Док

Док

      Он идет по дорожке студенческого городка, чуть сгорбив плечи и утопив лицо в вязаном воротнике теплого свитера по самые уши. И по нос. На улице не весна, чай. Ноябрь в Риге в этом году выдался на редкость холодным. Мороз щиплет за нос и принуждает ускорять шаги. Поскорее бы дойти до третьего корпуса Университета, в котором его ждут замороченные на палеонтологии студенты, но он не ускоряет шаги, потому что не может позволить себе выглядеть неподобающе, ведь он — профессор: уважаемый, именитый, очень опытный, всегда вежливый, доброжелательный, правильно ориентированный и погруженный в науку по самую макушку. Его жизнь наполнена людьми и событиями, так что ему некогда думать о всякой ерунде вроде личной жизни или нелепых фантазий на отвлеченные и никому не нужные темы.       Телефон в кармане пальто звонит, он недовольно хмурится, но вынимает его и снимает перчатку, проклиная изобретателей сенсорных экранов литературными ругательствами. Он не может позволить себе не ответить. Это невежливо. Скользит пальцем по зеленой трубке, не обращая внимания на странный номер. Ему звонят со всего мира, зачастую по интернету, так что он давно уже не обращает внимания на такие мелочи, как телефонный номер. — Привет, Док.       Веселый мужской голос, полный энергии и лукавства, опаляет ухо и сбивает с шага. Он сжимает телефон в дрогнувшей руке крепче и проклинает себя за нелепое смущение пополам со страхом, неожиданно появившиеся в его сердце и изгнавшие холод даже из кончиков волос, что уж говорить про руки, губы и щеки. — Кто дал вам мой номер телефона?       Его голос отстраненно-вежлив и бесстрастен, ведь опыт не пропьешь. Его равнодушие выверено годами, а ментальная стена непрошибаема. Однажды, много лет назад, он сказал родным и другу, ближе которого нет, о том, что гей, и был за это проклят. Он покинул родину, чтобы остаться собой, но собрать себя по кусочкам так и не смог, а потому без остатка отдался науке, которая не осудит и не предаст. — Док, да ладно! Не будьте занудой, вам это не идет. — Молодой человек, я без вас прекрасно знаю, что мне идет, а что нет, — ворчит он в трубку. — Если вы позвонили только для того, чтобы дать мне дурацкий совет, то всего хорошего. — Да я вам комплимент сделать хотел, а вы все с ног на голову перевернули, — смеется ему в ухо голос, и предательские мурашки удовольствия пробегают-таки по позвоночнику, теряясь где-то там, ниже копчика, в том месте, куда хода нет никому уже давным-давно. — Док, вы не выходите у меня из головы! Я хочу познакомиться с вами поближе, пожалуйста! Вы общаетесь с целой ордой народу, выделите и мне пару часов. — У меня нет времени на всякую ерунду, — говорит он заезженную до зубовной боли фразу, от которой его давно уже тошнит. — До свидания. — Ну ладно, Док. Сами напросились, — смеется голос. — Так просто я от вас не отстану. — Что вы ко мне прицепились?! — Ага! Вы задали мне вопрос! Я добился своего. Ура! Теперь вы про меня точно не забудете.       Он открывает рот, чтобы впервые в жизни выругаться и послать человека матом, но в трубке раздаются только гудки. — Вот дьявол! Чтоб тебя! — Профессор? — раздается рядом с ним удивленный и обеспокоенный женский голос.       Он фокусирует взгляд и понимает, что стоит перед дверью в здание, возле которой его ждет ассистентка. Хорошо хоть не какая-нибудь влюбленная студентка, облегчённо выдыхает он. Ассистентка — совсем другое дело, она почти идеал: смотрит на него, как на божество, не задает неудобных вопросов, вовремя делает свою работу и отгоняет приставучих студентов, которые так и липнут к симпатичному сухощавому мужчине сорока лет от роду без обручального кольца на пальце. — Все в порядке, — вежливо улыбается он и проходит в здание, оставляя ассистентку подозрительно глядеть себе вослед.       Он чувствует этот взгляд затылком, но не реагирует, ведь любая попытка что-то объяснить приведет к еще большим подозрениям. Ему это совершенно не нужно. — Откуда ты только свалился на мою голову? — мысленно ворчит он. — Сумасшедший отморозок!       