Every You, Every Me

      Обеденный перерыв подходил к концу, а она все еще сидела, сверля взглядом телефон и ломая пальцы, не решаясь поднять трубку. Наконец, набрав поглубже воздуха в грудь и молясь, чтобы дома никого не оказалось, непослушными холодными пальцами она набрала номер. Молитвы были услышаны, раздался лёгкий щелчок автоответчика и она быстро наговорила текст, который продумывала уже с неделю, стараясь дышать ровно и размеренно, чтобы ничем не выдать своё волнение. - Здравствуй, Брайан. - она осторожно выдохнула. - Это Эмили. Нам нужно встретиться, это.. Это по поводу документов на развод. Перезвони, когда сможешь. Это срочно. – Эмили на всякий случай продиктовала рабочий номер и отключилась. Ну вот и все, ее дело сделано. ***       Они были знакомы еще со школы, она - домашняя девочка и отличница из благополучной семьи, а он… Он был странный. Он был невероятно красив, но красота эта делала ему скорее плохую славу, чем хорошую – ходили слухи о том, что он гей, с другой стороны в то время, когда они росли, это казалось новым и интересным, и это притягивало многих в их школе. К тому же он был единственным, кто хоть как-то пытался поддерживать музыкальное движение в школе, раз за разом пытаясь собрать рок-группу. В результате выходило, что он никогда не оставался один, и в то же время она часто замечала, что он погружен в свои мысли, изредка вставляя реплики в поддержание разговора. Они пересекались только на английском, потому что он был не слишком успешен в учебе, кроме как в языке, и она часто ловила себя на мысли, что наблюдает за его худенькой фигуркой в черном с довольно длинными темными волосами, прядями спадающими на лицо. Из-за своего невысокого роста и хрупкости он казался скорее девушкой, и ей порой хотелось просто подойти и обнять его, так тоскливо он выглядел со своими огромными грустными глазами Пьеро – говорили, его родители разводятся, и, видно, он переживал. Если бы не Райан, их знакомство так и не состоялось бы – он выглядел слишком замкнутым, чтобы запросто заговорить с ним ни с того ни с сего, но для Райан не было преград. Они упали в любовь как это возможно только в шестнадцать лет – безоглядно, с головой, хватая и проглатывая друг друга кусками, и нет, дело было не в горячих юношеских желаниях, которые, несомненно, имели место быть, хотя они и не торопились, нет – они торопились узнать друг друга в совершенно другом плане. Они часами могли обсуждать музыку и книги: мечтали попасть на концерт Sonic Youth и сходились в отношении «Над пропастью во ржи», давая обещания себе и друг другу сбежать, а могли просто молча сидеть в его или ее комнате, да и вообще где угодно – что нужно было счастливой молодости, кроме этого?? ***       Брайан скинул у порога тяжелые ботинки и, на ходу стягивая носки, дошлепал до дивана и упал ничком. Тяжелый выдался день, а они практически не продвинулись. Чертовски не хотелось вставать, но нужно принять таблетки. Пересилив себя, он направился в тот угол небольшой его квартирки, который он для себя определил как кухню, попутно нажав на аппарате кнопку автоотвечика. Ему редко сюда звонили, и еще реже он прослушивал сообщения, но если собирается нагрянуть хозяин, то лучше знать об этом заранее. - Здравствуй, Брайан… Это Эмили… - донесся голос, который он не слышал уже пять лет. – Нам нужно встретиться по поводу документов на развод. ***       Они поженились, как только ей исполнилось 18. Тайно. У них не было денег на свадьбу и дорогие кольца, и они сделали одинаковые маленькие тату на запястье и упивались счастьем, в то время как её родители сходили с ума. Ох, ее мать просто ненавидела его в тот момент, и устроила настоящий спектакль с сердечным приступом, но поделать уже ничего не могли. Да, ее мать, строящая из себя высокородную леди, хотя была всего лишь замужем за неплохим, но всего лишь адвокатом, не такую партию хотела бы для своей дочери. Несомненно, Эмили дали бы любое образование, какое она захотела бы, но основные ставки были на то, чтобы сдать ее на руки сыну таких же состоятельных родителей. А его мать хотела бы ему в жены еврейку, религиозную настолько, насколько она сама, и непременно такую же уродливую, как все в их приходе. Но все же планы на колледж летели просто к чертям, и в результате они все договорились, что колледж остается в силе, а он поступил туда же просто потому что она была там, и потому что ему захотелось так на тот момент – на драматургию, в конце концов, в Люксембурге он с 10 лет играл в самодеятельном театре, и ему это нравилось. Боже, как он ее любил. С