--------------------
В купе тихо, мягкий полумрак и чуть слышная приятная музыка вместе с отличной мебелью и ненавязчивой отделкой могли бы производить впечатление уюта, но всё это слишком... чужое. Отталкивающее. Ничего не поделать, придётся мириться с тем, что есть. Всё равно заменить нечем, плацкарт в таком vip-экспрессе не предусмотрен. Капли дождя из-за высокой скорости поезда вмиг расплываются в сплошную водную пелену, скрывающую ночные пейзажи. Но так даже лучше – ничто не отвлекает от мыслей, которых слишком много. Они путаны, сумбурны, а я хочу привести их в порядок. Если это вообще возможно для пленников Голодных Игр. Я смотрю на размытые дальние огни и пытаюсь построить в голове связную картину Жатвы из обрывков смутных воспоминаний, сильно подпорченных потрясением, которое я перенесла трижды за несколько минут жеребьёвки. Ничто не предвещало беды для моей единственной сестры. Её имя было вписано всего один раз, а в вазе несколько сотен карточек. На двадцати из них было моё имя, я рисковала гораздо больше, чем Прим. Но жребий, как известно, слеп. Яркая живая кукла Эффи процокала каблучками к вазе, запустила тонкие пальчики в целый ворох картонных листочков. Вернувшись с одной карточкой обратно к микрофону, она с сияющей улыбкой объявила: – Примроуз Эвердин! В эту минуту мир зашатался у меня перед глазами, голос отказал, ноги окаменели... Я смотрела вслед маленькой сестрёнке, испуганно бредущей в сторону сцены, и не могла поверить глазам. Казалось, я провалилась в какой-то жуткий сон, но вот-вот проснусь. Прим?!! Не помня себя, я выскочила из толпы девчонок и побежала к ней, ещё не представляя, как защитить мою бедную малышку, которой не выжить на арене Игр. Меня схватили миротворцы, поволокли назад, и тут я поняла: выход есть! – Стойте! – заорала я, что есть силы. – Погодите! Я – доброволец! Я хочу участвовать в Играх! Все обмерли. Даже миротворцы ослабили хватку, а болтушка Эффи впервые за долгое время умолкла на десяток секунд, не найдя, что сказать. У нас никогда такого не было, идти добровольцем – всё равно что подписать предсмертное послание самоубийцы. Впрочем, я знала – выбора у них нет. Они обязаны принять мой добровольный вызов и отпустить Прим – таковы правила. С остальным я разберусь потом. Моя сестрёнка была против этой участи для меня не меньше, чем я для неё. Я отталкивала Прим, а она всё не уходила, пока Гейл не подхватил её на руки и не унёс. И только поднявшись на сцену, я осознала, что угодила в смертники. Произнести имя в микрофон у меня едва получилось. Но на этом потрясения не закончились. Из второй вазы Эффи выудила карточку с именем Пита Мелларка. Обомлевший, на непослушных ногах он шёл к сцене с видом приговорённого к смертной казни. Он уже поставил ногу на первую ступень лестницы, ведущей на сцену, как вдруг воцарившуюся тишину разрезал возглас: – Отпустите его! Я доброволец. Этот голос я бы узнала из миллиона. Но из-за смятения чувств не сразу сумела найти глазами его обладателя, пробиравшегося сквозь толпу. Всё бы отдала, чтобы ошибиться. Но это был Гейл. Никто из братьев Пита Мелларка даже не шелохнулся. Это не принято, все знают, на Жатве каждый сам за себя. Зачем Гейл сунулся в это – вот главный вопрос, который терзает меня уже несколько часов, а ответа всё нет. Но я знаю, Гейл придёт. Он или всё объяснит, или ещё сильнее запутает.------------------
- Наконец дверь купе отъезжает в сторону. На пороге Гейл. – Можно? – Конечно, тебя ведь жду. Он садится напротив, опирается локтями о полированную столешницу и снова прячет глаза. Даже как-то странно, мы столько лет дружили, казалось, знаем друг о друге всё, а сейчас я не представляю, что и думать. – Что это такое сегодня было, Гейл?! Что ты устроил на Жатве? Зачем тебе заменять этого Пита, кто он тебе?! – Да плевать мне на Пита. И дела нет до него. – Тогда зачем?! – Ради тебя. – То есть... как?! О чём ты? Он на секунду прикусывает губу, затем отвечает, стараясь говорить по возможности спокойно, несмотря на то, что я едва сдерживаюсь, чтобы не распсиховаться. – Если бы я мог вызваться добровольцем вместо тебя, я бы это сделал. И знал бы, что ты в безопасности. Но так