Желание Малфоя

В ушах еще звенели свист и улюлюканье, а щеки горели нездоровым румянцем. Никогда прежде Малфой не чувствовал себя таким униженным. От горечи во рту не спасал даже стакан с огневиски, будто по мановению волшебной палочки появляющийся каждый раз, когда исчезал предыдущий. Обжигающе холодная ярость накатывала волнами и переворачивала, ломала то хрупкое подобие равновесия, в котором он пытался пребывать уже долгое время. Принося взамен лишь липкое ощущение безысходности. Даже когда гнусный старикашка превратил его в хорька, а во время войны от ощущения загнанности и отчаяния хотелось выть и крушить все вокруг, он не ощущал этого разрывающего на куски бессилия. В такие моменты он всегда сцеплял крепче зубы, сжимал кулаки и, как заведенный, повторял про себя, что он — Малфой, а значит лучше, хитрее, сильнее, чем любой другой, и его не сломать, не свергнуть, не превратить в червя, дрожащего и убегающего в испуге от собственной тени. Недаром отец, еще в юные годы, навсегда отучил сына жаловаться и показывать страх перед другими. Его тело до сих пор помнит тяжесть удара отцовской трости, а руки — обманчивую мягкость распарывающих кожу веревок. Да, Драко надежно усвоил урок: никогда и ни при каких обстоятельствах нельзя показывать свои истинные эмоции. Неважно, будь то страх или любовь. Хотя такое понятие как любовь не существовало в самом лексиконе Малфоев. Расчетливость — да, практичность тоже, но не любовь. Для парня никогда не составляло труда притворяться и держать на расстоянии вытянутой руки как врагов, так и друзей. По этой причине, или по какой другой, но после того, как отца посадили в Азкабан, и судебные приставы опечатали имущество, Драко в полной мере ощутил, каково это остаться совершенно одному. Друзья отвернулись, бросила невеста, и те, кто прежде боялись взглянуть на Малфоя, будто сорвавшиеся с цепей псы, — задирали и пытались унизить. Все это Драко сносил с цепко сжатыми зубами и высоко поднятой головой, дабы не доставлять удовольствие жалкому сброду лицезреть его сломленным. Не обращая внимания ни на перешептывания за спиной, ни на откровенные подначки. Он знал, что стоит дать слабину, сорваться хоть раз, как вся эта свора, радостно воя и урча, набросится вмиг, разрывая на куски. Мстя за боль, страх, потерю близких, за то, что он единственный из всех тех, кто принял черную метку, остался на свободе, а не гнил в Азкабане. А еще за то, что сам Герой магического мира вступился за него. Да, за это они ненавидели его больше всего. Отца судили в первые послевоенные дни, когда весь магический мир отмывался от крови и перебирал имена мертвых. Люди жаждали наказать виновных. Часть упивающихся так никогда и не была доставлена до суда. Молодые глупые мальчишки, поведшиеся на искушающие речи Темного Лорда. Большинство из них в жизни не участвовало в реальном сражении. Их растерзанные трупы еще долго лежали на площади, смотря в небо пустыми глазницами. Главный Аврор Макреди заявил, что будет возбуждено следствие и виновные понесут наказание. Но все знали, что это только слова. Жена и единственный сын главы аврората погибли во время последнего боя, и он явно не испытывал сочувствия к горю семей пожирателей. Так что отцу, можно сказать, «повезло». Усмехнувшись, Драко встряхнул стакан с виски, разглядывая, как причудливо переливается янтарная жидкость. Упивающихся, представителей древнейших чистокровных семей доставили в Азкабан и приговорили к поцелую Дементора. Всех, кроме Драко и старика Питерсона. Последнего пощадили в силу возраста и развившегося помешательства. Бедняга повредился рассудком, когда на его глазах перебили всю семью, так что вместо Азкабана его отправили в закрытое отделение Святого Мунго для душевнобольных преступников. То, каким чудом Драко избежал общей участи, оставалось загадкой и для него самого. Он только знал, что в этом как-то замешан Поттер. Малфой скривился, поднося бокал к губам. В тот день о беспристрастном и справедливом суде и речи не шло: все судьи и члены присяжных состояли из людей, потерявших близких во время войны. После суда он стоял на ступеньках министерства и смотрел, как уводят отца и остальных. Облегчение, боль, сожаление об утраченном — сплелось в груди в тугой клубок и отдавалось жжением в глазах. Одно он понимал совершенно точно: завершился тяжелый длительный период его жизни, но, что придет за ним — терялось во мраке. Но на этом его беды не закончились. Вернувшись домой, Драко ждало еще одно потрясение. Его мать, Нарцисса Малфой, не смогла перенести тяжести выпавших