первой пары фраз, которыми они обменялись, он подумал, что с ней здорово будет смотреть кино, обсуждать книги и ненавидеть весь мир. Всю жизнь он был ужасно одинок, сложно поддерживать дружеские связи, когда ты все время переезжаешь с места на место, даже во взрослом возрасте, не говоря о детях. Каждый раз он надеялся, что хотя бы доучится год, но едва он успевал найти пару друзей и привязаться к ним, либо собрать маломальскую команду, как они паковали вещи и уезжали. Наконец он просто перестал с кем-либо общаться, чтобы уберечь себя от лишних переживаний. Но когда они осели в Манчестере, мать с отцом наконец разошлись, он остался с ней не из-за большой привязанности – с каждым годом они понимали друг друга все хуже, а просто наконец не нужно было никуда уезжать. И появилась она. Она первая, кто понял его молчание, и понимал его всего – даже его тогда еще нескладные тексты, именно так, как надо, как он вкладывал в них. Она мечтала изменить мир и метила в журналисты, он – тоже, но по-своему, ему хотелось сломать те шаблоны, что сформировались обществом вокруг того, что можно и нельзя. Их маленький заговор против всего мира. Он любил ее любить. Секс с ней был лучшим, что он испытывал в своей жизни. К черту, кому он врет?! Это никогда не было сексом, это всегда от первого до последнего раза было занятием любовью, и только ей. Их первый раз был без всяких трагедий, не было стеснения – они абсолютно доверяли друг другу, этот момент лишь стал переходом на новый уровень близости. Она засыпала в его руках, с припухшими от поцелуев, его поцелуев, губами. А теперь она хочет развестись. ***       Они вместе переехали в Лондон, в колледж, и на правах семейной пары – о боже, насколько не подходило им это определение! – жили в одной комнате в общежитии, подрабатывали в какой-то закусочной, название которой она сейчас и не помнит – настолько это было неважно. Наверное, они могли бы вообще ничего не есть, подпитываясь друг другом. Они были даже внешне похожи – стрижками и длиной волос, формой губ и чем-то еще, неуловимым, в мимике, что появляется у людей, когда они общаются часто. Иногда ей казалось, что смотря на него, она смотрится в зеркало. Она обожала его лицо, хотя многие находили его странным для хоть молодого, но мужчины. И красился он лучше нее, благодаря своим театральным навыкам. Иногда он даже ее красил, она закрывала глаза и полностью доверялась его вкусу, но чаще всего он не выдерживал этой беззащитности ее лица и принимался ее целовать, и в результате они неминуемо опаздывали, потому что когда они падали, все мокрые, на постель, и она принималась сдувать влажные прядки с его лица, он снова возбуждался от ее дыхания. Эмили непроизвольно коснулась пальцами губ, словно почувствовав снова эти поцелуи на себе. И вздрогнула от неожиданности, когда на ее плечи опустились ладони. - Милая, с тобой все в порядке? Ты идешь спать? – Фрэнсис сделал несколько массирующих движений у нее на плечах, и она наконец поняла, что долгое время сидит, уставившись взглядом в лэптоп. - Да, я просто.. мне нужно закончить статью, а в голову ничего не идет, - она потерлась головой о его руку. - Так может пойдем в кровать? - Извини, - она виновато махнула рукой в сторону экрана, - мне действительно нужно закончить это до завтра, ты же знаешь. - Ничего, только не сиди долго, - он привычно чмокнул ее в щеку, скользнув ладонью по волосам. Она сама смеялась над собой, настолько Фрэнсис был противоположен Брайану – она словно специально выбирала кого-то максимально непохожего. Скорее, он был похож на того, кто понравился бы ее маме – обеими ногами твердо стоявший на земле, с «реальной» профессией выпускающего редактора в их издательстве, сын «приличных родителей». Высокий спортивный шатен. Действительно хороший парень, и совсем другой. Она потерла лицо ладонями, пытаясь отвлечься и прийти в себя. На самом деле статья была почти закончена, ей просто хотелось оставить еще немного времени для себя. И ночь. Она честно пыталась выкинуть все воспоминания из головы, но струйки душа почему-то не вымывали мысли, а наоборот, вызывали ассоциации и воспоминания, те самые, что она не хотела бы помнить. ***       Наверное, им можно было бы позавидовать – они были взаимно влюблены, учеба им удавалась, да еще и давняя мечта Брайана о полноценной группе начала осуществляться – совершенно случайно они оказались в одном колледже со Стефаном, который учился с ними в школе, и оказалось, что он тоже грезит музыкой, постепенно они нашли и барабанщика, и понемногу стихи Брайана стали перекладываться