Заходит в аудиторию, и на долгие часы в его голове остается лишь наука и любопытные студенты. Но едва за последним из них закрывается дверь, как настырный мужской голос всплывает из глубины растревоженной души на поверхность. — Док, вы задали мне вопрос, а значит, я добился своего.       Он недовольно хмурится, перебирает бумажки на столе и невольно вспоминает тот день, когда столкнулся с высоким широкоплечим мужчиной на одной из мощеных булыжником улиц Старого города. Этого бы не произошло, если бы впереди идущая девушка не поскользнулась. Он, как истинный джентльмен, поспешил подхватить ее под руку, но нога подвернулась, и он полетел на дорожку. — Ловлю!       Сильные руки на талии. Резковатый, едва заметный запах парфюма. Твердая грудь под спиной. Горячее дыхание в ухо. Он отклонился и повернул голову, случайно скользнув носом по гладко выбритому подбородку. — С тобой все в порядке, красавчик? — улыбнулся спаситель и поставил его на ноги, не спеша убирать с талии руки. — Я бы не пережил, если бы на твоем стройном теле появилась хоть одна царапина! — Что вы себе позволяете! — возмутился он.       Кровь прилила к щекам от жадного, собственнического взгляда серых глаз, прошвырнувшихся по его лицу и губам весьма недвусмысленно. — Я бы позволил себе еще больше, но ты явно будешь против, — рассмеялся скандинавский бог Ньёрд, по недоразумению упакованный в кожанку и узкие джинсы, вгоняя его в самую настоящую панику. Нельзя быть таким красивым и таким наглым одновременно! Это опасно для окружающих. — Спасибо, что помогли. Прощайте, — вырвался из медвежьих объятий он.       Вздернул подбородок и гордо прошествовал мимо мужчины дальше по улице, не обращая внимания на летящие вслед слова.       Дверь аудитории скрипит, возвращая его в настоящее. Ассистентка пронзает лежащий на столе телефон лазерным взором насквозь, и он ловит себя на мысли о том, какой же он все-таки молодец, что не рассказывает о себе ничего и никому. Люди поражали его до глубины души маниакальным желанием знать о нем все. Зачем это им? Может, таким образом они хотели стать ему друзьями, подругами, женами или любовницами? Его это не интересует. Науки для счастья вполне достаточно. — Профессор, вы сегодня очень взволнованы. Что случилось? — Все в порядке. Просто немного простыл, — отвечает он, собирая вещи. — Закончите правку статьи о проблемах палеозоологии беспозвоночных к вечеру, хорошо? Буду вам за это очень признателен. — Все сделаю в лучшем виде, — кивает ассистентка. — Отправлю по электронной почте до десяти вечера. — Вот и прекрасно, — доброжелательно улыбается он, открывая дверь в коридор. Вежливость — наше все.       Мороз на улице к вечеру окреп настолько, что его Вольво отказывается заводиться. Он складывает руки на руль и прижимается к ним лбом. Ну что за день? А все этот наглый весельчак! — Док, хватит мерзнуть. Выходи, я тебя домой отвезу.       Почему он нисколько не удивился? Наверное, просто замерз. Он поворачивает голову и с укором смотрит на стоящего возле машины парня. Вязаная шапка, теплая кожаная куртка с пушистым серебристым воротником, черные джинсы, крепкие ботинки и стоящий позади него наглый до невозможности Эскалейд говорят ему о том, что настойчивый поклонник не только красив, но и богат. — Вы отвезете меня домой и оставите в покое? — Да я тебе что угодно пообещаю, лишь бы ты из своей трахомы выполз, — ухмыляется наглец. — Пошевеливайся, а то силой вытащу. — Где ваше воспитание, молодой человек! — возмущается он, послушно вылезая из замерзшей насмерть машины. Кто знает, может этот неотесанный викинг и правда его из нее силой вытаскивать начнет. Сраму не оберешься! — Я старше вас лет на десять как минимум! Имейте уважение! — Док, вот только не надо при мне говорить слово «имейте», — одним махом закидывает его в свою машину викинг. Устраивается на водительском сиденье и вручает горячий кофе в бумажном стаканчике. — У меня от тебя голова кругом, так что выбирай слова аккуратнее, лады? — Я лучше помолчу, — отвечает он, подозрительно принюхиваясь, но желание согреться пересиливает стойкое отвращение к фастфуду, и он делает пару глотков на удивление неплохого кофе. — Какой же ты упрямый, — косится на него викинг. Улыбается довольно, увидев, что кофе пригодился, и аккуратно трогается с места. — Адрес свой скажи, а то ведь к себе домой отвезу. У меня здорово, тебе понравится: три этажа в стиле старинного замка. Пафосно и очень уютно. — Никогда, — вздрагивает он и называет адрес.       