на ее долю испытаний. Лишившись всего и уверовав, что никогда не увидит мужа и единственного сына, - ее разум застлало пеленой, и в себя она так больше и не пришла, навсегда поселившись в иллюзорном мире внутри собственного сознания. Едва отойдя от горя, Драко вынужден был поместить ее в специальный пансионат, где ей обеспечили надлежащий уход. Благо, что оставались денежные средства от капитала Блэков, на которые правительство не смогло наложить свою лапу. Так что, вернувшись той осенью в Хогвартс, Драко чувствовал свое одиночество как никогда остро. Он бы с радостью не возвращался туда вовсе, но, к сожалению, денег оставалось не так уж много. К тому же большая часть ушла на оплату ухода и содержания для матери — Драко заплатил за много лет вперед. Закончить обучение, получить профессию и найти работу — три кита, на которых отныне зиждился его мир. Он отдавал себе отчет, что учитывая его прошлое, с «третьим» могут возникнуть сложности, но предпочитал решать проблемы по мере их поступления и не ломать голову хотя бы сейчас. Драко стал нелюдим, молчалив, больше походя на собственную тень, чем на человека из плоти и крови. Стараясь показываться на людях как можно реже, он все время проводил за чтением книг у себя в комнате либо в Астрономической башне. Сгрудив на пол учебники, он усаживался по-турецки на расстеленный плащ и часами разглядывал небо. В такие мгновения он отстранялся от всего и вся и чувствовал себя по-настоящему живым и свободным. Однажды, в очередной раз забравшись наверх, он в удивлении замер. На фоне темнеющего неба был заметен чей-то силуэт. Чертыхнувшись, Драко развернулся и постарался незаметно уйти. Половицы заскрипели. Человек у окна обернулся. — Пожалуйста, не убегай… Драко. Малфой замер. Этот голос мог принадлежать только одному человеку. Но никогда прежде он не называл его по имени. Медленно повернувшись, Малфой постарался придать лицу равнодушное выражение. — Что тебе нужно… Поттер? Тот стоял у окна, опустив взгляд в пол, и смущенно перебирал завязки плаща. Было заметно, что он сильно нервничает. Наконец, Гарри оставил в покое несчастные завязки, и, приподняв голову, взглянул на Малфоя. Этот взгляд проникал прямо в сердце и лишал воли и желания куда-либо бежать, противиться ему. Он грезил о нем бессонными ночами, ворочаясь на смятой постели в своем одиноком убежище. Он чудился ему в призрачном свете луны. Он преследовал его наяву во время квиддича, потеряв из виду манящий снитч, он ловил на себе разочарованный взгляд отца и другой… такой пронзительный и непонятный зеленый. Стряхнув наваждение, Драко недовольно поджал губы. Не хватало ему еще оды сочинять глазам Поттера. Хватит тому и обожания миллионов фанатов, готовых штабелями укладываться к его ногам. — У нас не было времени по-настоящему поговорить, — собравшись, наконец, с духом, произнес Гарри. — А нам и не о чем разговаривать, Поттер. Малфой развернулся, чтобы уйти, но его удержала рука, схватившая за плечо и, словно огнем, прожегшая кожу. — Пожалуйста, Драко… И было в этом «пожалуйста» что-то такое, что не позволяло сдвинуться с места. — Хорошо, говори, что хотел сказать, и покончим на этом, — как можно более равнодушно бросил Драко и повернулся к Поттеру. Кивнув, тот опустил взгляд. — Я сожалею о твоих родителях, Драко, — мягко произнес он. — Поверь, я сделал все возможное, чтобы помочь Люциусу и смягчить приговор, но для него было слишком поздно. То же, что произошло с Нарциссой… Мне искренне жаль. Я никогда не испытывал к ней дурных чувств и искренне благодарен за помощь во время войны. Надеюсь, что за ней хорошо ухаживают в пансионате у Роуз. Малфой сцепил зубы. Вот еще чего не хватало! Поттер — последний из людей, с кем он хотел бы обсуждать родителей. Резкий ответ вертелся у Драко на языке, как вдруг до него дошло значение последней фразы и он недоверчиво уставился на Гарри. — Откуда тебе известно, где находится моя мать?! Смутившись, тот промолчал, а Малфой продолжил: — Помимо меня, об этом известно лишь лечащему врачу и семейному адвокату. Я уверен, что они не стали бы трепаться об этом на каждом углу, не только из-за того, что эти доверенные люди доказали верность нашей семье в течение многих лет, но и потому что я взял с них магическую клятву. Конечно, остается еще персонал клиники, но и с них берется клятва о неразглашении имен пациентов. Драко лихорадочно соображал. Если это не один из них то, тогда… Он неверяще взглянул на Поттера, а затем произнес: — Когда я поместил мать в пансионат, мне сказали, что денег хватит только на