Реквием по влюбленному скоя'таэлю

      Осень. Пустая и холодная пора. Мерзлая слякоть и пронизывающий до костей ветер. В такое время все ощущается больнее, тяжелее, невыносимее. Гулкий стук каблуков по мостовой, наглухо застегнутый синий мундир. Одиночество. Злое, леденящее душу одиночество.       Шепот дозорных. Тех, кто остается с этой стороны моста. Им не понять. Пусть верят в свои праздные догадки. Да, их товарищ горд и нелюдим и считает себя лучше прочих. Ведь как не возгордиться? Невозможно.       Особый отряд. Синеющее за версту клеймо прошлой жизни. Оно сливается с темными водами Исмены, отчаянно бьющимися об опоры моста. Своенравная река. Такая же, как пересекающий ее путник. Он ни за что не свернет, не вернется к своим. Только вперед. Сквозь брызги и ветер. Туда, в одиночество.       Все потеряно. Все потеряны. Сначала был дом – маленькая деревенька без оград и гарнизонных. Ее сожгли дотла. Подло, жестоко, безжалостно. В памяти все еще хранился запах той, самой первой в жизни гари. После нее не осталось ничего. Друзья, враги, родные, чужие – все горели одинаково ярко, все кричали одинаково громко.       Лес. Разбойники и бандиты. Убийцы. Сжиться с ними оказалось большой ошибкой. То мимолетное счастье разбилось звонче хрустального колокольчика. Красная от крови трава, груда бездыханных тел. Судьба не пощадила никого – все взгляды одинаково остекленели.       Служба. Все во имя Темерии. Жизнь, расчерченная синими полосками, товарищи и друзья. Они тоскливо покачивались на балках, словно вымоченное дождем белье. В тот день ни одна шея не осталась цела – всех прибрала к себе смерть.       И теперь вызимский гарнизон. Дозорные посты у купеческого квартала. Незнакомцы. Безликие сослуживцы. Никого не подпустить – слишком страшно снова всех потерять.       Вот и конец моста. Пустынное место на передовой, где несет свою службу бывший боец особого подразделения, а ныне обычный гарнизонный солдат. Последние пожухлые листья под ногами, метающиеся под порывами ветра, строптивого и неукротимого. Ночь обещает быть суровой. И безлюдной – ни один путник не бросит вызов такой непокоряемой погоде.       Безжалостно ненастье. Оно совершенно не щадило сиротливого стражника, облокотившегося на парапет. Обозленный, хлесткий ветер заставлял втягивать шею в поднятый воротник, а темная, беспокойная вода не желала отражать даже призрачные образы. И от этого было так безумно тоскливо. Ведь только глядя на свое отражение, израненный судьбою воин продолжал видеть в себе красивую женщину.       А может, оно и к лучшему? Пусть темнота скроет ее пол – из-за него ведь одни проблемы. Был ли хоть день, когда она не пожалела, что родилась девушкой? Тяжелый вздох вырвался из груди. Был. Там, в лесу, в мужских объятьях.       Улетел несдержанный плевок. С чего она снова вспоминает те дни? Там ведь нет ничего достойного – позорное время, когда приходилось якшаться с бандитами. Тогда, ради выживания… Да, только ради выживания.       «Бьянка, – зазвучал в ушах хриплый, напористый голос, – ты совсем замерзла».       Голова обессилено упала на грудь. Так легко оказалось солгать всем: друзьям, сослуживцам, командирам. А вот себе… Сейчас, отрешившись от людей, постоянно наедине с тяжелыми мыслями, воительница окончательно проиграла жестокой правде: любила, как сумасшедшая, больше жизни. Будто обреченные волны разбивались о каменный мост настоящего бесконечные воспоминания – им не прорваться; на другой стороне окажутся только всколыхи да мелкие капли.       – Mo gelo blath… – попыталась дотронуться до частички прошлого Бьянка. – Gelo blath… Gelo blath…       Чертова речь. Память не смогла уберечь те слова, что когда-то были для простой деревенской девчонки всего лишь набором слогов. Беспощадно, не испытав и толики сострадания, отринул разум непонятные строки. И только мотив, грустный и завораживающий, все еще хранился в сердце. Так надежно, что, кажется, и не изжить.       