запрещено. – Получается, ты подставился вместо мальчишки, с которым даже не знаком? Ты спас его. – Послушай, Кискисс, забудь о нём, сейчас важно другое. Ты знаешь об Играх не меньше, чем я. Это – арена для убийств. Двадцать два трибута из других Дистриктов будут пытаться тебя убить. Я иду с тобой, чтобы защищать тебя от них. Я обомлела, забыв, как дышать. А он умолк и только поглядывал исподлобья, понимая, что в восторг меня эта его затея не приведёт. – Ты с ума сошёл?! – Нет. Просто глянул на того пацана, которого выбрали, и понял, что он тебе не помощник. И не защитник. Это тебе придётся его защищать. А со мной шансов будет больше. Я мрачно покачала головой: – Шансов больше у тех, у кого есть спонсоры. А не у тех, кто сильнее. – Я знаю, Кискисс. Но всё-таки пригожусь тебе. – То есть, мы с тобой, как Бонни и Клайд, будем кочующими убийцами? – Да ладно тебе. Мы будем просто отбиваться и скрываться. А они сами друг друга перебьют. – Никто не знает, как там всё сложится. Возможны неожиданности, организаторы никому не позволят просто отсиживаться где-то. Публика заскучает. – А мы будем красиво отбиваться. – И убивать. – Не исключено. Но это – самооборона. Не ты – значит, тебя. Я с минуту молчала. Не так и плох план. Да и с таким другом, как Гейл, при любых раскладах шансов больше в разы. Он независимый, ответственный, искренний, надёжный, сильный. Не то, что сын пекаря, не знающий, каково это – с ранних лет в одиночку всю семью кормить. Но на Играх трибуты слишком уязвимы, какие бы планы они ни строили, как бы сильны и уверены ни были. И, несмотря на все толковые идеи Гейла, в его замыслах есть один, но опасный прокол. – А ты не забыл, что в правилах сказано: «Должен остаться один победитель». Только один. – Я помню, – спокойно кивает он. Сразу видно – он ждал, что я спрошу об этом. – То есть, если нам удастся отбиться от всех... Я обрываю сама себя, потому что Гейл отрицательно качает головой: – Мы не будем с тобой драться, Кискисс. Он делает паузу и отводит глаза: – Я избавлю тебя от этого. Я будто каменею. Ни шелохнуться, ни сказать что-то не могу. Только смотрю на него, и мне кажется, что сердце сейчас остановится... – На Играх побеждает последний выживший. И это будешь ты, – впервые с начала разговора его голос дрогнул. Он старался не подать виду, но я слишком хорошо его знаю. – Гейл... – я смогла всего лишь прошептать. – Ничего, Кискисс. Зато вернёшься к сестре и маме. Я не пытаюсь скрывать своё смятение, а потому надрывно выкрикиваю: – Гейл, ну зачем?! Не надо так!!! Не помня себя, бросаюсь на него с кулаками, но я обессилена от шока. Неловко пинаю его пару раз, и он сгребает меня в охапку, а его рубашка мокнет от моих слёз. – Другого выхода нет. Ты будешь избавлена от Жатвы, твоя семья получит пособие победителя. – А как же твои?! – Ты ведь сможешь помочь, не бедным человеком станешь. И моих младших научишь охотиться. Я судорожно вздрагиваю, уткнувшись ему в грудь, и бормочу: – Лучше бы ты остался. Гейл молчит, ему тоже не по себе. Стоим, обнявшись крепко-крепко. У меня и слёзы уже закончились, только вздрагиваю из-за прерывистого дыхания... Не знаю, сколько мы так простояли. Наконец, он тихо и задумчиво произнёс: – Я пойму, если ты скажешь, что я поступил, как влюблённый дурак. Потопал за тобой, вместо того, чтобы остаться и помогать обеим семьям. – Вот именно, – я снова несильно пнула его с досады. – Ну, не мог я иначе. Смотрел, как он идёт к сцене, перепуганный насмерть. Видел, как тебе паршиво. И решил сделать так. Можешь меня убить за это. Кстати, на Арене будет такая возможность. В его голосе слышится саркастическая усмешка. Я обиженно обрываю его: – Заткнись, и без того тошно.--------------------
Я не позволила ему уйти. Может, поэтому удалось уснуть в этой чужой, высокомерной, почти враждебной обстановке роскошного экспресса. Гейл отключился раньше. Я слушала его ровное дыхание и думала о том, что финальную часть его плана лучше бы переиграть. Пускай вернётся он. Не я. У него хватит сил на две семьи. И если вдруг придётся бежать в лес, чтобы спасти младших от Жатвы, Гейл сумеет позаботиться обо всех. В том числе и о Прим. Он за это всё отдаст. Я знаю.