на музыку. Но были вещи, которые беспокоили ее. О нет, она уже не была той домашней девочкой, они оба жили полноценной студенческой жизнью, в которой бывали и алкоголь, и марихуана, но одно дело – сделать несколько затяжек на общей вечеринке, и совсем другое – накуриться до чертиков в его бескрайних глазах. Он пугал ее в такие моменты – его чистые светлые глаза мутнели и она уже не узнавала своего нэнси-боя, когда они в шутку называли его между собой. Но страшнее стало потом, когда они стали выступать вечерами в клубах с морем алкоголя, и она не всегда могла быть там, чтобы мягко проследить за тем, сколько он выпьет. Проблема была в том, что выпив он слишком задирался, слишком – для своей комплекции, и несколько раз ей даже приходилось обрабатывать его разбитое лицо. Каждый рубчик, остававшийся после такого на его прекрасном лице, она чувствовала как свой, впрочем, он и был своим. И каждый раз она старалась ехать в клуб, чтобы перехватить тот момент, когда его язычок станет слишком резким, а мозг – слишком пьяным, чтобы контролировать сказанное. Резкая боль в глазах заставила Эмили отвлечься от воспоминаний – черт, она забыла снять косметику, и теперь тушь растеклась и залила глаза. Кое-как промыв их на ощупь, она смогла кинуть взгляд в зеркало – черные потеки на лице как у Пьеро. Напоминает… все напоминает. ***       Хотя ту ночь она и так не смогла бы забыть никогда. Кокаин плюс алкоголь – плохое сочетание, как она не поняла, что это была не просто травка? Но когда она поняла, что он слишком долго находится в ванной, она была уже полна крови. Господи, откуда взялись в ее хрупком теле такие силы, что она смогла вытащить его оттуда, чтобы хоть и подвывая в трубку, выполнять все действия, которые диктовала диспетчер 911, пока не подъедет амбулатория. Она встретила их истерикой, наконец позволив ее себе, босая и в одной футболке, с потеками крови на голых ногах, его крови. В таком виде ее и увезли вместе с ним, и она всю дорогу молилась всем известным ей богам. В больнице ее не пустили за ним, и она снова закатила истерику. Вид у нее был еще тот, должно быть, - еще в машине скорой помощи она где-то на краю сознания отмечала, как стягивает и покалывает кожу от засыхающей крови на щеках и ногах. Ей вкатили что-то успокоительное и уложили там же, а последующие дни она провела рядом с ним, ожидая, когда он придет в себя. Врачи только качали головой – по их словам, если бы она не остановила кровь, его уже не было в живых, она не могла поверить в это. Он не мог уйти, он не мог оставить ее одну против всего мира, он не мог. Он и сам потом ей сказал, что просто не соображал, что делает, просто навалилось что-то слишком тяжелое, чтобы можно было вынести это. Но что-то в ней изменилось с того момента. Поселился страх. Эмили тихо осела на пол душевой кабинки, обняв себя за коленки. Она теперь никогда не принимала ванну. ***       Конечно, скорая сообщила в колледж, и восстановиться после такого стоило бы больших забот. Но Брайан и не собирался этого делать – группа теперь занимала его гораздо больше, они становились «широко известны в узких кругах», у них появилась своя аудитория и им стали платить за выступления. Им пришлось съехать из общежития, и теперь ей приходилось мотаться на метро через полгорода, чтобы попасть в колледж, а потом и на работу. А потом в ее жизни все оборвалось, совсем все. ***       Брайан уже раз пять прогнал по кругу ее сообщение. Документы на развод, документы на развод… А ведь и правда, прошло столько лет, а ему и в голову не приходило, что можно развестись. Нет, напротив, его даже успокаивало, что она все еще связана с ним. Он столько времени искал ее, и вот, она нашла его сама, и хочет развод. Вот так запросто. Пять лет спустя. Ему нужно выпить, срочно. Но алкоголя он давно на всякий случай дома не держал, оставалось закурить. Теперь он загонял сердце сигаретами и литрами кофе. Он чувствовал себя бескрайне виноватым после того случая, и постепенно его стало это раздражать, и Эмили, его Эмили – оказалась в той части мира, что была против него. Он писал тексты, которые ранили ее – он обманывать кого угодно по поводу лирического персонажа, но ее обмануть он не смог бы. «Детская любовь ниспослана свыше, - пел он, - но не обманывайся, наша страсть прошла. Мое тело продается…» Он хотел, ему безумно нравилось делать ей больно, несмотря на то, что она продолжала приходить на каждое их выступление, как бы не была занята. И забирала его домой. Его это бесило, это снова было рамками, которые воздвигал враждебный мир – она. Он любил