***
— Задерживается, — хмуро произносит Юкине, сидя над тетрадкой с домашней работой. Но кому это он говорит. Ято скрылся куда-то под предлогом вечерней подработки. Уже целую неделю он вот так «подрабатывает». Секки, заподозрив что-то не то, задумал устроить своему хозяину допрос с пристрастием, но Ято только отмахнулся от него дежурной фразой: «Не твоё дело!» — и исчез. Обиженный Юкине хотел было проследить за хитрожопым божеством, но оно так же быстро исчезало, как и появлялось. Потом он подумал, что у бога тоже есть, наверное, своя личная жизнь, а может даже и девушка. От наивности своих мыслей Секки чуть под стол от хохота не свалился. «Да кто станет встречаться с этим нищебожком на побегушках? От него вон даже собственное орудие сбежало, чего уж говорить о девушках», — таким вот безнадёжным Бог Бедствий представал в глазах своего орудия. Дайкоку, готовящий ужин, что-то оживлённо обсуждал вместе с явно капризничающей Кофуку. Самого разговора не было слышно, а всего лишь обрывки фраз. — Нет, я сказал! — орудие Богини Нищеты на этот раз прибегло к крайним мерам, хлопнув кулаком по столу так, что пол под Юкине задрожал. Кофуку, очевидно, тоже не отставала и перешла от простых уговоров к нытью. А Юкине сидел один и ждал Хиёри, обещавшую позаниматься с ним перед небольшой контрольной, предоставленной ей же самой. Он скучающим взглядом посмотрел в окно. На ветке сидели три озябших снегиря, распушив свои пёрышки, чтобы согреться. Две маленькие жёлтенькие синички, перескакивая с веточки на веточку, клевали замёрзшую рябину. Старая мокрая ворона, держа в клюве половинку грецкого ореха, с шумом плюхнулась на крышу дома. Огромный рыжий кот быстро семенил по снегу на противоположную сторону улицы, утопая мягкими лапами по самую грудь в белом полотне. Неопрятно одетый мужчина с чёрным зонтиком балансировал на дорожке, которую мороз сковал тонкой коркой льда. «Гололёд! Может, поэтому Хиёри опаздывает! Из-за того, что трудно идти!» — спохватился Юки, уже на ходу натягивая куртку. — Юкине, куда ты? — спросила Кофуку, отвлекаясь от разговора со своим орудием. — На улице гололёд, и Хиёри опаздывает, пойду встречу её у школы, — торопливо ответил Секки, накидывая капюшон на голову. — Молодец, парень! Растёшь! Правильно, о девушках надо заботиться, — согласно кивнул Дайкоку, поглаживая по розовой макушке свою божку и показывая оттопыренный большой палец в знак того, что так и надо поступать. Он улыбнулся и выскочил на улицу, захлопнув дверь. Ветер, словно озверевший, кидается на Юкине, пытается распахнуть незастёгнутую куртку, скинуть капюшон и растрепать светлые волосы. Загребая ботинками снег, он бредёт к остывшему городу и отчаянно борется с разбушевавшейся стихией. Зима отыгрывается на запоздавшей осени и заметает, окунает всё в белое, не щадя и дико свирепствуя. Только бы ничего не случилось плохого. «Ну где же Ято, когда он так нужен!» — злится Юки, несясь к парку, в котором она так любила гулять. А он опасно тихий. — Хиёри! Хиёри! — кричит Юкине, захлёбываясь воздухом. В ответ лишь звенящее противное эхо повторяет: «Хиёри-и-и… Хиёри-и-и… Хиёри-и-и», — и утихает. Тишина словно пожирает имя. Застывшая лужа, припорошённая снегом, усмиряет пыл и быстроту Секки, растянув его на асфальте пластом. Мир мелькнул перед глазами и остановился. Юкине, беззлобно ругаясь на гололёд, начал подыматься и отряхиваться от снежной муки. Пара капель крови упали на землю. Секки потёр ушибленный нос рукавом куртки и приложил снег. Белый комок налился алым цветом. — Кровь. Сла-а-адкая. Попробовать хочешь? Жизнь ты такая. Гадкая. А смерть не