Навсегда перестал мечтать

Я просидел в больнице весь вечер и всю ночь. За мной приезжал брат, сказал, что мне надо успокоиться и поспать, но я послал его куда подальше, оставшись рядом с постелью Макса, что лежал без сознания. Такой уязвимый, такой беззащитный. Я не могу его оставить. Не здесь и не сейчас. Ему сейчас нужна моя поддержка. Я пил кофе, ел еду, которую привёз Арик, и не чувствовал. Как будто на автомате. А почему будто? Так и есть. Моё солнышко погасло, и пока оно снова не загорится, я буду находится в мраке. Заботливый персонал поставил ещё одну кровать в палату, когда я уже, наверно, четвёртый день находился в больнице, чтобы я не ходил убитый и с мешками под глазами. Я воспользовался возможностью поспать, но уснуть у меня получилось не сразу. Душа металась в страхе, отчего грудь сдавливало, и было трудно дышать, а вследствие, и успокоиться. Но усталость взяла своё, и я забылся тревожным сном. Проснулся я оттого, что меня кто-то звал. И звал довольно знакомый голос. Я сначала подумал, что это просто сон, галлюцинация от недосыпа, но потом решил открыть глаза. И это оказалось не сном. Я быстро встал с кровати и сел на стул возле кровати Макса, взяв его за руку. Его глаза блестели на свету из окна, а я не мог отвести от него взгляда. Мы сидели пару минут молча, после чего он тихо сказал: — Я вспомнил. Я все вспомнил, — всхлипывает и заливается слезами. Я сразу начал вытирать ему слёзы, а он громко взвыл, — это все из-за тебя. Ты во всем виноват! Я все делал для тебя, а ты выкинул меня, изнасиловав и обвинив в измене. Я столько всего натерпелся. А все из-за твоей тупой ревности и нежелания слушать меня! — Родной, прости меня, — целую его руку, поднимая взгляд на него. — Я очень виноват перед тобой. Такое не прощают, но, позволь мне начать все с начала. Я понял, я осознал, что вёл себя, как последняя свинья, что не ценил тебя, разбрасывался обидными словами. И понял тогда, когда ты пропал. Пожалуйста, прости меня. — Я потерял память! Память твою мать! У меня теперь столько шрамов на теле, сколько у тебя никогда не будет. Я столько страдал и ждал, когда же ты придёшь за мной, спасешь. Но, как оказалось, я зря на тебя надеялся. Ты никчемный! — Прости… — Уйди. Уходи отсюда! Оставь меня в покое! — повышает голос и вырывает свою руку. Я смотрю на него, но он отворачивается и протирает глаза рукавами. — Ты меня слышал? — тихим голосом спрашивает, а я, глубоко вздохнув и поднявшись со стула, вышел из палаты. Сев на скамью возле палаты, я протер глаза руками. Сейчас усталость мигом навалилась на меня. Так хочется спать, нормальной еды и немного отдыха. Раз Макс выгнал меня, то я могу поехать домой. Я вернусь, конечно, но сейчас домой отсыпаться. Переступив порог квартиры, я скинул с себя ботинки и куртку и пошёл в ванную. Приняв душ и закутавшись в халат, я пошёл в спальню, где упал на кровать и, прикрыв глаза, мигом уснул. Мое «утро» началось очень поздно — вечером. Я лениво открыл глаза и понял, что проспал довольно долго. Зато чувствовал себя бодро и не так убито, как прошлой ночью. Зевнув от души, я поплелся в ванную, где умылся и прополоскал рот. Заглянув на кухню, я понял, что хоть на какой-то перекус можно даже не надеяться. Поэтому быстро одевшись в свежую одежду, я пошёл на поиски своего «завтрака». Припарковав машину возле обочины, я зашёл в свою любимую кондитерскую, где купил булочек и пирожных, а так же кофе. Перекусив своими любимым булочками и запив все это дело кофе, я поехал в магазин, который был совсем рядом с больницей, в