До его маленького особнячка они добираются быстро. Так быстро, как он никогда бы себе не позволил. Тепло машины и кофе после жуткого мороза, спокойная музыка и доброжелательное молчание почти мирят его с непрошенным спасителем. Если бы не обжигающие взгляды, что парень кидал на него, Док бы, наверное, уснул. Но разве тут уснешь? Тело не желает спать, оно желает… много чего оно желает, и его это откровенно беспокоит. Долгие годы он жил в спокойствии и равновесии, и вот опять, как в юности, член сводит от желания, яйца недвусмысленно позванивают, а руки так и тянутся к растрепанным волосам того, кого он видит второй раз в жизни. Безумие какое-то! — Док, не смотри на меня так. — Как? — ТАК! У меня терпения — фиг да маленько, а ты меня изводишь больше месяца. Я ночами не сплю, о тебе мечтаю. — Сумасшедший, — говорит он, но, как ни старается, равнодушия в голосе как не было, так и нет. — Зачем я вам, мальчик? — Мальчик?! — взвизгивает шинами в экстренном торможении викинг. — Я мужчина! И я это тебе сейчас докажу!       Поворачивается к нему, дергает его к себе за воротник свитера и сминает губы поцелуем. Одним, вторым, третьим. Добивается ответа. Отстраняется и пристально смотрит в растерянное, покрасневшее от смущения лицо, читая глубоко скрытые эмоции, как по нотам. — Дооок! Ты такой… Я так тебя хочу!       Он откидывается назад, вырывая из цепких рук воротник свитера, больно прикладывается макушкой о стекло двери и вдруг понимает, что они стоят около его дома. Самое время делать ноги. Он вываливается из машины и бежит к дверям, как испуганный кролик, наплевав на имидж, вещи, гордость и властный окрик. Влетает в дом и захлопывает за собой дверь, прислоняясь к ней спиной. Зажмуривается, прогоняя наваждение. Сжимает руки в кулаки и шепчет, топя вспыхнувшее адским огнем желание в отчаянии: — Уходи!!! Уходи! Уходи… — Док, я вещи отдам и уйду. Правда, — раздается виноватое из-за двери.       Он глубоко вдыхает, успокаиваясь, и открывает дверь. С трудом обретенное спокойствие тает, как туман под лучами восходящего солнца, потому что смотреть на скандинавского бога и не хотеть его невозможно. Мощь божественно сложенного мужского тела. Горящие страстью серые глаза. Распахнутая куртка. Основательный бугор на месте ширинки джинсов. Профессорская кожаная папка в протянутой руке. — Вот, возьми.       Он берет папку и… тонет в объятиях шагнувшего в прихожую викинга с головой: — Док, я влюбился в тебя, как последний дурак! Не прогоняй меня, пожалуйста. Я буду носить тебя на руках, хочешь? — Не хочу, — выпускает папку из ослабевших рук он. Касается пальцами манящих губ, запрещая себе даже думать о поце… И получает целую кучу рассыпающихся по лицу ласковых поцелуев. — Не ври. Я же вижу тебя насквозь! Ты просто боишься. Чего? Никто не узнает обо мне, если тебе так важно чье-то мнение, — ведет по его щеке носом коварный искуситель и накрывает его губы своими. — Уходите, — отчаянно шепчет он, отвечая на поцелуй. Путая волосы на белобрысой голове и вжимаясь в горячее мужское тело изо всех сил. — Никогда не возвращайтесь. — Дай мне одну ночь, Док, — зарывается носом в его шею викинг.       Целует, снимая с него пальто и свитер. Шепчет хрипло, впечатывая в дверь и вынуждая обхватывать себя ногами. Трется членом о член, заставляя стонать от невыносимого желания стать с ним одним. — Пожалуйста, посмотри на меня! Ответь!       Он не хочет слушать, думать или принимать решения. Пусть сегодня за него подумает кто-то другой, и тогда завтра можно будет смело сказать, что ничего не было. Просто забыть и выкинуть все это из головы. Жадные руки сминают ягодицы, но губы - сводящие с ума губы - перестают его целовать. — Док, я очень хочу тебя, но твое сердце дороже тела. Я хочу, чтобы ты разрешил мне остаться.       Он открывает глаза, лаская взглядом каждый сантиметр сияющего страстью лица. Запоминает нежность в глазах, вдыхает резковатый запах парфюма и говорит, с трудом проталкивая в горло упирающееся каждой буквой в кадык слово: — Уходите.       