такое. Мучение. Омерзительные ломанные голоса призраков искушающе прозвучали в тиши. Юкине вздрогнул и резко развернулся, складывая пальцы клином и создавая сияющий барьер. Мелкие аякаши, взвизгнув, разбежались врассыпную, а он, шмыгая носом, побежал прочь из парка. «Где же она? А вдруг на неё призраки напали или нора?» — нехорошие мысли крутились вокруг сознания Юкине, заставляя его волноваться и бояться, не замечая, жалить Ято, хотя, по его мнению, сейчас бы это не помешало. Может, божество соблагоизволит наконец появиться. — Осторожнее, мальчик! — слышится вслед. — Извините! — кидает в ответ Юкине, случайно задевший кого-то из прохожих. Проспекты пусты и в то же время наполнены. Люди идут, спешат огромным серым потоком, а ощущение, что никого. Магазины, афиши, реклама, мусорные баки, светофоры, пешеходные переходы, машины — всё бесцветно мелькает, но не видно школьницы с аметистовыми глазами и в беленькой шапочке со смешным помпоном, которую одевала в холодный сезон. Неужели и она потерялась среди этого? Такая радостная, добрая, искренняя, иногда чересчур храбрая и серьёзная, но такая особенная. Юки, запыхавшись, остановился и посмотрел на запотевшие городские часы. Занятия час назад закончились. — Хиёри! Хиёри! — он продолжил свою схватку за поиск целой и невредимой Ики. А услужливая память напомнила, что совсем недавно по телевизору показывали про маньяка, насилующего малолетних школьниц. Юкине сильно затрясло при воспоминании о том телерепортаже, он остановился, припав к стене, внутри всё болезненно сжалось, а горлу подступил тугой комок. А может это никакой не гололёд? Слёзы безмолвными дорожками покатились по красным щекам. И хочется на весь город дико заорать: «Ято, какого чёрта?!» Зубы стискиваются до скрежета, обветренные губы смыкаются, что-то не даёт ему даже слово вымолвить. Страх и безысходность, одиночество. Секки жадно глотает воздух, надеясь успокоиться, смотрит на витрину и вспоминает, как бил стекло и плакал. «Нет, нельзя жалить сейчас Ято. С меня и одного омовения хватило», — контроль над эмоциями взят, Юкине умиротворёно выдыхает и берёт курс на школу.***
— Нет, ничего не надо, правда, — отрицательно помахала рукой Хиёри в ответ подруге. — Хиёри! — обнимая сзади за плечи Ики и повисая на ней, воскликнула Яма. — Мы же твои подруги. — Нет-нет, не стоит, — ещё интенсивней замахала руками та. — Ещё как стоит! Или иначе да покарает тебя гнев великого и всемогущего Тоно! — указав на подругу, весело прокричала в мегафон Ами. — Да, о великий Тоно! — шутливо поклонилась Хиёри, услышав имя своего кумира. Звонко смеясь, девушки выбежали из школы и застыли на пороге. Снег будто завис в воздухе и нехотя падал на землю. Крошечный луч выскользнул из-за тучи и посеребрил пушистые сугробы, снежные шапки на замызганных многоэтажных, тонкую плёночку инея на стволах деревьях и узоры на стекле. Ами и Яма отвернулись и зажмурили глаза. Всё вспыхнуло, и Хиёри на секунду ослепла, а потом привыкла. Ики озябшими руками скатала снежок, совсем забыв о рукавичках в карманах меховой шубки, прицелилась и кинула в подруг. Те, явно не ожидавшие такой подначки, побежали вслед за проказницей, шутливо обкидывая её снегом с ног до головы. Стряхивая белые хлопья с шапки и капюшона и прощаясь с одноклассницами, Хиёри пошла к пешеходному переходу. Небольшая толпа людей уже собралась на красном. Температурное табло показало ноль по Цельсию. Ики осторожно втиснулась в толпу, она спешила. Юкине, наверное, совсем заждался её. А всему виной дополнительные задания после уроков. Машины сплошным потоком двигаются по шоссе, несутся как угорелые, что