ее больше, чем кого-либо, но с садистским удовольствием причинял ей боль просто потому что мог это сделать. Она молчала – и его раздражала эта молчаливая жертвенность. Потом ему становилось совестно, и он рыдал, на коленях вымаливая прощение, чтобы назавтра все началось сначала. Как же он ее ненавидел, когда она появлялась в момент его словесных разборок кем-то, вмешивалась, и уводила его домой. Ему казалось, что она унижает его, выставляет кем-то вроде собачонки, и только потом до него дошло, насколько самоотверженно она своей хрупкой фигуркой оттесняла тех, кто мог бы убить его (и ее) одной левой, сводя резкие моменты к шутке. И тогда наконец его раздражение достигло пика, и прорвалось теми словами, за которые он ненавидел себя долгие годы: - Лучше бы ты дала умереть мне тогда, если бы я знал, что после никак не отвяжусь от тебя! Ее лицо исказила такая боль, какую он запомнил в их первое лето, когда им было 16 – она споткнулась в лесу о корень и сильно вывихнула ногу, и он тащил ее на себе как мог, а она помогала изо всех сил. Но даже в этот момент он ничего почти не почувствовал. Быть может, легкое беспокойство, что перегнул палку. Но он не мог этого признать в тот момент, так кипела в нем злоба. Она не расплакалась, хотя этого он, пожалуй, и добивался. Спокойно сказала, что ничего не может сделать, чтобы перестал разрушать себя, и не может на это смотреть, и потому уходит. Он не испугался, она не могла уйти, ей было некуда. Даже когда она действительно собрала вещи и закрыла за собой дверь. Если бы он тогда знал, что его поведение – это депрессия, уже перешедшая в болезнь не без помощи наркотиков, которую они всегда принимали за его природное состояние. Если бы она это знала – она бы не ушла. Но она ушла. До него это дошло не сразу, он позвонил в Манчестер ее родителям, перепугав там всех досмерти, позвонил Райан, бог мой, да он вытряс из Райан всю душу, но она не знала, она считала, что Эмили что-то сделала с собой и обливалась слезами. И ненавидела его, все ненавидели, и он сам – сильнее всех. Он был готов звонить и умолять о прощении, он хотел сказать, что не достоин ее, что не имеет даже права звонить ей, что не должен, но… звонить было некуда. Он никогда не думал, что будет говорить о ней в прошедшем времени, что она может не быть его девушкой, уйти, он был разрушен, уничтожен, без нее его не существовало. Страшно было думать, что ее нет, он представлял впереди долгие годы без нее, лет двадцать или сколько он протянет, если не убьет себя раньше. Он писал ей песни, которые ему больше некому было показать. Через два месяца она дала знать о себе родителям – она в Нью-Йорке и никогда не вернется. И он ее возненавидел, боже, сколько всего он совершил ей назло! Ей назло он убивал себя алкоголем, наркотиками, сигаретами, незащищенным сексом, незащищенным сексом с мужчинами… Чего он только не делал, чтобы утолить эту жажду ее тела, мысленно он миллион раз занимался с ней любовью, ощущал ее дыхание, запах волос, прикосновения, и получал оргазм, но не удовлетворение, и снова изнемогал от тоски и душой, и телом. Пока Стефан буквально за руку не отвез и не посадил его в клинику на несколько месяцев, где у него и диагностировали затяжную депрессию в острой форме. ***       Она сбежала в Нью-Йорк с чуть меньше, чем с тремя сотнями долларов, которых ей едва хватило, чтобы снять крохотную квартирку на окраине и устроиться в очередную кафешку недалеко от нового дома. Ее мама просто сошла бы с ума. Почему туда? Потому что нельзя спрятаться в Лондоне. Потому что они мечтали перебраться сюда, где, казалось им, больше возможностей. Она представляла, что происходит сейчас с родителями, но сообщить о себе не могла, зная, что в покое ее тогда не оставят. Она задыхалась одна в этом городе, помимо воздуха и еды ей для жизни нужен был он, так всегда было – разве могло быть иначе? А он приходил во сне и мучил ее ласками так, что она просыпалась в горячке, изнывая от желания, и только то, что она была уже мертва, и это он убил ее, спасало ее от глупых поступков вроде звонка. А еще ее мучило совершенно иррациональное чувство вины – она бросила его одного. Чтобы не было времени думать, чтобы его не было совсем, она взяла с себя обещание закончить колледж экстерном, и загоняла себя до отключки, чтобы сил едва хватало доползти до кровати. Время шло, она закончила колледж и стала пробиваться во все возможные журналы, и теперь она могла с гордостью и уверенностью сказать, что то положение, которое она сейчас занимает, исключительно ее заслуга. Временами до нее