которой находился Макс. Я купил ему различных фруктов и минеральной воды. Возле палаты я очень долго мялся и все никак не мог зайти, отчего люди, мимо проходящие, косо посматривали на меня. Глубоко вздохнув и засунув чувство вины, так и грызущие мою душу, куда подальше, я осторожно открыл дверь и вошёл. Макс спал. Он лежал на боку, лицом к двери, и я мог смотреть на его подрагивающие ресницы. Тихо пройдя к тумбочке, я аккуратно положил на неё пакет с вкусняшками, а потом поставил стул к кровати и сел на него. Макс тихонечко посапывал, положив одну руку возле своего лица. Волосы падали на его лицо, слегка закрывая, а губы немного приоткрыты. Я смотрел на него, пока не решил прикоснуться к его бледноватой щеке. Однако, я не ожидал, что он вернётся и моментом откроет глаза. Я сам испугался оттого, как резко он дернулся. Блондин слегка похлопал глазами, после чего сонно зевнул и лёг на спину. — Что ты тут делаешь? — спрашивает тихим и чуть хрипловатым голосом. — Сижу и смотрю на тебя. — Я тебе вчера сказал уходить. Ты плохо понял? — Ты решил меня прогнать навсегда? — Да, — беззаботно отвечает и принимает полулежачие положение. — Почему? — Ты ещё спрашиваешь? — разозлено огрызается. — Я от тебя получаю лишь страдания и боль. Ты же ничего не делаешь для того, чтобы мне жилось нормально. Ты только и можешь, что сначала делать больно, обзывается меня словами, какие только в голову придут, и стоит со мной случится что-то серьёзное, как ты с видом побитой собаки смотришь на меня и простишь прощения. Думаешь мне приятно это все переживать? Мне сейчас тебя видеть не хочется. Вообще видеть не хочется, никогда больше в своей жизни. — Не отказывайся от меня, — пересаживаюсь к нему на кровать и беру за руку. — Почему я не должен отказываться от тебя, когда ты спокойно бросал меня одного? Почему ты думаешь, что ты такой важный для всех, никем незаменимый? Я могу спокойно найти себе парня лучше тебя. Может не такого богатого, и у него не будет влиятельных родных, зато он не будет трепать мне нервы, как ты. И он будет думать о моих чувствах, а не только о своих. И из-за него я не окажусь в лапах какого-то извращенца. Да даже если и окажусь, он спасёт меня, потому что будет любить. А ты никчемный. Ты ничего для меня не делаешь, когда я жопу рву, в прямом и переносном смысле, чтобы угодить тебе. Ты не достоин этого. — Я много чего делаю и делал. Я восстановил тебя в институте, я таскался с тобой по врачам, когда вся эта история закончилась, пытаясь узнать, как вернуть тебе память да и просто на обследования, я сейчас оплачиваю твоё присутствие в этой больнице… — Оплачиваешь?! — грубо перебивает меня. — Это все по новой упирается в деньги, без которых ты ничего не можешь. Ты даже спасти меня не пытался. И сейчас ты так говоришь о больнице о обо мне, как будто я во всем этом виноват. Я! Знаешь, я не люблю быть обузой. Я сейчас могу спокойно собрать вещи и уйти, и мне будет глубоко насрать на то, что ты будешь меня пытаться остановить, — фыркает. — Остановить тебя я всегда смогу. Ты все не так понял. Я говорю это не с целью тебя обвинить в том, в чем ты не виноват, или же назвать обузой, я просто хочу показать, что я забочусь о тебе, устраиваю твою жизнь. В отношениях я полный простак, да, признаю, но единственное чем я могу показать свои чувства и свою заботу — это деньги. Я был воспитан деньгами, поэтому я не могу в себе что-то поменять. Мы с тобой из разных миров: я из высшего слоя общества, а ты из среднего. Тебе меня не понять. Меня учили брать, брать себе не