аж дрожь пробирает. Ики стояла у самого края тротуара, готовая сорваться, как только загорится зелёный. А дальше всё происходило слишком быстро. Грубый и сильный толчок в спину сзади. Она подскальзывается на том же злосчастном гололёде и соскальзывает с края бордюра прямо на проезжую часть. — Хиёри! — вцепившись в рукав её шубки, Секки буквально втягивает на тротуар напуганную Ики. — Юкине? — удивлённо прошептала Хиёри, поднимаясь с земли. — Ты задержалась, — с досадой в голосе говорит тот и помогает подняться ей. — Прости, Юкине, что заставила ва… тебя волноваться, — она осеклась, ведь он был один, без Ято, как-то странно даже. — Оставили в школе на дополнительные занятия. — М-м-м, — орудие задумчиво посмотрел на небо, сложив руки за головой. — Юкине, а где Ято? — осторожно спрашивает Ики. — М? Какую-то подработку себе нашёл, вот и нет его. Хоть тетрадки будут целей, — ответил Секки, лучезарно улыбаясь. — А почему тебя не взял с собой? — Больно охота туалеты с ним драить, — фыркнул Юки, подкидывая слепленный снежок в руке. — А это штраф опоздавшей! — Юкине, а ну стой! — мишень Хиёри бросилась догонять заливающегося смехом мальчишку, на ходу делая ответный снаряд. До дома Кофуку они добрались быстро. Не удержавшись, она накупила всяких сладостей по пути. Розоволосая богиня, искусно балансируя на хлипком стульчике, поливала комнатные цветы из синей миниатюрной лейки, а Дайкоку разгружал ящики, как в дверь ввалились смеющиеся Юкине и Хиёри, румяные, припорошенные снегом и с пакетами. Кокки пробурчал что-то недовольное, что надо дверь закрывать за собой, а то и так полюс холода, сама Антарктика позавидует, хоть медведей белых разводи. Кофуку с радостным визгом: «Хиёри-и-ин!» — кинулась на нее, что Секки еле успел схватить выпавшие пакеты у неё из рук. — Малец совсем тебя заждался, сказал что-то про гололёд и помчался тебя встречать, — добродушно сказал Дайкоку, забирая пакеты у краснеющего Юкине. Ики благодарно улыбнулась, снимая шапку и шубку, точнее пытаясь это сделать, что при Нищебожке равнялось нулю. — Хиёри-и-и, наша именинница, — не выпуская ее из стального захвата объятий и трясь розовой макушкой об её плечо, прощебетала жизнерадостная Кофуку. — Именинница? — удивлённо переспросил Юкине. — Да, — хмыкнул Дайкоку. — Все уши мне с утра прожужжала, что у «Хиёрин» завтра день рождения. — Откуда вы… — Тс-с-с, — Богиня Нищеты приложила пальчик к губам сбитой с толку школьницы, загадочно улыбнувшись. — От меня ничего не скроешь, Хиёрин. Хи-хи. — А-ха-ха, Кофуку, ах ты ж хитрая лисица, — захохотал Дайкоку, сгребая в охапку свою божку, чем несказанно помог задыхающейся Хиёри. Ики вопросительно посмотрела на Юкине, но тот всего лишь руками развёл. Проницательности этой богини не было предела, как и её жаждущей любви и романтики фантазии. До позднего вечера ребята прозанимались математикой, попутно уплетая купленные сладости и вкусности, неприкосновенной осталась лишь порция Ято, так и не появившегося. Вообще, синки бунтовал и был против тратить деньги на вконец доконавшего его хозяина, но благодаря расчётливой подруге, знавшей, что если Яточка появится, то закатит такую истерику вселенского масштаба, что ого-го. Одними извинениями и едой не отделаешься, чего смерть как боялась Ики. Мало ли чего взбредёт в голову Ято. Юкине помимо обещанной контрольной, как подсчитал он, прорешал всё на два года вперёд, но Хиёри была неумолима. Синки немножко недоумевал, почему школьница так сильно его нагрузила и сама задерживается с ним допоздна, время быстро и незаметно летит, так же как темнота накрывающая город. Когда же Хиёри