доходили новости – он тоже переехал в Нью Йорк. И ей стало мучительно находиться в городе, ей казалось, что они ходят по одним улицам и непременно столкнутся, что ее застанет оклик за спиной. Затем она узнала о его связях. Еще позже – и это было самое болезненное – что он свел татуировку. В тот момент, когда старый знакомый, подбирая слова, сообщил это, ей показалось, что в нее плеснули кислотой, облили кипятком… Можно сравнивать с чем угодно. Он сам поставил точку. С этого момента она стала обретать свободу и приняла наконец ухаживания Фрэнка, и с Брайаном ее теперь связывал только штамп муниципалитета Манчестера. Она загнала воспоминания так далеко, что иногда ей казалось, что это происходило не с ней, а она прочла это в какой-то книге или увидела в мучительном кино. Кто бы мог подумать, что они так легко всплывут. О чем она думала, когда назначала ему встречу?? Завтра же утром она ему перезвонит, чтоб предупредить, что отправит документы с курьером. ***       Они перебрались в Большое Яблоко в попытке сбежать от старых компаний и в поиске бОльших возможностей, Стеф его поддержал, не спрашивая, есть ли у него скрытые мотивы, и Брайан был благодарен ему за это. Психолог не разрешал ему думать об этом, но она все равно никогда не выходила у него из головы, и он жил со странным ощущением и даже надеждой, что случайно встретит ее где-нибудь в кафе или на улице, и его наконец отпустит это жгучее чувство. Даже когда они решали какие-то организационные вопросы, оно не отпускало его, призрак Эмили, а может просто ощущение чего-то невосполнимо ушедшего всегда было с ним. Он закрылся и не заводил новых знакомств, не считая деловых, у него были Стефан и Стив, и этого общества ему хватало. Он долго пытал Райан вопросами о месте нахождения Эмили, но та и правда не знала – Эмили, зная, что подруга расколется, не сообщила своего адреса. Да и школьная дружба постепенно сходила на нет. Несомненно, ее родители адрес знали, но нечего было и думать соваться к ним. Временами его охватывало мучительное ощущение того, что она очень близко, он судорожно оглядывался, пристально высматривая ее в толпе. Со временем это ощущение ослабло, а может, у него просто не оставалось времени думать об этом: их заметил Брэд Вуд – они и мечтать о таком не могли! – и в данный момент решался вопрос о записи их первого альбома. Теперь она сама назначила встречу, о которой он так долго мечтал, а сейчас невероятно боялся. А еще – мучительных снов с ней, в которых он ее догонял, а она всегда исчезала. Пожалуй, сегодня стоит выпить немного больше нормы Прозака, может, хоть тогда ему ничего не будет сниться. ***       Она почти до ланча пробегала по делам редакции и, конечно же, не успела позвонить – для этого ей нужна была гораздо более спокойная обстановка. Когда же она наконец появилась в офисе, Джесси передала, что ей звонили на рабочий номер и оставили сообщение: адрес его квартиры и время - сегодня вечером. Черт, нет, не так она представляла их встречу! Они должны встретиться в людном месте, лучше всего – как раз во время ланча, чтобы время встречи было коротко ограничено! Она тут же кинулась звонить, но трубку, конечно же, никто не взял. До конца рабочего дня она решала, как ей быть, периодически набирая его номер – начать глупую игру в рокировку, которая затянет все это дело, а она хотела отправить документы уже в выходные, либо играть по его правилам. А может никакой игры и нет, и он сам хочет завершить все это наконец – так быстро откликнулся. Она решилась, она поедет к нему. Эмили специально засиделась в офисе максимально допоздна – не поехала переодеваться, чтобы деловой стиль показывал ее серьезный настрой, а усталый вид дал бы возможность решить все это быстро. Судя по оставленному адресу, дела у Брайана шли неплохо – дом, конечно, был далеко не элитный, но совсем недалеко от Центрального парка. Какое-то время она даже погуляла там, решаясь идти дальше. Черт, в конце концов, они могли бы встретиться здесь! Глубоко вдохнув и сжав покрепче папку, она решительно зашагала в сторону домов. Его дверь выходит прямо на улицу, ну надо же. Ни секунды на раздумье, иначе она сбежит отсюда! Короткий звонок в дверь – дверь распахнулась сразу, как будто он поджидал под дверью. - Привет. ***       Брайан пронервничал весь день, они очередной раз встречались с юристами, составляющими их договор, те что-то говорили – он что-то отвечал, но мыслями он был точно не там. Он не прогадывал время и место специально, иначе он просто не успевал, но так ему было действительно спокойнее, он не знал, какой