Вместо трелей птиц – неистовства ветра; вместо зелени леса – грязь вызимских предместий; вместо щекочущей травы – ворох мертвых листьев. Да и она не гордый сын гор, поэтому вместо напева – пересвист. Бьянка никогда не держалась за прошлое, она легко оставляла позади то, что не вернуть. Так надо. Выбросить из головы и просто жить дальше. Со временем боль утихнет. Непреложный факт, уже не раз проверенный. И сейчас бессмысленно пытаться вспоминать стихи старой песни – его это все равно не вернет. Так почему…       Насвистывание стихло. Дорога, еще минуту назад казавшаяся пустой, привела к дозорному нежданного прохожего. Настороженность – это все, чем мог его встретить стражник. Черный капюшон надвинут на самые глаза, подбородок теряется в складках воротника, плотный плащ прикрывает пару мечей у пояса. Бьянка инстинктивно положила руки на оружие.       – Стой! – шагнула она навстречу. – Ты кем будешь? По какому делу в Вызиму?       – Имя мое тебе ни о чем не скажет, – раздался сухой, осипший как от болезни голос. – Да и дела у меня личные – хотел встретиться со старым другом.       – Тогда придется обождать до утра. Сейчас по ночам дозволено пускать только гонцов да некоторых торговцев.       – Это что ж мне, обратно в таверну?       – Выходит, что так.       Сжатый в напряжении эфес. Бьянка пристально смотрела на странного путника. Нещадно раздирался ветром тусклый огонь факелов, не позволяя как следует разглядеть лица. Однако в одном дозорная была уверена – она видела обильную щетину. И шрамы. А чутье явственно подсказывало, что человек этот крайне опасен. К счастью, незнакомец все-таки развернулся с явным намерением направиться прочь.       – Но все же, – не оборачиваясь, заговорил странник, – могу я спросить, откуда тебе известна та мелодия?       – Спросить можешь, – спокойно ответила Бьянка. – Вот только не вижу причин тебе отвечать.       – Это старая эльфская песня, – плотнее закутался в плащ мужчина. – Почти забытая. За всю свою жизнь, я встречал лишь одного эльфа, знавшего ее наизусть.       – И что? – пожала плечами воительница.       – Просто подумалось – вдруг и ты знаешь ее от него же. Хотя пустое это, – путник, повернув голову, окинул взглядом синие одежды, – откуда тебе водить дружбу со скоя'таэлем.       – Именно.       Холод в голосе расставил все точки. Мужчина отвернулся, еще немного помешкал, но все же шагнул прочь. Свистел компаньон-ветер, завывая щемящий напев. Ее драгоценное, дорогое сердцу воспоминание, разбитое на осколки. Возможно, сейчас судьба подарила последний шанс вернуть потерянное.       – Эй! Послушай! – окрикнула странника Бьянка.       – Что? – вновь подошел к ней мужчина.       – Скажи, а ты знаешь слова этой песни?       – Вот, выходит, как, – усмехнулся путник. – Боец синих полосок интересуется эльфскими стихами?       – Нечего тут зубы скалить, – инстинкты вновь заставили девушку схватиться за рукоять меча – воздух вокруг был насквозь пропитан опасностью. – Раз не знаешь, иди откуда пришел.       – Знаю, – блеснули хитро сощуренные глаза. – Но ты не изволила ответить на мой вопрос. С чего тогда я должен?       – От одного знакомого эльфа, – Бьянка ответила на вызов прямым, гордым взглядом. – Он частенько напевал ее.       – Похоже, этот эльф был не просто знакомым.       – А это уже не твое дело.       – Определенно, не просто знакомым, – хрипло засмеялся мужчина, бесцеремонно устроившись у парапета рядом с собеседницей.       – Ты ведешь себя как скотина, – нахмурилась Бьянка и, отступив на шаг назад, крепче сжала эфес.       – Мой друг… – угрюмо произнес странник, словно и не заметив возмущения, и опустил голову, почти полностью скрыв помрачневшее лицо. – Он тоже был влюблен. Как-то во время набега подобрал одну девчонку… Совсем с ума сошел.       – Не боишься таких историй? В Темерии не в чести друзья скоя'таэлей.       – Знаю, – горько усмехнулся мужчина. – Но вот поговорить захотелось. Ночь, темнота, никого в округе.       – Я могу задержать тебя, как сочувствующего. Уверена, в тюрьме будет достаточно желающих послушать твои рассказы.       – Задержать? Меня? Ты? – голос стал абсолютно издевательским.       – Я в особом отряде не сапоги чистила, – расправила плечи воительница. – Да и на мосту другой пост есть…       – Ты будешь мертва раньше, чем они обнажат мечи.       Мелкая, тревожная дрожь пробежала по коже. Он не врал. Уж что-что, а чувство противника за годы службы обострилось до предела. Зря она поддалась мимолетному порыву – не стоило звать его назад. Человек, водящий дружбу со скоя'таэлями, опасен ничуть не меньше своих приятелей. Шальная мысль напасть первой заставила осторожно, как можно незаметнее, удобнее устроить пальцы на рукоятях мечей. Бьянка имела полное право обнажить оружие – никто не осудил бы ее действия.       – Не получится, – спокойно сообщил мужчина. – Я уже увидел, что ты готовишь атаку. Знаешь, мне совершенно не хочется драться, но если ты не уберешь руки от оружия, у меня просто не останется выбора.       – Днем за тобой будет охотиться весь город.       – За кем? – взгляд хлестнул по взгляду. – За темным плащом? Или за поднятым воротником? Или за мужчиной высокого роста? Что ты запомнила из моей внешности, госпожа дозорная? Темень, что хоть глаза выколи, факелы вот-вот сдует. Ты, стоя рядом, вряд ли разглядела даже форму носа. А уж подоспевшие на помощь товарищи и вовсе заметят лишь черную тень.       Такое знакомое, леденящее душу чувство. Беспомощность. Каждым нервом Бьянка чувствовала свою слабость, и ей приходилось лишь сокрушаться о предрешенном проигрыше. В то время как смотрящий на нее садист, похоже, ничуть не печалился, что предпочел теплу таверны ненастную ночь.       – Оставь оружие, тебе говорят. – Мужчина внимательно проследил, как дозорная скрестила руки на груди. – Кстати… Не так часто встретишь людей, управляющихся с двумя мечами. Да и хватка больно странная. Похоже, твой эльф тоже не пахарем был. Верно?       – Даже не надейся на ответ.       – Жаль, что так паршиво обучил. Видать, сам не много умел.       – С чего ты взял? – Бьянка перенесла вес на одну ногу. – Ты ничего обо мне не знаешь. И о нем тоже.       – Есть вещи, которые несложно понять, – путник надвинул пониже капюшон. – Ты же поняла мою силу.       – Но ты-то видишь только мою.       – Он был сильнее?       – Намного.       Странный разговор. Но теперь уже неизбежный. Бьянка устроилась рядом с навязавшимся ей собеседником, пытаясь занять наиболее прикрытую от ветра позицию. Увы, в помощь ей были только невысокий парапет набережной да придорожное дерево.       А ведь он собирался уйти. Сама виновата. Тем глупым, неуместным вопросом она показала, что уязвима. Все верно, как учили: на секунду дашь слабину, и противник незамедлительно этим воспользуется.       – Он был скоя'таэлем, верно? – мужчина до предела укутался в плащ.       – Да, – сжалась от ненастья и Бьянка.       – Как его звали?       – Разве это важно?       – Для меня да. Если мы знаем одного и того же эльфа.       – Так назови имя сам, – покосилась на собеседника дозорная.       – Нет, – твердо встретил ее взгляд странник. – Я хочу быть уверен.       – Я тоже не скажу первой.       – Что ж, – пожал плечами мужчина, – как в детстве? На счет «три»?       – Можно и как в детстве, – скривила губы воительница. – Считай.       – Три…       Оно. Сердце сжалось и отказывалось работать. Впервые за долгое время Бьянка встретила кого-то, кто знал ее любимого мужчину. Она пожирала взглядом едва различимое лицо путника, пытаясь рассмотреть сокрытый ночной темнотой взгляд.       – Выходит, это ты – та самая девчонка?       Бьянка смогла лишь пожать плечами. Так странно – как будто и не было всех этих лет, как будто она сейчас все также стоит посреди горящей деревни и смотрит в глаза своему палачу. Тишина. Только хлопают метающимся огнем факелы. Прямо как тогда.       – А я ведь так давно хотел с тобой встретиться. Представлял, какой ты можешь быть – женщина, вскружившая голову скоя'таэлю.       – И как? – взяла себя в руки Бьянка. – Похожа?       – Вообще ни капли, – покачал головой мужчина. – Думал ты более… хм…       – Женственная?       – Да. И не такая синяя.       – Осуждаешь? – ссутулилась воительница, словно инстинктивно защищаясь.       – Думаю, у тебя были причины, – вроде бы понимающе заговорил странник. Однако, немного помолчав, добавил: – И главная из них, подозреваю, в том, что ты ненавидела своего спасителя.       – Думай как хочешь, – отрезала Бьянка, еле удержавшись от возмущенных речей. – Ты меня не знаешь. И не знаешь, через что я прошла.       – Все мы через что-то прошли. Не думаю, что история девушки, живущей под защитой командира отряда, окажется одной из самых страшных.       – Разумеется, – воительница обвела недовольным взглядом темное небо.       – Скажи, а не ты ли часом помогала людям их выследить? Уж больно подозрительно легко…       – Заткнись! – сорвалась девушка, но быстро вернула контроль над собой. – Думай что хочешь. Мне все равно.       – «Все равно» говоришь? – пристально посмотрел на нее странник.       – Именно.       – Тогда откуда такая боль в голосе? Или ты считаешь, что твои страдальческие крики не слышны?       – У тебя галлюцинации, – однозначно заявила Бьянка.       – Послушай, – мужчина откачнулся от парапета и развернулся лицом к собеседнице. – Я не знаю как ты, но я не верю в случайности. Должно быть какое-то проведение в том, что мне повстречалась женщина, ставшая роковой для моего друга. Я долгие годы хотел узнать твой взгляд на эту историю. Не отказывай мне в правде. От кого тебе прятаться? Зачем нужна эта маска безразличия? Столько чувств в тебе всколыхнуло одно его имя. Наверняка ты не откажешься послушать и разные истории из его жизни. Я готов обменять твою на любую мне известную.       Трепался ветром черный капюшон. Голос обманчив, лицо скрыто. Бьянка сосредоточенно смотрела на необычного собеседника. В случайности она тоже не верила – жизнь приучила сразу выискивать заговоры и хитрые планы. Но все же… Сколько людей знали о ее лесном прошлом? Из ныне здравствующих – только двое. И оба не отличались болтливостью. Возможно, происходящее сейчас – действительно подарок судьбы. Страшно подумать, сколько лет она провела, храня все свои переживания глубоко внутри, не позволяя ни одной эмоции вырваться наружу. Никому, никогда. А ведь так хотелось.       – Холодает, – философски заметил мужчина, оглядываясь вокруг. – Зато, кажется, ветер начинает стихать. Надо бы для согрева.       Странник достал из-под плаща походную фляжку, размеренно сделал глоток. Бьянка видела, как внимательно смотрел на нее собеседник, протягивая угощение. Секунда, и стало ясно почему. Застывший взгляд. Дрожащая рука. В этот момент девушка перестала быть гордым, уверенным в себе воином – она снова стала маленьким лесным зверенком, прирученным мудрым, проницательным эльфом.       – Я не пью на службе.       Он все понимал. Спокойно смотрел, как девичьи пальцы трепетали, прикасаясь к фляге. Они, несомненно, знали каждый изгиб сложного рисунка, каждый скол, каждую трещинку.       – Узнала?       Кивок.       – Сама не рискнула брать?       Кивок.       – Правильно. Увидели бы – прирезали.       – Откуда? – с внезапной хрипотцой в голосе спросила Бьянка.       – Из леса, откуда еще, – усмехнулся мужчина, убирая флягу обратно. – Извини, отдать не могу – самому дорога.       – Ты… труп его видел?       – Да. А ты?       – Нет, – опустила голову девушка. – Я хотела найти, но побоялась.       – Может, зря? Они бы поняли желание всадить нож в тело своего мучителя.       – Я знаю. Я не их испугалась.       – А чего? – нахмурился странник.       – Найти его живым.       Оба замолчали. Тяжелая, гнетущая тишина царила долго. Каждый окунулся в свои воспоминания, и не сразу можно было сказать, чьи оказались горестнее: той, которая так и не увидела труп любимого, или того, кто хоронил своего давнего друга.       – Так ты действительно? – мужчина не продолжил, но вопрос был ясен и так.       – Да, – глухо выдохнула Бьянка.       – И что, до сих пор?       – Выходит, да, – спрятала грустные глаза девушка.       – Это глупо. Его уже нет, а тебе еще жить да жить. Стоило попробовать отбросить прошлое.       – Я пыталась, – огрызнулась воительница. – Готовила, шила. Улыбалась, как идиотка. Вот только…       – Договаривай, что замолчала?       – Противно, – поморщилась Бьянка, словно заново переживая все те моменты. – Как представлю, что с таким до конца жизни… Лучше уж одной, чтобы никто тебе не указ.       – Привыкла к свободе?       – И к ней тоже. Он, знаешь ли, мало в чем меня ограничивал.       – Догадываюсь, – вздохнул мужчина. – Он почему-то всегда считал, что любящая женщина сама установит себе рамки.       – Ты с ним не согласен?       – Я был с ним во многих вещах не согласен.       – Например?       – Например, с идеей уйти в лес.       – Наверняка он, как и все, имел причины, – с долей сарказма заметила Бьянка. – Я пока еще не встречала ни одного скоя'таэля, считающего себя неправым.       – Он не рассказывал тебе свои?       – Я и не спрашивала, – пожала плечами девушка. – Какая мне разница?       – Совсем не интересно его прошлое? – на Бьянку устремился пристальный взгляд.       – Меня больше волновало будущее, – поежилась дозорная, удобнее устраиваясь на парапете. – А прошлое – что? Пустое. Сам подумай, с таким-то настоящим что меня могло испугать в его прошлом? Я знаю, что он из оседлых. Из тех, кто до последнего не берет в руки оружие. Знаю, что его воспитывали в любви и теплоте. Что он грамотен, образован и знает лес как никто другой. А еще умеет работать и не бежит от тяжелого труда, – губ девушки коснулась легкая улыбка. – Он отлично знает, что работа не противоречит гордости, пока не противоречит нравственности. Без слова возмущения готовит, стирает, начищает доспехи. А еще может…       – Мог, – как громом прервал речь собеседницы мужчина.       – Мог, – кивнула Бьянка. Она даже не заметила, что вновь рассуждала о нем, как о живом.       – Когда я с ним познакомился, у него был дом, была семья. Он, кстати, жил здесь, недалеко от Вызимы. Я доставал для него редкие вещицы. Я, знаешь ли, мастер достать нечто… кхм… особое. В то время у него приболела младшая дочка, и им требовались достаточно редкие травы. Я достал. Девочка пошла на поправку. С тех пор я стал желанным гостем в их доме. Так и подружились. Ты права – он не боялся работы. Каждая поварешка, каждая миска была сделана своими руками. И детей приучил трудиться. Когда ни приедешь – в доме чистота и уют, аж глаз радуется. Цветы в горшках, скатерки вышитые. И не подумаешь даже, что девчонки без матери растут.       Странник замолк. И заметно помрачнел. И если у Бьянки еще оставались тени сомнений в его искренности, то в этот момент они рассеялись полностью. Опытная шпионка, она отлично выявляла фальшь и наигрыш. Нет, странный человек говорил искренне, каждая частичка его души была переполнена болью, отзываясь в голосе, насквозь пропитанном страданием. Бесспорно, путник сожалел об утраченном счастливом времени и, несомненно, хотел в него вернуться.       – А что с женой его случилось? – одернула собеседника Бьянка.       – Какой-то несчастный случай, – встряхнул головой мужчина. – Он не рассказывал детали. А я и не выспрашивал.       – Две дочки, значит, – задумчиво протянула девушка.       – Три, – поправил ее странник. – Старшая уже взрослая была. По людским меркам даже старая. А младшая – совсем ребенок. Еще в куклы играла.       – И что случилось? – все же спросила воительница, хоть и не была уверена в желании услышать ответ.       – Не знаю, – развел руками собеседник. – Пришел как-то, а дом заколочен. И нет никого.       Неправда. Он знал. Бьянка точно видела, что он знал. Всю историю от начала и до конца, со всеми деталями. Но отчего-то так неколебимо не хотел рассказывать.       – Не пойму, – нахмурилась девушка. – Детей, надо думать, он не по своей воле бросил, так почему же ненависти в нем совсем и не было? Он людей как тараканов давил – чтобы просто по дому не ползали. Ни злость не вымещал, ни презренье не выказывал.       – Поначалу вымещал, – подставил лицо стихающему ветру странник. – Взгляд от крови пьяный, на губах оскал, а руки по локоть в крови – вот таким я его увидел при новой встрече. Он ножом людям животы вспарывал и смотрел, как те бьются в агонии.       – Ножом? Животы? – Бьянка недоверчиво вперила взгляд в незнакомца. – Да ты в своем уме?       – Я-то да. А вот он тогда был безумен.       – Как же ты выжил?       – Счастливая случайность. Мы с ним одних и тех же людей искали. По одной и той же причине. Только я рассчитывал пробраться задворками, а он решил вырезать весь постоялый двор.       – Один? – рассказ казался все более надуманным.       – Нет, конечно, – хмыкнул мужчина. – Уже с отрядом. Взял с собой своего командира, пару бойцов поудалее и вырезал к чертям собачьим человек пятьдесят охраны да проезжих.       – Брешешь.       – Не верится? – скривился странник в ухмылке. – На самом деле у этой истории есть простое объяснение: стоянка та была на выселках, почти что посреди леса, пользовались ей в основном не очень чистые на руку люди, так что гарнизона там отродясь не водилось. Ну а как скоя'таэли умеют с деревьев тир устраивать – не мне тебе рассказывать. Я уже в нужный дом пробрался, когда эта лесная компашка пожаловала. Думал под шумок справить свои дела, а тут у входа в комнату столкнулся со старым другом. Судьба мне благоприятствовала – будь на его месте кто-нибудь другой из остроухих, я бы сейчас здесь не стоял. А так – быстро сообразили что к чему и на пару вломились внутрь.       – И всех убили, – закончила Бьянка за собеседника.       – Да… можно и так сказать.       – И что это значит?       – Это значит, что умирали они сами. Долго.       – Пустили кровь? Или так заперли?       – Не думаю, что тебе стоит знать все детали.       – Еще скажи, что он их пытал! – удивилась девушка. Она отлично помнила, что к пыткам ее возлюбленный был абсолютно равнодушен. Со стороны мог посмотреть, даже поухмыляться, но сам предпочитал сразу рубить головы. А те редкие исключения, что не подпадали под правило, свежевались до полусмерти и вывешивались у дороги. За время жизни с отрядом Бьянка не видела у эльфа никаких проявлений извращенного садизма. Чрезмерная жестокость – бывало. Но не более.       – Скажу так, – мужчина заговорил медленно, задумчиво, явно выбирая слова. – Тот, который жрал свои кишки, отделался легче всех.       Вновь воцарилась тишина. Осмыслить сказанное получилось не сразу. Однако много времени воительнице не потребовалось – за годы службы встречалось и не такое.       – Вот уж бы не подумала, – размяла плечи Бьянка.       – Получается, он хорошо от тебя маскировался.       – Бредишь? – фыркнула смешком девушка. – Я отлично знала, кто он такой. Думаешь, я была столь наивна, что не понимала, как становятся командирами? Да и ум его, планирующий все те беспринципные нападения, пугал намного больше окровавленных мечей. Такими рассказами меня не застращаешь – я с детства вида крови не боюсь. А то, что он убийца… так у меня перед глазами регулярно подтверждения летали.       – Интересное у тебя мышление, – странник сверкнул глазами из-под капюшона.       – Он точно так же говорил, – не удержала вздох Бьянка.       – Наверное, этим ты его и подкупила. Всегда интересно беседовать с девушкой, способной отстоять свое мнение.       – Отстоять, говоришь, – загадочно заулыбалась воительница. – Нет, этого я не умела. Мысли-то были, а вот сложить их в связную речь не получалось. Да и откуда мне – в деревне такому никто не научит.       – Откуда же ты тогда это умеешь? – заинтересованно развернувшись к собеседнице, мужчина облокотился на парапет.       – От него и умею – что тут неясного? – Бьянка, как зеркало, устроила на ограждение руки. – Побеседовать он частенько был охоч, вот только не любил время на ожидание ответов тратить. Вот и начал учить, что да как. Сначала раздражался, за неграмотность ругал, все удивлялся, зачем людям головы, раз мозгов нет. Мне такая учеба была совсем не по сердцу, но кто ж меня спрашивал.       – Да, похоже на него, – тепло улыбнулся странник. – Чему он еще тебя научил?       – Да всему! – развела ладонями девушка. – Речь вести, оружие держать, в засаде сидеть, хладность сохранять…       – Или не сохранять? – вмешался ехидный голос.       – И это тоже, – ничуть не смутилась Бьянка.       – Так все твои навыки от него? Получается, он сам тебя научил резать эльфам глотки?       – Он учил меня держать оружие – это правда. Но остальное – уже не его заслуги. На службе обучили. Я показала командиру свои навыки, и он счел, что из меня выйдет толк. Научил с мечами обращаться, с арбалетом… В общем, всему, что я умею.       – Допросы вести, людей выслеживать?       – Слушай, я перед тобой оправдываться не собираюсь. Этот человек дал мне шанс на нормальную жизнь, в которой не надо ублажать уродов и извращенцев, чтобы свести концы с концами. Не тебе судить ни меня, ни его.       – Был бы жив…       – Но он мертв! – Бьянка не дала закончить упрек. – И я обещала ему, что ни за что не сдамся! Эта клятва для него была важна, и я должна ее сдержать. Они все преступники. Им один путь. В любом случае: или от моего меча, или в тюремной камере – какая разница?       – Может, пора остановиться? – пристально посмотрел на девушку странник. – Ты не думала о другой жизни?       – Думала, – воительница вглядывалась в ночную темноту, сгустившуюся над озером. – Пыталась. Но только ничего из этого не вышло. Мне по нраву моя свобода, и я ее ни на что не собираюсь менять.       – Можно быть свободной и не убивая нелюдей.       – Женщине? – Бьянка выпрямилась и отвела плечи назад, упершись руками в парапет. – Как? Крутя задницей в придорожной корчме? Сновать, будто кукла, между рядами пьяниц и радоваться, что тебя всего лишь облапали? Нет уж, лучше бандитам глотки резать.       – Лучше? – сурово нахмурился путник. – То есть ты все-таки выбираешь. Уж не знаю, как звучала твоя клятва, но вряд ли в ней были слова «обещаю до конца дней вырезать скоя'таэлей».       Если бы взгляд умел убивать… Затих ветер, успокоилась река, облегченно зашептались цветастые листья. Ненастье словно перекочевало извне в самое сердце, развевая по телу волны крови.       – Да что ты знаешь… – зашуршали возмущенные слова, наполненные шипением. – С какой стати я должна отчитываться перед тобой за свои поступки? Ты хотел поговорить о прошлом – ты получил свой разговор. А обсуждать мое будущее я не собираюсь.       – Стыдно? – вызывающе вопросил мужчина. – Стать предательницей.       – Кем?! – взвыла буря негодования. – Предательницей? И кого же я, по-твоему, предала?       – Его. Всю память о нем. Ты убиваешь таких же, как он, не моргнув глазом, словно все, что было, для тебя ничего не значит, – на удивление спокойно вещал путник. – Даже хуже – как будто вымещаешь ненависть.       – Завали хайло, сука! – в негодовании Бьянка совсем забыла, почему вообще согласилась на разговор с этим человеком. – Ты будешь его память ко всем моим поступкам приплетать?! Ненависть, отмщение… Бред все это! Они – преступники, и место им в петле! И неважно эльфы там, краснолюды или люди! Они – бандиты и убийцы, вне зависимости от формы ушей! Да, так случилось, что я полюбила одного из них. Но разве это повод прощать всех убийц поголовно? А? Ответь мне.       Странник хрипло рассмеялся. И в его смехе не было злости или сарказма, не было издевок или колкостей – у набережной слышались только довольные, веселые отзвуки. Мужчина бормотал что-то себе под нос, настолько тихо и невнятно, что не оставлял шансов на понимание. Скрестив руки на груди, недоумевающая Бьянка привычно перенесла вес на одну ногу и закачала головой. По всему выходило, что собеседник провоцировал ее намеренно, ничуть не гнушаясь методами. А вот зачем ему это понадобилось, осталось для девушки загадкой.       – Хорошие слова. Они тебе подходят, – с какой-то странной теплотой заговорил мужчина. – Признаться, я немного боялся услышать другие.       – Петухи, – проигнорировала любезность воительница. – Мне пора меняться.       – Что ж… Приятно было побеседовать.       – Сожалею, – взмахнула рукой Бьянка, – но не могу ответить тебе взаимностью.       – Последний вопрос, – окрикнул странник уже развернувшуюся девушку. – Будь любезна.       – Что? – недовольно покосилась на мучителя дозорная.       – Ты бы хотела, чтобы произошло чудо? Чтобы завтра, через неделю, через месяц ты бы увидела его живым?       – Чудес не бывает.       – Я не спрашивал тебя, веришь ли ты в чудеса, – развел ладони мужчина.       – И что ты тогда хочешь услышать? Что я бы любую цену заплатила за такое чудо? Так да, так оно и есть. Вот только нет пока на свете магии, способной воскрешать мертвых.       – И не боишься? Предстать перед ним такой? – странник впился в собеседницу взглядом.       – С чего вдруг? Ты плохо его знаешь, если считаешь, что он меня осудит. Его отряд вырезал целые деревни и не планировал останавливаться. А ведь я – человек, – Бьянка сложила на груди руки. – Он верил в истину своих целей и продолжал их преследовать, даже после того, как стал целовать меня на ночь. Он как никто другой поймет меня. Нет – его гнева я совершенно не боюсь. Но будет. Мне пора. Прощай.       Шуршание листьев. Какая странная ночь. Бьянка уже и не помнила, как давно все ее сокрытые чувства рвались наружу, выгрызая дыры в хранящем их сердце. Ничего, одиночество не надолго – Роше обещал похлопотать, чтобы забрать ее к себе, на службу к Радовиду. Наверное, действительно пришла пора покинуть Темерию, со всеми пережитыми в ней невзгодами и потерями. Желтый цветок, поруганный тяжелым сапогом войны… Как же эта песня подходит ее печальной судьбе. Бьянка сама не заметила, как начала напевать старый мотив.       – Mo gelo blath eram den elaine, – вдруг донеслось сзади. – Se blathe mid woed, mid feainne. Me dicea: “Mo minne, dearme.” Ach said n’eramus ifit leadde’n.       Странник с удивлением смотрел, как обернувшаяся на звуки голоса девушка исступленно шевелила губами. Несомненно, она пыталась запомнить произнесенные строки. Вот только… зачем? К чему хранить столь болезненные воспоминания, для чего так старательно в них окунаться? Непонятно. Шальная мысль промелькнула в мужской голове, заставив нервно закусить губу: она до сих пор любила уже давно погибшего эльфа. И в ее воспоминаниях не было боли, страданий, слез – в них просто продолжал жить тот, кого девушка так и не смогла отпустить. Странник тяжело вздохнул, отворачиваясь от тягостной для сердца картины.        Темерская воительница. Синие Полоски и перебитые эльфы. Нет, не такого человека он ожидал увидеть. Не эту растерянную девочку, мечтающую хотя бы мельком ощутить давно угасшее тепло. Гордая, серьезная, рассудительная. Она была такой… прежней.       – Эй! Зверенок! – крикнул странник через плечо. – Сколько времени сейчас требуется, чтобы оформить уход со службы?       – День или два, – инстинктивно ответила Бьянка, неучтиво выдернутая из своих мыслей.       Недовольная девушка нахмурилась, понуро зашагав в сторону вызимских ворот. И тут она поняла. Суетливо зашлепали по грязи сапоги, рука нетерпеливо легла на плечо. Безо всякого сопротивления Бьянка откинула капюшон… Борода оказалась фальшивой. _____________________________________ Мой желтый цветок был самым прекрасным. Он цвел среди леса, среди солнечного света. Я говорил: «Моя любовь, спи». Но они не знали чувств. Иллюстрация от Crokokill: http://fc06.deviantart.net/fs70/f/2014/334/5/3/_2_by_crokokill-d889m5c.jpg Бьянка от нее же :) http://fc07.deviantart.net/fs70/f/2014/336/1/e/_2_by_crokokill-d88frih.jpg За что ей огромное спасибо.