удостоверилась, что для Юкине интеллектуальных терзаний хватит и вообще нужно домой, на часах было пол-одиннадцатого. — Как стемнело так быстро? — удивилась школьница, выйдя на улицу. — Хиёри, я провожу тебя, — на порог вышел Юкине, решивший загнать свой страх темноты куда подальше или же он просто слишком сильно себя переоценивал, но главное — безопасность девушки. — А? Да нет, не стоит, — отмахнулась она, но в глубине душе затаилась тревога. Она тоже видела тот репортаж. Хиёри колебалась, совсем не хотелось ступать в опасно сгущающуюся темноту. «Ну где же Яточка?» — лихорадочно думала Кофуку, за всем наблюдая из окна в бинокль. А того и гляди синки в ухажёры набивается, провожать, видите ли, он её собрался. Нищебожке совсем не по душе такой поворот её любимого романа «Хиёрин дробь Яточка», ну уж тут ничего не попишешь. Звёзды сегодня нервно курят в стороне и не вникают в возвышенные фантазии Кофуку. Пока она недовольно скрипела зубами и проклинала на все лады запропастившегося невесть куда бога, Юкине и Хиёри уже ушли. На тёмном атласе неба появилась алмазная россыпь звёзд. Их холодное мерцание придавало небу какую-то глубину, отчего оно походило на бездну. Серебряный серп месяца гордо сиял в одиночестве, иногда игриво прячась за верхушками деревьев и редкими клочками облаков. Город казался нереальным, волшебным, словно он снял пластиковую маску тусклого дня и надел цветастую, маскарадную, чтобы теперь за ней прятать свою грустную досадливую улыбку. Иллюзия была неощутима, превосходна, и люди велись на неё. Само пространство пропиталось этим пафосом и броскостью. Хиёри и Юкине отошли от дома недостаточно далеко, чтобы в голову Кофуку не взбрело проследить за ними и Дайкоку не бросить дела и плестись с хворостиной по пятам за авантюристкой. Как только они завернули за угол, их ждал «сюрприз». Здесь начиналась городская аллея. В два ряда стояли фонари, украшенные готическими кованными узорами, они горели ярким белым светом, создавая светлую венку в тёмной сети города. Снег мучительно сверкал и переливался, словно кто-то рассыпал на земле тысячу хрустальных осколков. Лавочки аккуратно ютились по обе стороны улицы, укрытые пушистыми снежными шапочками. А там в темноте, куда не достаёт свет фонарей, оперевшись спиной о ствол дерева стояла тёмная фигура. Секки и Ики переглянулись и хотели было прибавить шагу или вообще пойти в обход этого подозрительного места. Да и Кофуку, получившая хворостиной за пересечение дозволенных пределов ограниченного пространства, с Дайкоку притихли, выглядывая из-за угла. — Идём, Хиёри, — сказал Юкине всматривающейся в темноту спутнице. — Подожди, — ответила она, подходя ближе к фонарям. Секки тоже начал приглядываться, а потом рванул с места в направление к той фигуре. Штаны, спортивная куртка, голубой платок на шее… Ну конечно же! Это хозяин, который прикинулся столбом у дерева, думая, что его не заметят. Что на самом деле было на уме у Ято, то загадка Бермудского треугольника. Бог выглядел каким-то отстранённым, холодным, словно ледяное изваяние, и взгляд его был обращён не в сторону аллеи. — Юкине! — Хиёри перешагнула через небольшую оградку, отделяющую аллею от остального, и бросилась вслед за исчезнувшим во тьме синки. — Эй, Ято, у Хиёри завтра день рождения! — к богу подбежал взволнованный Секки, думая обрадовать хозяина таким событием, но он отреагировал как-то странно и своеобразно на это. — Интересно, а у нас он есть? — задал вопрос Ято скорее в пустоту, чем своему синки. Серьёзный взгляд голубых глаз опасно блеснул в темноте, отчего Юки стало почему-то не по себе. Захотелось со всей