несколько месяцев и назвали остаток суммы. Даже распродай я имущество Блэков, то не наскреб бы и половины необходимой суммы. Не сомкнув за ночь глаз, я вернулся на следующий день просить возможность выплачивать по частям, но мне сообщили, что все улажено и мне не нужно ни о чем беспокоиться. Сказали, что произошло недоразумение и заплаченных денег хватает на пятнадцать лет вперед, заверили что за моей матерью будет лучший возможный уход. Произошедшее казалось странным, но я был так счастлив, что хоть одна проблема разрешилась, что выкинул сомнения из головы. Зато теперь, я, кажется, начинаю понимать. Это ведь ты внес недостающую сумму. Зачем?! Что ты от этого хочешь получить? Ты знаешь, что у меня нет денег, чтобы отдать тебе долг. Тогда, зачем все?! Побледнев, Поттер отшатнулся назад. — Драко, поверь, мне ничего от тебя не нужно. Я хотел помочь. Сделать, хоть что-то в благодарность за свое спасение. Малфой иронично приподнял бровь. — О, как это благородно и по-гриффиндорски, — выплюнул он, — только извини, в абсолютное бескорыстие я не верю. Так что повторюсь: что тебе НУЖНО?! Он с удовлетворением подметил, как краски еще больше схлынули с лица гриффиндорца и его нижняя губа задрожала. К его разочарованию, тот быстро взял себя в руки и, горько усмехнувшись, произнес: — Да, ты прав, Драко. Мне действительно кое-что от тебя нужно. Драко цинично кивнул. Да, расчёт и практичность, желание извлечь выгоду из ситуации — это он понимал. Не может же Герой Магического Мира так сильно отличаться от простых смертных. Ведь так? — И что же ты хочешь? Ты знаешь, что денег у меня нет, а от моих связей тебе бы не было проку, даже если бы они не гнили сейчас в Азкабане. У меня сохранился небольшой процент акций, вложенный в золотые прииски Южной Америки, но прибыли они пока не приносят, если вообще будут когда-нибудь приносить. Возможно… Драко остановился, почувствовав обжигающее тепло пальцев Поттера на губах. Он был настолько изумлен, что замер, не смея дышать. Медленно, будто нехотя, тот отнял пальцы от его губ и произнёс: — Прости, я не хотел… просто не мог этого уже слушать. Я не нуждаюсь в твоих деньгах, акциях или связях, Драко, — сглотнув, он торопливо продолжил, будто боясь, что его перебьют, — но, мне действительно кое-что от тебя нужно. Только то, в чем я нуждаюсь, нельзя купить за деньги и к этому нельзя принудить. Это должно идти от сердца. Заинтригованно, тот взглянул на него. — И что же это? Снова смутившись, тот отвел взгляд и тихо произнес: — Я хочу новое начало, Драко. Я… Ты… Мы плохо начали, неправильно. Теперь я это понимаю. Но поверь, все не должно так продолжаться. В наших силах все изменить, сделать по-другому. Так как и должно было быть изначально… — То есть, ты хочешь просто взять и перечеркнуть все эти годы?! — Драко не мог до конца поверить в то, что предлагал ему Поттер. — Зачем тебе это? То, что случилось — произошло. И это невозможно ни изменить, ни забыть. Обстоятельства сложились именно так, а не иначе, и что толку теперь сожалеть о том, что могло бы быть… — Я знаю. Но это ведь не значит, что нельзя попытаться стать… друзьями, — горячо возразил Поттер, делая шаг вперед. — Друзьями?! — Драко горько рассмеялся. — Тебе мало друзей и обожателей, что заглядывают тебе в рот и внемлют каждому слову, словно это Глас Божий?! Или поклонение жалкого сброда не приносит тебе более удовлетворения? И тебе нужно знать, что человек, которого ты ненавидел долгие годы, теперь входит в их число и, словно уличная дворняжка, жадно следит за каждым твоим жестом, ожидая, что и ему когда-нибудь перепадет милость хозяина?! — Нет, Драко, не говори так… — заторопился Поттер. — Ты все неправильно понял. Я никогда не испытывал к тебе ненависти. То есть, — стал запинаться он, — то, что я испытываю к тебе совершенно нельзя назвать ненавистью… — А что же это? Милосердие? Жалость? Сострадание? — и, не дав ответить, продолжил: — Мне не надо ничего из этого. Ты хоть знаешь, каково это — покидать отчий дом, зная, что не пройдет и дня, как он будет пущен с молотка? Когда люди, слыша твою фамилию, презрительно кривят губы и предпочитают перейти дорогу или плюют тебе в след? Или когда родная мать, при звуке твоего голоса, заливается истерическим смехом и разговаривает с кофейными чашками? Тебе это знакомо?! — зло выплюнул он и покачал головой. — Думаю, что нет. Драко устало протер глаза. — Так что не думаю, что нам есть, о чем говорить. Возвращайся к своим друзьям, Поттер. К людям, готовым по достоинству оценить то, что ты для них делаешь. Для