Арифметика

      – Ты посмотри, что они творят! – Высокий и худощавый мужчина с бледным лицом гневно швырнул на пол свиток. – У меня одна голова! Одна! Не три, не шесть и уж тем более не двенадцать!       Его собеседник, такой же худой и бледный, но менее высокий, язвительно улыбнулся и брезгливо оттолкнул ногой пергамент.       – Странные вещи тебя возмущают. Боюсь, тут все более серьёзно. Люди шагнули на новый путь, который…       – Мне плевать, что творят с собой смертные, Каратель! – Высокий резко оборвал говорившего и нервно зашагал по комнате. – Но нас они должны помнить! Их память, их представления влияют на нас! Мне лепят лишние головы! Я даже не хочу думать, как это скажется!       – Ну, не думаю, что это так страшно.       – Во-от как? – Высокий навис над Карателем, скривил губы в многообещающей улыбке и провёл когтистыми пальцами по длинным антрацитовым волосам собеседника. – Что если в их представлении ты превратишься в высохшего и лысого старика, Бессмертный?       – Змей подколодный! – от грозящей перспективы Кощей передёрнул плечами.       – Страшно? – Змей взял в ладони бледное лицо Кощея. – Но я буду любить тебя даже лысым.       – Мне тоже как-то без разницы, сколько тебе там голов смертные присобачат.       – Тебе стоило прочесть свиток, – Змей обнажил в улыбке белоснежные и острые клыки. – Мне там и двенадцать хоботов уже «присобачили». И я не думаю, что они имели в виду слоновий нос.       – Проверим? – Рука Кощея легко и непринуждённо легла на пах дракона.       – Как раз собирался тебе предложить.       Целовался Змей великолепно. Он вообще был изумительным любовником. Во всяком случае, так считал бессмертный Каратель, в своё время специализировавшийся на похищении девиц и сражениях с добрыми молодцами. И далеко не все из этих сражений были во чистом поле: с некоторыми Кощей провёл жаркие во всех смыслах битвы прямо в собственной спальне. Где же наловчился в любовной науке чешуйчатый приятель, он не знал. Да и не спрашивал. Кощей плавился в страстных, по-змеиному крепких объятиях, позволяя раздвоенному языку ласкать рот и шею.       Змей плавно опустил любовника на пол и приподнялся на руках, любуясь чёрными блестящими прядями на полированном паркете.       – Жестко, – пожаловался Кощей, безуспешно стараясь лечь поудобней.       – Пикантно, – ответил Змей.       – Сам тогда пикантно обдирай рёбра об пол!       Дракон рассмеялся и перевернулся, увлекая за собой Бессмертного. Ему нравилось, когда Кощей, оседлав его бёдра, раскачивался вверх-вниз, а длинные пряди змеями вились по бледным плечам. Красив Бессмертный! Ой, красив! А в страсти и подавно. А что пол жесткий… так дракону и на камнях нормально, что уж про дубовый-то паркет говорить.       – Ну же! – взмолился Кощей между поцелуями. Он-то не змеюка хладнокровная!       Змей посмеивался в шею любовника и мучительно неторопливо стягивал черные, расшитые серебром и драгоценными каменьями одежды. Ох, и горяч! Ох, и нетерпелив! Ох, и сладок!       Когда последний бархатный лоскуток покинул бледную кожу, Змей бережно провел когтями по узкой груди. На коже мгновенно вспухли белые полосы, чтобы через минуту окраситься багровым. Змею нравилось расцвечивать кожу любовника царапинами и следами поцелуев. Красиво. Как тавро «Мой!». А уж горяч! Сам в ответ целует так, словно чешую отодрать зубами хочет. Змей сладко стонет в страстный поцелуй, пока его руки мнут бледные ягодицы.       Кощей закрывает глаза, чувствует, как испарина собирается горячими каплями между лопаток, как колотится собственное сердце, как размерен и спокоен пульс Змея.       – Быстрее, – шепчет он в плечо любовника. Плечо пахнет грозовой влагой. Змей всегда пахнет словно озеро, и лишь в такие минуты – послегрозовым небом.       Плоть Змея, твёрдая и шершавая, медленно проникает внутрь. Это почти больно. Но только почти. Кощей всхлипывает и выгибается дугой. Черные пряди взмывают над его головой, опадая невесомым шёлком, и Змей восторженно выдыхает. Иногда Кощею кажется, что дракон получает больше удовольствия от вида любовника, чем от горячего тела, сжимающего его плоть.       Внутри горит и пульсирует удовольствие, огненными искрами проходит по венам, взрывается Млечным Путём перед глазами. Когтистые пальцы царапают рёбра почти до крови, а горло разрывает сладострастный стон. Кощей обнимает Змея, впивается в его губы жадным поцелуем и стонет.       Змей обнимает обессиленного Кощея, прижимает к груди и ласкает пальцами влажную спину. Волосы у Бессмертного тоже промокли от пота, потяжелели и пахнут травами. Змею нравится этот запах. Запах страсти.       – Лишних «хоботов» у тебя нет, – хрипло сообщает Кощей любовнику. – И хвала звёздам.       Змей тихо смеётся, уткнувшись в черноволосую макушку.