силы треснуть по голове божества, чтобы тот не был таким задумчивым. Да, когда весёлый — бесит, надоедает, не даёт покоя, но и когда он слишком сосредоточенный на чём-то — это тоже пугает до мурашек вдоль позвоночника. — Ято? — к ним подбежала тяжело дышащая Хиёри, не сразу заметившая угнетающую атмосферу между орудием и хозяином. — Что происходит? — А! — махнул рукой Секки и зло посмотрел на Ято. — Тут одно божество упрямится на тему дней рождения. Совсем стыд потерял. Очень серьёзный он у нас стал. Большой привет. — А у вас когда дни рождения? — осторожно поинтересовалась Хиёри. — Когда я был человеком, он, наверное, был у меня, но я ничего не помню из своего прошлого, — задумчиво сказал Юкине, почесывая затылок. — А он у них есть? — резко прервал череду воспоминаний синки Ято. Повисло неловкое молчание. Юкине, как существо ранимое и пубертатное, недовольно уставился на хозяина из-за перебивания. Но божество упрямо и беспристрастно смотрело куда-то сквозь них, наплевав на злобный взгляд Секки и свой грубый неосторожный вопрос. Одна лишь Хиёри, запнувшись, судорожно мяла в руке мягкую шерстяную рукавичку. Но кто знает, насколько безгранично и вычурно человеческое воображение на всякие идеи и задумки. — Раз уж вы не знаете, когда у вас дни рождения, то давайте праздновать вместе с моим, — неожиданно и решительно, даже можно сказать громко, предложила Ики. — А что? Это отличная идея! — оживился Юкине. Ято промолчал, словно ему безразлично всё, начиная от дня рождения Хиёри и заканчивая ею же самой. Его поглотили мысли, пожирали просто, заставляли всё дальше отходить от реальности. А что вообще такое день рождения? Как это? Зачем это? Чем так особен этот день? Конечно же он знал, но смутное прошлое колебало неустойчивое настоящее. Ято много раз видел, как празднуют юбилеи, дни рождения, свадьбы в шикарных ресторанах с изысканными блюдами, потрясающим оформлением и дорогим алкоголем. Или же вечеринкой, дискотекой в случае с молодёжью. А всё это заканчивалось сотней радужных искрящихся огней в небе. И скорее всего родители Хиёри проведут этот праздник подобным образом. Несомненно, всё будет в лучшем виде, и тогда бог и синки автоматически оказываются на заднем плане. Больно? Неприятно? Скорее всего досадно. О дне рождения наше божество знало заранее, аж за неделю, углядев в календаре семьи Ики красивый красный кружочек вокруг заветного числа. Что конкретно Ято беспокоило, так это… Да он и сам толком не знал. С одной стороны: забытая — даже им — дата собственного рождения, а отец даже ни разу не справлял её. С другой, угнетающее состояние безысходности и отсутствие влияния на такое яркое событие в жизни Ики, а Ято хотел, очень сильно хотел и не «как всегда». Как обычно его режут без ножа. Он — бог, а им дозволено всё. Но вот только не в ситуации с Хиёри, чего ни Секки, ни она не понимали. Ёмкий мыслительный процесс нарушил снежок, прилетевший божку прямо по щеке, отчего она пылко побагровела. Ято дёрнулся и раздражённо уставился в сторону друзей. Хиёри звонко хохотала, а синки лепил очередной снежок и с воинственным кличем: «Получи!» — швырнул хозяину прямо в лицо, отчего бог трупиком рухнул в хрустящий сугроб. — Эй, вы чего творите! — подскочил ошалевший Ято, истерично вопя и размахивая руками. Ответом был щедрый артиллерийский шквал снега. К «боевым действиям» присоединилась Хиёри. И вот так в четыре руки наши друзья чуть ли не загнали божество на дерево. Хотя нет, загнали, а Ято, как тот бабушкин кот Васька: залезть — залез, а слезть не могу. — Гони пять йен и ты не пострадаешь, — показывая пятерню, довольно хмыкнул