нас уже слишком поздно. Ты сам сказал: время не вернуть назад. Я не нуждаюсь в твоей благотворительности — не трать понапрасну время. Повернувшись, чтобы уйти, он, снова, был остановлен сильной рукой, так крепко вцепившейся в запястье, что, скорее всего, позже там останутся синяки. Вздохнув, он развернулся, сказать Поттеру, чтобы тот наконец-то от него отстал, да так и замер, не смея шелохнуться. Во взгляде Гарри сквозили такая боль и отчаяние, что Драко на миг испугался, что тот сломается, словно хрупкая фарфоровая статуэтка. Чувство вины и отвращения к себе холодной волной затопило Драко. Не понимая сам, что делает, он нежно провел пальцами по щеке Поттера, бережно поправляя выбившуюся из челки прядь. — Гарри, я… Он и сам не знал, что собирается сказать. Драко замер, проваливаясь в омут зеленых глаз. Лицо Поттера оказалось настолько близко, что чужое дыхание опаляло губы. Кожа гриффиндорца пахла ванилью и солнечным днем. Драко закрыл глаза. Еще немного и он окончательно потеряет связь с реальностью. Поттер облизал губы, наклонился ближе и… На лестнице послышались чьи-то шаги. Дернувшись, Малфой отшатнулся от Поттера, недоумевая, что на него вдруг нашло. В проеме дверей показался Рон Уизли. Вошедший вначале заметил только Поттера, и, радостно выдохнув, произнес: — Гарри, наконец-то! А мы тебя с Джинни совсем обыскались. Увидев Драко, его лицо вытянулось. — А что здесь делает Малфой?! Он что, к тебе пристает?! Драко перевел взгляд на Поттера и отметил, что тот выглядел раздосадованным внезапным появлением друга. — Рон, — начал он, — не понимаю, почему я не могу побыть полчаса в уединении, с тем, чтобы меня сразу же не начали искать. — Но, Гарри… — поперхнулся тот, — ты ведь НЕ ОДИН, а с Малфоем! Прищурив глаза, тот упер руки в бок. — Хочешь сказать, что мне нужно твое разрешение на то, с кем мне стоит общаться, а с кем нет?! — Нет, но… — Уизли запнулся, не найдя слов для ответа. С удовлетворением отметив про себя, что с выпученными глазами и хватающим ртом воздух, Уизли сейчас больше напоминал выброшенного на берег карася, чем бравого гриффиндорца, Драко прокашлялся: — Не хотелось бы прерывать ваши семейные разборки, но мне пора идти, так что желаю оставаться. Повернувшись, он стал спускаться по лестнице. — Драко! Поттер стоял на верхней ступени, лицо его выражало отчаяние, в то время как пальцы яростно сжимали перила. Из-за его плеча виднелось перекосившееся лицо Уизли. — Мы так и не договорили, — упавшим голосом произнес он. — Ошибаешься, Поттер, — невесело усмехнулся Драко, — мы уже все сказали друг другу. На этом он развернулся и окончательно ушел из тихой маленькой башни и нелепейшего разговора. И, если глаза у него и жгло при этом, то это от пронзительного ветра, а не от того, что могло бы быть, но не будет уже никогда. Это произошло три дня назад, а сегодня… сегодня был матч. Первый четвертьфинал по квиддичу в новом учебном году и первый — с момента окончания войны. Драко участвовал в игре, так как по-прежнему считался одним из лучших ловцов в своей команде. С самого утра трибуны гудели как оглашенные. Все смешалось в празднестве красок, хлопков петард и смехе первокурсников. Игра шла уже более двух часов и подходила к финалу. Всматриваясь вдаль и поеживаясь под порывами холодного пронизывающего ветра, Драко заметил золотистый отблеск снитча. Маленький трепыхающийся мячик забился в щель над карнизом одной из угловых башенок и, по-видимому, там застрял. Не веря в свою удачу, Драко подлетел ближе и попытался дотянуться до него. Пальцы проходили в паре сантиметров от мячика, но сидя на метле до него было не достать. Осторожно ступив на карниз, он ухватился одной рукой за стену, а другой потянулся за мячом. Ощутив шероховатую поверхность снитча, сердце парня радостно подпрыгнуло. На душе стало приятно и легко, словно солнце выглянуло из-за грозовых туч. Прижимая к груди мячик, он потянулся к метле, как внезапный удар в спину лишил его равновесия, и он заскользил к краю. Уже падая, он почувствовал, как раскрывается ладонь и из нее выпархивает снитч. Удар о дерево смягчил падение и, перед тем как он погрузился во тьму, в память врезался торжествующий взгляд Уизли, с ликованием сжимающего в ладони крохотный мяч. Пришел в себя Драко уже на больничной койке. Из одежды на нем только футболка и боксеры. Некоторое время он лежал, уставившись пустым взглядом в потолок. Не хотелось ничего, кроме одного — провалиться куда-нибудь и чтобы остальное все шло к черту. Но долго ему оставаться в таком состоянии не дали. Мадам Помфри, заметив, что