Пешка

Я искал ее. Метался из комнаты в комнату, все еще тая хоть крохотную надежду на то, что смогу ее увидеть. Хотя бы еще раз. Глупо было надеяться на то, что Сноу позволит ей жить. Он определенно догадывался, а отчаянная уверенность в этом жила где-то глубоко в душе. Я искал ее везде, где только можно. Метался из комнаты в комнату, чтобы предупредить ее о неизбежном. Я искал, но Плутарх запретил посвящать в это капитолийку. Он не смел довериться ей, и мое мнение его вряд ли было способно изменить его решение. Эффи Тринкет не была пустышкой, как твердили они — она была живой, настоящей, моей. Я понятия не имел, догадывалась ли она о подобном, поскольку весь ее облик скрывал ту настоящую Эффи, которую я пусть и не видел, но был убежден в ее существовании. Я продолжал искать ее, но ошибся: она не в комнате, а там, на крыше тренировочного центра. Вопрос о том, что же она творит, сразу же нашел место в моем разуме. Я даже не знал, что и сказать. Более того, не было ни единой мысли о том, что я ей вообще мог сообщить. Может, лишь попрощаться? Хэвенсби приказал молчать. Молчание — это ее смерть. Да, Эффи, я здесь, чтобы сказать тебе прощай. Теперь я был уверен в этом. Мне казалось, она меня заметила. Скорее всего, от меня несло перегаром, но, когда я чуть приобнял ее за талию, она даже не отшатнулась. — Прости, — единственное, что я смог из себя выдавить. Я не видел ее лица и не мог понять, что она чувствует. Шансов, что она сама обо всем догадается, было, откровенно говоря, мало. Но ведь Эффи не так глупа, какой хочет казаться. Она молчала. За все время, что мы так сказали, она не произнесла ни единого слова. Я лишь ощущал ее равномерное дыхание, как вздымается и опускается ее грудь. Я искренне не понимал, почему она не наводит шумиху. Мои представления о ней не были такими. Легкий удар или грубая пощечина, возможно, вернули бы мне разум. Определенно, мне стало бы намного легче. Но просто так она бы этого делать не стала. Ни за что — лишь в ее понимании. Я ведь знаю, что оставляю ее погибать. Я понял, что я пешка, лишь спустя некоторое время. Я тот, кто должен контролировать Сойку, но она не дрессируется. Как только они это поймут, я стану бесполезен. Эффи так и не сдвинулась с места. Я легко, невесомо поцеловал ее в макушку, прошептал что-то невнятное даже для себя. А ведь это совершенно неважно. Меня волнует лишь тот факт, что я фигура, обреченная на страдания. А она, ни в чем не повинная, следующая в этой цепочке смертей, непрерывной и бесконечной.