реакции от себя ждать. Наверное, внешне он казался вполне спокойным, в то время как внутри все просто обрывалось. - Привет, - он приоткрыл пошире дверь, приглашая войти. Эмили, неловко помявшись, шагнула за дверь. Те пара минут, что нужны для того, чтобы осмотреться вокруг, помогли им обоим немного прийти в себя, и все же они застыли, разглядывая друг друга. У нее теперь были длинные волосы, которые мягко падали на грудь, и красилась она не так ярко – лишь аккуратные стрелки подчеркивали линию ее века. Странно было видеть ее в пусть и не совсем официальном, но пиджаке и узких брючках, подчеркивающих ее хрупкость. В груди заныло. - Ты стала еще красивее, - выдавил он сквозь комок в горле, взявшийся внезапно из ниоткуда. - Ты…тоже, - нервно улыбнулась Эмили. Она тоже рассматривала его. Он носил теперь короткую стрижку, открывающую белую шею и высокий лоб и торчащую забавными прядками по бокам лица – это было так неожиданно, он всегда любил свои длинные волосы. Между бровей и от носа с уголку губ прослеживалось по незнакомой тонкой морщинке, придающих ему несколько насмешливый вид. Кажется, он стал еще худее и бледнее, чем раньше, а, впрочем, может, это черная майка придавала ему такой несколько болезненный вид. Но кое-что осталось прежним – его большие печальные глаза, которые сейчас так же изучали ее. С трудом оторвав взгляд, она максимально деловым тоном произнесла: - Итак, где мы можем поговорить? – и быстро скинув лодочки, проследовала по направлению взмаха руки Брайана. - Собственно, говорить особо и не о чем, - продолжила она, присев на краешек дивана, всем видом показывая, что она не намерена здесь задерживаться и решив говорить что угодно, только не допускать двусмысленной тишины. – Тебе всего лишь нужно поставить подпись здесь и здесь, - она ткнула заранее подготовленной ручкой в страницы документа. – Простая формальность. - Ты же не думаешь, что я буду что-то подписывать, не прочитав? – Брайан опустился на подушку недалеко от нее. Она не решалась поднять глаз, чтобы оценить, насколько. - Конечно, нет, изучай… Просто… у нас не было ничего общего, нам даже не придется ехать в Манчестер, это лишь бюрократия, и только. Брайан, взяв листы, откинулся на спинку, начал лениво просматривать текст. Опять эта тишина. - Ккак ты? – вдруг неловко запинаясь спросила Эмили. Брай на секунду поднял на нее глаза, и снова вернулся к документам. - Отлично, мы записываем альбом. - О, я… Я поздравляю, Брайан, ты же всегда об этом мечтал. – Он только кивнул, продолжая читать. Эти несколько минут тянулись невероятно мучительно, прежде чем наконец он дочитал и небрежно бросил пачку листов на стол. - Зачем тебе это? – он кивнул в сторону документов, неожиданно приблизившись к ее лицу и всматриваясь ей в глаза. Она выдержала, не дернулась, спокойно произнесла: - Я думаю, ты сам догадываешься. Я выхожу замуж, Брай. Он так же резко отодвинулся от нее, все еще не отрывая взгляда. - Мм, выгодная партия? И как его зовут? - Фрэнсис. Фрэнк, - не понимая, зачем вообще она отвечает на эти вопросы, произнесла Эмили. - О, парень с бабским именем, отлично, - хмыкнул он. - Сказал парень с накрашенными глазами! – не выдержала Эмили. – Что за детский сад! Просто подпиши это, и я уйду! – она откинулась на спинку дивана, выдыхая напряжение и потирая лицо ладонями. В тот же момент Брайан оказался на полу у ее ног, порывисто ткнувшись лицом ей в колени и обнимая. Колебавшись лишь долю секунды, Эмили дрожащей ладонью накрыла его по-детски трогательный затылок. ***       Они, должно быть, уже несколько часов сидели рядом на полу, прислонившись спинами к дивану, по крайней мере, за окном загорелся фонарь, а пейджер в ее сумке просто разрывался от сообщений. Он рассказал ей все, что происходило с ним, без утайки, а она – о своем. Никто не извинялся – прошло столько времени, что эти слова уже ничего не значили. Перегорело. Она сидела, перекинув ноги через его бедра, обнимая одной рукой и изучая его лицо пальцами другой. Такое знакомое очертание пухлых губ его крупного рта, ямочки над губой, провести по линии бровей… чтобы запомнить. - Что я должен сказать, чтобы ты осталась? «Выходи за меня снова?» - он грустно хмыкнул. – Теперь я даже способен купить тебе кольцо. - Ты же знаешь. Ни за какое кольцо не купить машину времени, чтобы все исправить или просто вернуть. - Мы не можем снова расстаться, мы и так потеряли столько времени! Мы же… Мы же как Сид и Нэнси* – доконца, ты помнишь? – Он обхватил ее руками и слегка покачал. - Мы обещали. Одни против всего мира. Помнишь, как мы