ее единственный пациент пришел в себя, подскочила и закудахтала вокруг парня. — О, мистер Малфой, как вы себя чувствуете? Что-нибудь болит? — затараторила женщина. — Ну и угораздило же вас упасть с карниза. И какая нелегкая понесла вас туда? Драко поджал губы. Упал, вот что они решили. Не имело смысла говорить о том, что он видел. Доказательств не было, а так он еще больше настроит всех против себя. Попытавшись сесть, Драко закашлялся, и медсестра подала стакан воды. Жадно выпив и отставив его в сторону, Драко попробовал встать. Все тело дико болело, но, похоже, ничего не было сломано. Мадам Помфри нахмурилась. — Я, конечно, не могу вам указывать, мистер Малфой, но на вашем месте, я бы провела сегодняшнюю ночь в палате. Зелье, что в вас влили, сняло большинство последствий падения. Но вы слишком слабы, для ходьбы, вам будет сложно удержать равновесие. Опустив ноги на холодный пол, он спокойно посмотрел ей в глаза. — Вы отдадите мою одежду или мне идти так? Фыркнув, женщина достала из шкафа его квиддичную форму. Драко одевался медленно, с трудом застегивая непослушными пальцами пуговицы. Медсестра неодобрительно наблюдала за его усилиями, но более не стала уговаривать. Просить же ее о помощи Драко не стал бы даже под угрозой быть укушенным гриппогрифом. Уже у двери она окликнула его: — Кстати, тут недавно приходили ваши друзья. Спрашивали о вас. Но я никого не впустила, так как вы еще спали. — Друзья? — Драко безрадостно усмехнулся. — И кто же это? — Двое широкоплечих крупных парней. Имен я не знаю, но так как они были в зеленой форме, то, по-видимому, ваши сокурсники. Драко усмехнулся. Скорее всего, это тренер послал кого-то нанести ему визит вежливости. Он вздохнул. Иногда ему очень не хватало Крэбба с Гойлом. Хоть они и были, мягко выражаясь, недалекими, и всегда больше думали желудком, чем головой, зато отличались постоянством и преданностью, которая запросто могла поспорить с гриффиндорским львятником. — И еще, — продолжила медсестра, — приходил сам мистер Поттер. Драко вздрогнул. — Что ему было нужно? — Навестить вас, конечно, зачем же еще? — на лице женщины отразилось недоумение. — Он выглядел очень взволнованным, и согласился уйти только после того, как я сказала, что вы находитесь под действием сонных чар, и любой контакт способен только ухудшить ваше здоровье. Драко сжал зубы. Все эти дни он старался, действительно старался забыть тот дурацкий вечер. Зачем мучить себя всеми несбыточными «если», когда он точно знает свое место в этом мире. И что может быть, а что нет. Единственное, что ему необходимо — чтобы его оставили в покое и он смог спокойно доучиться оставшийся год. А, Поттер… Поттер со своими невозможными зелеными глазищами, дурацкой застенчивой улыбкой и нелепым благородством только все усложняет. Причем настолько, что Драко готов был уже выть от досады или рвать волосы на голове. Предпочтительно чужие и… рыжего цвета. На улице царила тишина. Должно быть, в большом зале уже вовсю шло празднование. Драко облегченно вздохнул. Что ему сейчас совсем не нужно, так это лишнее внимание. Необходимо только дойти до комнаты, и там он сможет спокойно предаться любимейшему в последнее время занятию — самобичеванию. С трудом переставляя ноги, хватаясь за перила в поисках опоры, он с горькой усмешкой подумал, что ему воистину не достает отцовской трости. Ребенком он до ужаса боялся ее, так как отец не упускал случая пустить ее в ход не только для того, чтобы наказать эльфов, но и для поддержания порядка среди домочадцев. На мать, конечно, он никогда ее не поднимал. По крайней мере, Драко на это надеялся, так как никогда не видел подобных сцен. А вот для того, чтобы вдолбить немного здравого смысла, как он любил называть это, в голову единственного отпрыска, он нередко охаживал тростью пальцы и спину мальчика. Знала ли об этом его мать, Драко не ведал. Он никогда не заговаривал с ней на эту тему, страшась узнать правду. Когда о чем-то не говоришь, то можно представить, что этого никогда и не было. И вот пришел день, когда он вспоминает об этой трости почти с ностальгией. К этому моменту он уже вышел на парковую зону и ему осталось лишь пересечь аллею влюбленных, как ее называли сами студенты. Это была небольшая аллейка с рядом беседок, сплошь увитых плющом, для того, чтобы каждая пара могла сохранить иллюзию интимности, и небольшим фонтаном с конусом в виде головы дельфина. Сам фонтан давно сломался, и починить его было то ли не досуг, то ли просто лень, поэтому вода в нем всегда стояла насыщенного болотного