смотря ни на что, отчего я не умею отдавать. У меня нет никакой отдачи в отношениях. Но я по правде люблю тебя. Я не могу показать тебе свои чувства так, как хочешь этого ты. Я просто не способен. Моё воспитание — не отговорка, оно действительно очень сильно влияет на меня, мои взгляды, мои действия. Но жизнь тоже чему-то учит. И я понял, что ценить начинаю тогда, когда теряю. И это происходит уже не первый раз. Прости меня, Макс. Я знаю, что я виноват, что я эгоист, что забочусь только о себе, но я люблю тебя, и я буду стараться стать лучше для тебя, — говорю, а Макс смотрит на меня с подозрением. — Твои слова хоть чего-то стоят? Сегодня ты говоришь одно, а завтра выставишь меня из квартиры в лучшем случае, в худшем выбросишь голого, избитого, изнасилованного и оскорбленного. Мне моё физическое и душевное состояние тоже волнует, знаешь ли. И мне, пожалуй, нужен тот, на кого я смогу положиться. Нужен тот, кто сможет поддержать и спасти в трудную минуту. Тот, кто никогда так со мной не обойдётся. Мне нужен надёжный человек и надёжное будущее. — Я дам тебе все, что пожелаешь. Я буду стараться относиться к тебе внимательней. Неужели у человека нет шанса сделать что-то не так, допустить ошибку? Я понимаю, что сделал их непростительно много, но на ошибках учатся. Учатся постепенно, каждым разом переступая по одной ступеньке, а не прыгают сразу с одной ступеньки на пятую. Я не идеальный, я зажравшийся, и я прошу простить меня за это. Я очень виноват в том, что не обеспечил тебя безопасностью, виноват, что поверил какой-то глупой видеозаписи. Я виноват, без сомнений. Я признаю это. А ошибки трудно признавать? Да. Но я признаю и прошу простить. Я очень люблю тебя, я готов носить тебя на руках, на все готов, лишь бы ты был рядом. Я нуждаюсь в тебе, в твоих прикосновениях, словах, колкостях. Я люблю в тебе все. Люблю тебя любым. И я знаю, насколько эгоистично это не звучало, ты тоже любишь меня. Очень сильно любишь, раз до сих пор слушаешь и позволяешь держать свою руку. И я дорожу этой любовью. — Очень много красивых слов, но почему я должен верить тебе? — хмурится, сдвинув брови у переносице. — Потому что ты любишь меня, — слегка улыбаюсь и целую его руку. — Я накажу всех, кто причинил тебе боль. Я найду Валентина и убью его собственными руками. Я заставлю его страдать столько же, сколько он заставил страдать тебя. Он пожалеет раз и навсегда, что когда-то обошёлся так плохо с тобой. — Не стоит. Забудь про Валентина, забудь про все. И я постараюсь забыть про все, — глубоко вздыхает, отворачиваясь к окну. — Я помню, как он прощался со мной. Он полюбил меня, и он не хотел причинять боль Марку. Он часто говорил, что Влад безрассудный ребёнок, но я тогда не понимал о чем он говорит. Он не хотел кому-то делать больно, однако причинял, предаваясь за деньги. Как-то он рассказывал, что не думал заходить так далеко, он всего лишь хотел отомстить Мише, однако Влад перетянул его на плохую сторону. И он сожалел об этом. Но другого выбора не находил. — Не защищай его, — произношу. — Он просто запутался в жизни из-за безответной любви. А что творит любовь с людьми! Она ломает, заставляет совершать не подвластные логике и разуму поступки. А он стал жертвой этой самой любви. Я никогда не забуду, что он сделал со мной, но я знаю, что он хороший человек, и что он тоже никогда не забудет те три месяца, а в особенности мой крик. Глубоко вздыхаю и встаю с кровати. Взяв пакет, сажусь обратно и открываю его. — А я вот круассаны купил, — улыбаюсь, ловя лёгкую взаимную улыбку