тайком смотрели эту кассету, чтобы родители… - Помню, - перебила Эмили. - Они умерли, Брай! Мы тоже, конец уже был, понимаешь? Давно. Зависимости так же убили нас. - But now your gone there's only pain, And nothing can do, And I don't want to live this life, If I can't live for you, To my beautiful baby girl, Our love will never die…** - задумчиво начал цитировать Брайан. - О, Брай, что ты делаешь! – закрыв лицо ладонями, Эмили наконец расплакалась. – Мне же и так тяжело. Если бы я только могла объяснить… Нас уже нет – я вижу твое родное лицо, каждую черточку, что я вспоминала каждый чертов день, и все как будто как раньше, но нет! Между нами стена из пяти лет жизни, я… У меня внутри пустота, меня тянет и отталкивает. Боже… если хочешь, я ревную тебя к той жизни, что у тебя была без меня! Раньше не было такого – без меня. Были только мы друг у друга, и все. А теперь… ты уже не только мой, ты не создан для меня, тебя касались другие, как… перешагнуть через это? Как, по-твоему, я теперь должна буду терпеть Стефана? - Ты думаешь, мне не тяжело? Не тяжело, когда я думаю о том, как ты спишь с ним, как он движется в тебе? Скажи, трясет ли его так же, когда он просто прикасается к тебе, знает ли, что ты любишь просыпаться от объятий? Скажи мне! – он почти крикнул, хватая и встряхивая ее за плечи, но голос его сорвался и замолк. – Пять лет спустя я хочу тебя до дрожи, я помню твой вкус… и чтобы его забыть, мне нужно снова нажраться кокаина, или просто… сдохнуть. Я… я продавал тогда тело, когда все это происходило. Это был просто секс. А ты… ты выходишь замуж, ты отдала душу. Ты считаешь, это не больно? – жестко закончил он. - Вот именно, Брай! Я выхожу замуж, осталось 2 месяца, куча народа уже знает об этом, и все готово. Я так не могу. Детская любовь проходит, ты ведь сам это писал, верно? – она нервно хмыкнула. - Там были и другие слова. «Эта любовь – мой подарок, мне другого не нужно, другую любовь я бы так не берег». Почему ты не помнишь это? – он резко дернул ее за руку, задирая рукав пиджака и обнажая запястье. – Вот это тоже уже ничего не значит?! – он со злостью отшвырнул ее руку, а в голосе явственно закипали слезы. – Ты же оставила ее для чего-то! - Зато ты нет! – она тоже перешла на крик. – Ты сам перечеркнул! Его глаза распахнулись еще шире, в них заплескались светло-зеленые озера слез. - Ты что… я бы не смог. – Он подставил ей левое запястье. Неяркое, испещренное тонкими белыми штрихами, но крылышко было там. У него одно. У нее – второе. - Что.. что это? – выдавила Эмили, проводя пальцем по тонким порезам. - Ты и так знаешь. Я же рассказал, как это все было тогда ужасно. А когда вода врывается в вены, телу больнее, чем душе. От этого легче. - Это еще одна причина, Брай. Вернее, она главная. Твоя тяга к самовредительству, я не могу так жить, каждый момент опасаясь, что не успею, я так не могу. - Как будто что-то изменится, если ты будешь далеко, - хмыкнул Брайан. – Ты все равно будешь думать об этом. Но… только одним крылом летать нельзя, а двумя можно – это-то ты помнишь? - Я все помню. Даже слишком хорошо, возможно. – Она решительно вытерла глаза и поднялась с его колен. - Что?! Нет! – он вскочил следом за ней, хватая за руки. – Пожалуйста, на секунду забудь о том, что кто-то подумает, чувствуй как раньше. Мы должны просто перешагнуть через это, да, я сильно перегибал палку, но, клянусь, я уже наказал себя даже сильнее, чем ты. Я ничто без тебя, черт, я не написал ни одной песни не про тебя! Пожалуйста, не оставляй меня снова, как слепого котенка, я не могу один! Мы оба сломлены, мы застыли в том времени, но это давно пора оставить в прошлом! – он уже открыто плакал. – Ты же меня любишь! - Я и собираюсь оставить это в прошлом. Неважно, кто кого любит, я не смогу пережить это снова, пойми. Я тоже дорого заплатила за все это. Поставь подпись здесь и здесь. Уже не сопротивляясь, Брайан расписался в документах, только нижняя губа подрагивала от сдерживаемых слез. Эмили отвернулась, убирая документы в папку, - он всегда плакал как ребенок: надувая пухлые губы и подрагивая подбородком, она не могла на это смотреть. Ничего. Им обоим так будет легче. Под гнетущее молчание они ожидали ее такси. Наконец на улице прогудел клаксон и промелькнули, останавливаясь, желтые шашечки. Именно в этот момент уходить хотелось меньше всего. Они оба физически ощущали всю тяжесть и неизбежность решения, которое, казалось, сейчас разделило их еще больше, чем до встречи. Эмили поднялась, на ходу надевая лодочки, и уже у двери, не выдержав, начала говорить, первый