цвета. А вечерами, признаниям влюблённых вторил нестройный хор лягушачьего кваканья. Выйдя на аллею, Драко чертыхнулся, но было уже поздно сворачивать. Прямо на бортике фонтана сидели Поттер и Рон Уизли. А чуть поодаль стояла небольшая компания других гриффиндорцев, в которую затесалась даже пара хаффлпаффовцев. Слышать их Малфой еще не мог, но видел, как Гарри что-то объяснял рыжему, отчаянно жестикулируя. Уизел кривился, покрывался багровыми пятнами, размахивая ручищами, словно огромными ветряными мельницами. Заметив его, Рон замолк и уставился на Малфоя. Обернувшись, Гарри смотрел на приближающегося Драко. Молчи, Поттер, взмолился про себя слизеринец. Просто молчи, ничего не говори, и все будет хорошо… возможно, когда-нибудь… Но, конечно, всё было против него в этот день. — Как ты себя чувствуешь, Драко? Лицо Поттера выглядело осунувшимся, под глазами залегли темные тени. Ничто в его виде не указывало, что он являлся представителем команды победителей. — А что ему станется?! — осклабился Уизли. — Наверняка, даже не поцарапался. Такие как он никогда не получают того, что на самом деле заслуживают. — Рон?! — в изумление воскликнул Поттер. — Как ты можешь такое говорить?! Драко был на волосок от смерти. Если бы ветки не смягчили падение, он бы уже никогда не очнулся. Ах, вот оно как, иронично, подумал Драко, а он и не был в курсе. Видимо мадам Помфри решила «не радовать» своего пациента такими новостями. Рон лицемерно опустил глаза вниз, а затем продолжил: — Извини, Гарри, возможно, это и так. Я только не понимаю, почему, вместо того чтобы праздновать победу нашей команды, мы вынуждены торчать здесь, дожидаясь новостей о нем. Впервые за долгие годы победу для нашей команды принес именно я, а не кто-либо другой. А у меня такое впечатление, что ты этому совсем не рад. Гарри нахмурился. — Не говори чепухи, Рон. Конечно, я рад, как за тебя, так и за весь Гриффиндор. Просто мне кажется, что здесь что-то не так. У меня стойкое ощущение неправильности. Драко — лучший ловец своей команды! Он не мог так по-глупому упасть. — Драко, скажи, что на самом деле случилось?! — он осторожно придвинулся к Малфою и бережно заглянул в глаза. Драко хотел отвести взгляд, правда, хотел, но, как всегда, глаза Поттера оказали на него поистине гипнотическое воздействие. Ему вдруг стало неважно, что все разговоры на поляне приостановились, и все взоры жадно устремились на них. Не важен был багровый, готовый лопнуть от досады Уизел. Единственное, что имело значение — это Гарри, смотрящий на него с таким пронзительным и непонятным для слизеринца чувством, что Драко не смел шевельнуться. Внутри него что-то перевернулось и сразу стало дико не хватать воздуха. Из этого состояния его вывели наполненные ядом слова Рона. — Да, наверняка, он сам и задумал все это, чтобы привлечь к себе внимание. Чтобы пожалели бедняжку… Драко скрипнул зубами. Да, у него было много недостатков, и не раз в прошлом он действовал, мягко говоря, не совсем честными методами, чтобы добиться своего. Но эти дни остались в прошлом, и никто больше не смеет обвинять его в чем-то подобном, тем более эта рыжая гадина. — Возьми свои слова обратно, — сквозь зубы процедил Малфой. — А то что? — продолжал глумиться Уизел. — Ты думаешь, я не вижу, как ты плетешь свои паучьи сети вокруг Гарри?! Мой друг слишком наивный и доверчивый. Ему всех жалко. Даже такую мразь как ты. Но я-то вижу, что ты задумал. Хочешь получить его. Так знай — ничего у тебя не выйдет. Так как у Гарри есть верные и надежные друзья, и мы не допустим, чтобы такая гнида осквернила его. Так что лучше… — что именно он хотел сказать дальше, об этом уже никто не узнает, так как в этот самый момент Драко, словно раненый зверь, прыгнул на него и вцепился ему в волосы. Не ожидавший нападения Рон на миг растерялся, но затем спохватился, и со всей силы оттолкнул парня. И так с трудом удерживающийся на ногах Малфой мигом потерял равновесие и, второй раз за сегодняшний день, упал… прямо в фонтан. Драко сидел в прилипшей к телу одежде прямо посреди болотной жижи. Зрение его слегка расплывалось, а в ушах словно бил набатный колокол. Он перевел взгляд на свою левую ладонь и, с мрачным удовлетворением, отметил в ней клок рыжих волос. Затем он поднял голову и, словно в замедленной съемке, наблюдал, как к нему приближается бледный, как полотно, Поттер и протягивает ему руку. Этого Драко уже вынести не мог. Отбросив мерзопакостный клок волос, словно тот был отвратительным насекомым, в сторону, он с трудом приподнялся, и, под тихие смешки и