Юкине, состроив лицо аля само злодейство и хихикая на тот же манер. Божок подавленно насупился, буркнул что-то нечленораздельное и грозно показал синки кулак. — Никто не поможет людям, даже чудо с небес, а нашего Ято спасёт Хиёри-МЧС, — мелодично пропел Секки. После чего Хиёри, хорошенько разогнавшись, вдарила ногой с размаху по дереву. Божество ойкнуло и с отменным хрустом свалилось вниз потирать ушибленные места. Юкине дал Ики пять, и они вместе отправились дальше, забив на вредного бога. Ну уж нет! Такого Ято не потерпит! И тут Секки, что называется, «прилетело», по затылку. Холодный снег попал за шиворот, неприятно холодя тёплую кожу и потешая самолюбие хозяина. Юки громко завопил, тщетно пытаясь вытряхнуть снег. Ято стоял с гордой и победоносной улыбкой. Бог начал потихоньку оттаивать, словно сосулька в мартовскую капель. — Ладно, трусишка, я провожу Хиёри, детское время уже закончилось, — божество сделало вид, будто смотрит на невидимые часы на руке, и самодовольно усмехнулось. — Пусти меня, Хиёри! Пусти! Я сейчас этому умнику! — она схватила подмышки рвущего и мечущего Юкине, предугадав очередную перебранку бога и орудия. Понемногу Юки успокоился, а Ики разжала руки, после чего мальчишка авторитетно заявил: — Видишь ли, не доверяю я тебе, тут недавно показывали репортаж по телевизору про одного маньяка, насилующего малолетних школьниц. Уж не ты ли это, Ято? Что там Тэндзин говорил про удар ниже пояса? Вот сейчас божок и почувствовал всю двусмысленность этой фразы. Юноша чуть своей слюной не захлебнулся. Синки всегда бы остр на языке, а сейчас умения «Мелкий подстрекатель» и «Добиватель нервной системы» прокачались на двадцать уровней вперёд. — Юкине, ты что несёшь?! Какой ещё маньяк, насилующий школьниц?! Кабельное дурно на тебя влияет! — вспыхнула праведным гневом Ики. Конечно, в извращённых мыслях божка она не сомневалась, а так Юкине просто разбил Ято в пух и прах. Как громом поражённый бог стоял и безмолвно хлопал расширенными от удивления глазами. Секки с довольным лицом тихо хихикал. — Так, я пошла! — нахмурившись, сказала Хиёри и быстрыми, широкими шагами с громким характерным топотом пошагала домой. Со стороны это выглядело очень мило и забавно. Зависшие Ято и Юки спохватились и помчались за удаляющейся Ики. Ценой нытья и пускания соплей Ято и, чего уж и греха таить, распусканием ручонок, упрёками и аргументами Юкине, беспокойством и угрозами попавшихся Кофуку и Дайкоку, Хиёри оставили ночевать в доме Богини Нищеты. Та просто не смогла возразить и сдалась на милость победителей, которых, собственно, не судят. Как говорится, на войне все средства хороши, а в споре ещё лучше. А Ики не собиралась просто так сдаваться и приняла срочные ответные санкции: Ято получил тумаков и с воем был раскатан по асфальту, Юкине пообещали новую порцию учебников и две контрольных, отчего тот взвыл, Дайкоку сам покаялся и пообещал лишить Кофуку всех мандаринов. За что боролись, на то и напоролись. Затем, собрав кости божества, уняв недовольства Секки и Нищебожки, они всей компанией отправились обратно к дому. Ято разлёгся на футоне, сложив руки за головой и с лёгкой улыбкой смотря в потолок. Юкине раскладывал матрац и доставал покрывало вместе с подушкой. Кофуку отправила Ики отзваниваться родителям, точнее соврать им, что она загулялась с подругами и осталась ночевать у них, а затем принять тёплый душ. — И это-то пижама?! — верещала Хиёри, когда гостеприимная Богиня Нищеты одолжила ей одну вещь из своего гардероба. — Яточке понравится, — ответ божки был очевиден, как и маниакально быстро бегающие глазки в дополнении с