раз за вечер глядя ему в глаза. - Я знаю, что не имею права, я не должна этого говорить, я же сама так решила. Но мне так хочется, чтобы ты не забывал меня. Помни меня, ладно? Иногда вспоминай то, что было хорошего, как мы делились секретами, сидя под столом в твоей комнате, или.. – она зажала рот ладонью, чтобы не разрыдаться в голос. – Просто изредка, когда будешь выходить на сцену. – Она улыбнулась сквозь слезы. – И удачи тебе, у тебя все получится. – Эмили наконец прижалась губами к губам Брайана, всего на секунду, и выбежала, не давая ему ничего сказать. ***       Он даже не попытался ее остановить. Даже не попрощался с ней, а, впрочем… какая теперь разница. Брайан проследил глазами ее такси до перекрестка и захлопнул дверь. Он был опустошен всем произошедшим, накануне он прокручивал, казалось, сотни вариантов развития событий, но такого там не было. Точно не было. Взгляд остановился на баночке с лекарством на кухонном столе. Надо выпить, он забыл. Вытряхнув на ладонь пару таблеток, он, подумав, достал еще пару. Черт, надо сказать психиатру, что этот Прозак – полная херня, сегодня он не помог. А может это вообще не таблетка, а пустышка? Так, плацебо. Мысли пролетали словно где-то на фоне. Кстати, интересная идея, надо сказать Стефу, может, еще не поздно. А сейчас ему надо выпить. Где-то у него все же были остатки виски… Да, вот он. Брайан щедро плеснул в стакан. Только сегодня, ему нужно отключиться. Да, антидепрессанты запрещено с алкоголем, но в конце концов, эта херня не работает. Он прихватил еще пару таблеток, запивая их прямо из бокала, и улегся на диван, который еще, казалось, пах ей. Так глупо, он еще столько ей не сказал. Ладно, он потом напишет об этом песню. А, может, и не одну. Он провалился в тяжелый сон. ***       Почти всю дорогу Эмили пробыла в странном состоянии, она словно видела себя со стороны – растерянную, на заднем сидении такси, кусающую губы почти до крови, с потеками слез на щеках, которые она уже не замечала. Она видела, что таксист косится на нее, и где-то на краю сознания думала, что ему, должно быть, любопытно. Она уставилась в окно на мелькающие расплывающиеся пятна реклам и фонарей, и потихоньку задремывала, как вдруг рывком проснулась от панического приступа страха, судорожно хватая воздух. - Сэр, сэр! – по старой британской привычке она всех звала сэрами. – Разворачиваемся, пожалуйста, мы едем обратно, быстрее! Что же она наделала, как она могла совершить такую ошибку – снова оставить его одного! Какая она дура, боже, как она сможет жить без него, ведь он и есть ее жизнь! Так всегда было. А если его не будет?! Они ехали всего минут 15, но дорога обратно ей показалась в сто раз длиннее, хотя таксист, ничего не спрашивая, гнал на пределе допустимых правил. Они резко затормозили, и Эмили, выскакивая на ходу, сунула горстью смятых купюр. - Вас подождать, мисс? – крикнул вслед водитель, но она, ничего уже не слушая, взлетела по ступенькам и заколотила в дверь. Свет не горел. - Брайан! – она стучала все сильнее, - Брайан, открой! Она уже буквально барабанила в дверь, не переставая. Сзади мялся таксист, который почему-то не уехал. - Боже, на углу автомат, вызовите полицию, пожалуйста! И скорую! – он как будто бы не сразу понял ее, но заспешил и правда в сторону перекрестка. Внезапно дверь распахнулась, и она почти налетела на грудь в черной майке. - Ты… ты… - сквозь рыдания выдавила она. - Я спал, - растерянно прижимая ее к себе, произнес Брайан. Он не мог понять, проснулся он уже или это продолжается такой изощренный сон. Эмили плакала, покрывая его лицо быстрыми поцелуями.       Таксист остановился, не зная, что ему делать, эта парочка стояла так уже 10 минут. Поковырявшись в карманах, он сунул сдачу в почтовый ящик. Марк Шерман уже 30 лет работал в такси, и уж он-то понимал, когда клиент не поедет обратно. Только через три квартала он заметил на заднем сидении прозрачную папку. ***       Брайан проснулся от настойчивого стука в дверь и не смог понять, сколько времени. Черт, похоже, он проспал весь день, не стоило пить столько таблеток. Еще не открыв толком глаз, он распахнул дверь. - Мистер Брайан Молко? - Да, это я. - Вам пакет от мисс Эмили Мэтьюс, она сказала, вы поймете. Распишитесь в получении вот здесь. Мне подождать, или вы пришлете их позже?       *"Сид и Нэнси" - фильм, снятый режиссером Алексом Коксом в 1987 году по мотивам жизни, смерти и любви бас-гитариста Sex Pistols Сида Вишеса и его подруги Нэнси Спанджен. ** Последнее стихотворение Сида, написанное в тюремной камере и посвященное Нэнси.