перешептывания невольных зрителей, заковылял прочь оттуда. Прочь от места своего позора. Прочь от обиды и унижений. Прочь от Поттера… И вот сейчас он сидит и напивается в этом дрянном кабаке, в котором отродясь не знали, что такое настоящее огневиски. Драко икнул, и снова уставился на стакан, будто ожидая, что тот сам сейчас подскочит и подлетит к его губам. Конечно, этого не произошло. — Еще бы, — пробормотал Драко, — сегодня — все против меня. Он снова икнул, приподнялся, и, слегка покачиваясь, отправился искать туалет, стараясь держаться подальше от столика с шумной компанией гриффиндорцев, ввалившейся в трактир где-то полчаса назад. На удивление Драко Поттера среди них не было. Уизли сидел мрачный, время от времени потирая плешь на голове, откуда Драко выдрал клок волос, и кидал на него убийственные взгляды. Малфой же, к тому моменту, уже так основательно набрался, что даже устрой сейчас перед ним стая гриппогрифов свои брачные танцы, ему было бы нипочем. Кое-как дойдя до туалета, он сделал свое дело, умылся, попытался привести расколошматившие волосы в порядок, затем махнул рукой и пошёл обратно. Выйдя из дверей, он собирался сразу же пройти в зал, как его внимание привлекли тихие звуки поцелуев. Сфокусировав зрение, Драко заметил обжимавшуюся парочку, стоящую в темном проеме возле погреба. — Снимите комнату! — выкрикнул Драко и пьяно захихикал. Молодые люди были, похоже, настолько сильно увлечены друг другом, что попросту его не услышали, а возможно, все дело было в вакханальном шуме празднования, время от времени перемежающееся хлопками петард и взрывом фейерверков на улице. Как бы то ни было, Драко уже собирался уходить, когда нечто привлекло его внимание и сердце у него замерло. Свет открывшейся по соседству двери осветил на миг обнимающуюся парочку. Рассыпавшиеся тяжелой волной огненного цвета волосы могли принадлежать только Джинни Уизли, а молодой человек, которого она буквально прижимала к стенке, был не кто иной, как Гарри Поттер. Горький комок встал в горле Драко, а кровь застучала в висках. Только одна мысль била в голове — ПРОЧЬ! Прочь оттуда, пока его не заметили. Развернувшись, он поспешил вон из комнаты, уже не видя, как молодой человек оттолкнул девушку от себя и вытер губы рукавом. — Зачем ты это сделала, Джинни?! Я же говорил, что между нами все кончено! Давай останемся друзьями, но если для тебя это слишком сложно, то нам лучше вообще не видеться какое-то время. Девушка плаксиво надула губы. — Но, Гарри, как же так? Ты ведь знаешь, что ты — моя первая и единственная любовь. Нам же было хорошо вместе. Зачем ты так? К чему эта внезапная перемена? Гарри устало вздохнул и, прикрыв глаза, прислонил голову к стенке. — Эти перемены не внезапные, Джинни. И ты не могла этого не замечать. Да, мы неплохо проводили время вместе, но и только. Я никогда ничего тебе не обещал. Я безмерно благодарен тебе за поддержку во время войны, но совместная жизнь строится на нечто большем, чем признательность. — Но я люблю тебя! — капризно топнула ногой девушка. — Нет, не любишь, — устало улыбнулся Гарри, — и давай оставим этот разговор. Я знаю о твоих отношениях с Флинтом, Забини, Симусом и уж не знаю сколькими другими. Услышав изумленный вздох девушки, Гарри продолжил: — Я оставался с тобой рядом, чтобы тень на твое доброе имя не бросалась еще больше. Но я больше не могу слышать от Рона или твоей матери намеки на то, что мы должны пожениться после окончания школы, раз ты уже не девушка по моей вине. Тебе ведь известно лучше, чем кому бы то ни было, что это — ложь! Мы никогда не были близки. — Хорошо, — умоляющим голосом воскликнула девушка, — если тебе не нравятся разговоры о свадьбе, то я попрошу родных прекратить это. Но зачем же нам расставаться?! — Затем, — тихо произнес Гарри, — что есть один человек, который необычайно дорог мне, и я не хочу делать ему больно. — И почему же ты, в таком случае, сейчас не с ним, а здесь?! — с ехидством подколола Джинни. — Потому, что все очень сложно и запутанно, и я не думаю, что должен тебе что-либо объяснять. Возможно, — его голос дрогнул, — мы никогда не сможем быть вместе, так как слишком многое нас разделяет. По крайней мере, он так считает… но… это слишком важно, чтобы не попробовать. — Хорошо. Как желаешь, — раздраженно бросила девушка. — Только не прибегай потом плакаться на моем плече. Когда этот «некто» наиграется с тобой и бросит. У меня тоже есть своя гордость! На этом она развернулась и оставила его одного. Гарри только грустно усмехнулся и покачал головой, глядя ей вслед. Вернувшись