Оглушающая тишина обрушивается Дамокловым мечом и отрубает ему голову. Видеть, как меняется лицо, а вместо света в серых глазах поселяется тьма, невыносимо больно. Сердце сбивается с ритма, и стройные ряды мыслей разбегаются в панике, оставляя его один на один с собой. — Жестоко, — беспомощно говорит викинг и ставит его на пол.       Обреченно поправляет на нем рубашку, отодвигает в сторону и выходит за дверь, низко опустив голову. Эта обреченность пугает его, как ничто другое. Он обессиленно прислоняется к двери спиной, чувствуя каждый шаг уходящего мужчины сердцем.       Каждый. Чертов! Шаг!!!       Годы равнодушия и отрешенности разбиваются вдребезги под напором бешено стучащего сердца и абсолютно иррационального желания сгрести настырного поклонника в объятия и никогда больше не отпускать. Плевать, что младше, больше, красивее и богаче. Лед и пламя, что может быть правильнее? Спокойствие одного и бешеная жажда жизни другого. Две противоположности в одной постели, в одном доме. Вместе. — Не уходи, — шепчет он, глотая глупые слезы. — Не уходи, викинг! Я такой дурак, господи! Вернись!       Слышит шум мотора и закрывает лицо руками, сползая вниз по стене рядом с дверью. — Что же я наделал?       Его поднимает на ноги разум. Тот самый разум, который всегда был предельно ясен и чист. Все ведь еще можно исправить! Он вскакивает на ноги, распахивает настежь дверь и… — Док, я просто…       …дергает стоящего на пороге парня на себя, захлопывая дверь ногой. Виснет у него на шее, утопая в медвежьих объятиях и глубоких поцелуях. Обнимает, цепляясь за широкие плечи обеими руками. — Док, я…       … толкает в глубину дома и роняет на шкуру белого медведя у камина. Сдергивает с него одежду, подставляясь жадным рукам. Оставляет засос на могучей, покрытой тонкими светлыми волосками груди и тут же оказывается прижатым спиной к шкуре. — Я схожу с ума, если тебя рядом со мной нет, — нависает над ним нереально красивый в свете каминного огня викинг. — Звучит глупо, но это правда. — Вы сумасшедший, — счастливо смеется он. — Да. — Вы опасны. — Да, — ползет вниз по его ребрам и впалому животу губами согласный на все викинг. Касается напряженной головки члена языком и вводит в его анус палец. — Я займусь вашим лечением лично, — стонет он и выгибается от накатившего удовольствия дугой, стискивая в руке шелковые волосы на голове самозабвенно сосущего его член мужчины. — Чуть позже, Док, — подхватывает его под колени руками викинг. Вжимает в пол и нависает над ним грозным воином прошлого, победившим дракона во имя любимого. — Сначала я научу тебя обращаться ко мне на «ты». — Ничего у вас не выйдет! — Сейчас мы это и проверим.       Он сопротивляется ему. Конечно же, понарошку. Стискивает зубы, скрывая счастливый смех. Кусает губы — как свои, так и чужие. Бьется в оргазме, целует мускулистое тело, сосет горячий член и, в конце концов, доводит глядящего на него со щенячьим восторгом в глазах мужчину до изнеможения. Переворачивает на живот и усыпляет ласковыми пальцами на плечах и спине, но тот не сдается. Шепчет сонно, но все равно угрожающе: — Не вздумай сбегать, слышишь? Найду даже на том свете.       Он смеется и беззвучно шепчет в светловолосый затылок того, кто ворвался в его жизнь и перевернул все в ней с ног на голову: — Ты наглый, шумный и чертовски невоспитанный викинг, хороший мой. — Угу. — Ты моя самая страшная тайна.       Он обнимает его и ползет губами по тонкой нитке позвоночника вниз, к треугольнику сходящихся на копчике мышц и изумительно попецкой попе. Он никогда не залезет в нее членом, но язык — это ведь не член. — И вовсе не страшная, — бурчит довольный донельзя голос из глубины того осьминога, что сплелся сейчас из двух отдельно взятых мужчин. — А очень даже симпатичная! Иначе бы ты в меня не влюбился. — Ты знаешь, что молчание — золото? — Да у меня золота — хоть жопой ешь! — хмыкает викинг и шебуршится под ним, отвлекая и возбуждая. — Так что придется тебе, Док, со мной разговаривать. — Я лучше найду с тобой общий язык, — смеется он, прихватывая полувставший член своего скандинавского бога рукой.       Переворачивает на спину. Садится на крепкие бедра верхом и затыкает ему рот глубоким французским поцелуем.