к стойке, Драко сел на место и взглянул на свои руки. Пальцы его слегка подрагивали, а еще противно щипало в глазах. Возможно, ему не стоило употреблять алкоголь после падения и лекарств, но не пить сегодня Драко просто не мог. Трясущимися пальцами он взял стакан и сжал его так сильно, что костяшки пальцев побелели. Боже, как же он ненавидел сейчас все и вся: и эту таверну, и эту шумную компанию за соседним столиком, и отблески фейерверков за окном, но больше всего… да, больше всего он ненавидел Поттера. Поттера с его зелеными чарующими глазами. Поттера с его медовыми лживыми речами, которые словно отравленный нектар впитались в сердце Драко, заставляя его чувствовать, не давая забыть… — Скажите, молодой человек. У вас есть заветное желание? С трудом оторвавшись от созерцания стакана, Драко повернул голову вправо и заметил, что рядом с ним на стуле, который, он готов был поклясться в этом, был пустой еще мгновение назад, сидит странного вида старик. Маленькие и черные, словно уголь, глаза тяжело и пронзительно смотрели из-под кустистых бровей, а лицо обрамляла жиденького вида бороденка. Одет он был в темно-синий камзол старинного покроя, который вышел из моды лет так тридцать назад. Довершением ко всему был необычного вида медальон в форме пятиконечной звезды, свисающий с его шеи и выполненный из цельного бледно-голубого кристала с темными прожилками в середине. Пальцы же мужчины украшали массивные черные перстни. Драко саркастично осмотрел незнакомца, но все же решил переспросить: — Вы это мне? — Вам, а кому же еще? — усмехнулся тот, показывая желтые редкие зубы. — Мы знакомы? — нахмурился Драко. Незнакомец внушал ему стойкое отвращение. — Нет, — ответил тот, — но скажем так, что я старый друг вашей семьи. — Тогда я думаю, вам известно, — холодно обронил Драко, — что семьи у меня уже нет. В ответ на это старик неприятно рассмеялся. Заметив, что Драко смотрит на него с неприязнью, он остановился. — Ну-ну, мистер Малфой. Я вовсе не над вами смеюсь. Все в этом мире — относительно, и то, что сегодня вам кажется невозможным, может измениться завтра. — Извините, но вопросы философии меня сейчас мало волнуют, — произнес Драко и поднес стакан к губам. — А я и не веду речь о философии. Что бы вы ответили, если бы я вам сказал, что могу выполнить самое заветное ваше желание. Но только одно, — незнакомец выжидающе смотрел на него. — Я бы сказал, что Вы — псих… или я — пьян… — Драко снова приложился к стакану. Мужчина оскалился. — О, но ведь это легко проверить. Вам стоит только пожелать, — вкрадчивым голосом произнес он. Драко недоверчиво взглянул на него. — А, вам-то что с этого?! Какой ваш в этом интерес?! Вместо ответа старик снова захохотал. Драко вздохнул. Болтовня этого надоедливого «друга семьи» уже порядком утомила его. Друг семьи, ха! Представить, чтобы его отца, великосветского Лорда Малфоя, что-то связывало с этим нелепым, более походившим на балаганного шута, старикашкой было абсурдно. Приподнявшись, он бросил несколько монет на стол. Взял в руки плащ и оглянулся оценить, как ему лучше всего пройти к выходу, не наталкиваясь на пьяные парочки, пританцовывающие тут и там под пьяные хлопки шумной компании. Оглядывая зал, он вздрогнул. К столику гриффиндорцев подошла Джинни Уизли и села рядом с братом. Тот спросил ее о чем-то, но та, в ответ, лишь раздраженно передернула плечами. Переведя взгляд на проход, из которого она только что появилась, Драко вздрогнул. Поттер стоял там и неотрывно смотрел на него. Малфою стало трудно дышать, а перед глазами стало двоиться от непролитых слез. За окном прогремели выстрелы салютов, но Драко казалось, что это не искры падают на землю, а сердце его маленькими кусочками опадает на грязный пол. Повернувшись к старику, по-прежнему выжидающе смотрящему на него, он отрывисто произнес: — Одно желание, говоришь?! А мне больше и не надо! Драко закрыл глаза, выдохнул, а когда открыл, твердо взглянул на Поттера, и во взгляде его уже больше не было сомнения. — Я БЫ ХОТЕЛ, ЧТОБЫ ГАРРИ ПОТТЕР НИКОГДА НЕ ПРИХОДИЛ В ХОГВАРТС! — Что ж, — сказал старик и приподнялся со стула, растягивая губы в отвратительного вида оскал. Кристалл в его медальоне стал наливаться багрянцем. — Твое желание для меня закон, юный Малфой, — а затем скабрезно ухмыльнулся и подмигнул: — А теперь, пристегни ремни, Элли, и скажи Канзасу: «Прости и прощай!» Малфой раздраженно обернулся спросить, откуда он взял эту дурацкую фразу, как вдруг все огни погасли, словно кто-то разом задул все свечи, и в сознании Драко наступила тьма.