хитрющей улыбкой. — Да ни за что! — взвизгнула та. Хихикающая и польщённая Кофуку выскочила за дверь. А Хиёри, скрипя зубами, скинула халат и облачилась в эту экстравагантную вещицу. Ики покрутилась у зеркала и слегка покраснела. Лёгкая нежно-розовая ночная сорочка осторожно обволакивала стройную фигуру. Тоненькие бретельки и небольшой V-образный вырез украшали бантики из атласных лент. А всё что находилось ниже линии лифа сорочки, мало радовало, скорее, наоборот, смущало до дикости. Ниже линии был запах, состоящий из двух пол, расшитых ажурным белым кружевом по краям. Нижняя пола заходила под верхнюю, и таким образом получался изящный разрез, расходящийся к низу ног. Хиёри закусила губу и растерянно посмотрела на длину. Едва-едва прикрывает бёдра. Ики убрала мокрые растрепавшиеся волосы назад и накинула халат обратно. Спасибо, он длиннее колен. Кофуку, гореть тебе в аду! Тихо идя по ступенькам, Хиёри поднялась наверх и открыла дверь комнаты. Темно, Ято и Юкине, наверное, заснули, не дождавшись её. Осторожно двигаясь в темноте, чтобы ненароком ни на кого не наступить, а то ж шуму-то будет, она нашла свой футон, расстеленный в углу около окна. — Спокойной ночи, Юкине. Спокойной ночи, Ято, — тихо произнесла Ики, садясь, и потянулась к мягкому пледу. — Спокойной ночи, Хиёри, — совсем близко раздался парализующий шёпот. Под покрывалом, подперев рукой голову, лежал Ято в пижаме и обвораживающе улыбался. — Ято?! Ты что здесь делаешь? — она, вскрикнув, одёрнула руку и схватила подушку, намереваясь отучить наглое божество валяться на чужих постелях, что сделать ей не доверили и не дали. — Хиёри, уложишь меня спать? — соблазняющим низким шёпотом выдохнул ей в самое ухо Ято, обвивая руками её талию и кладя ей на плечо голову. В голове Ики что-то замерло и щёлкнуло. А щёлкнуло потому что проснувшийся Юкине, потирая заспанные глаза, включил свет. — Ч… ч… Что?! — свет сработал, как катализатор, заторможённые такими наглыми действиями божества рефлексы проснулись, и красная, как рак, закипающая Ики, выскользнувшая из совсем «не дружеских» объятий Ято, думая, как сподручней будет всыпать несостоявшемуся горе-соблазнителю, проорала на весь дом: — Развратник! Идиот! Дурак! По закону жанра в ход должны были пойти кулаки и демонстрация всех возможных приёмов Тоно-сана, но Бог Бедствий за всё время таких потасовок кое-чему научился, поэтому он ловко поймал запястья Хиёри и несильно сжал их. — Ты теперь моя, Ики Хиёри… — всё также неотразимо, загадочно улыбаясь, сдавленным голосом произнёс Ято, смотря в ошеломлённые потерянные глаза Хиёри взглядом заправского маньяка. И тут на помощь пришёл Юкине с кожаным ремнём в руках, крайне не одобрявший таких поползновений хозяина в сторону их общей подруги. — Беги, Хиёри! — Секки набросился на хозяина сзади, накинув ремень на шею, как удавку. Тут всё и началось. — Хиёри, прочитай сказку! Хиёри, спой колыбельную! Хиёри! Хиёри! — Ято носился на четвереньках по всей комнате за несчастной Ики, лихо увиливающей от разошедшегося божества и побившей все рекорды по спринтерскому бегу. Да ещё и грохот такой стоял. — Ято и Хиёри такие шалунишки! — припав ушком к двери, воодушевлённо пропела Кофуку. — Хиёри! Хиёри, ты не так всё поняла! Я хотел сказать: будь Шахерезадой и расскажи сказку! — Ято не унимался, при этом слёзно умоляя и пуская сопли, схватив Ики за ноги. — Сказку рассказать? — в ее глазах плясали бесенята; дьявольская аура на заднем фоне. Божество утвердительно кивнуло. В общем так: тысяча и один приём великолепного Тоно-сана были выполнены и продемонстрированы «Шахерезадой» самым наглядным образом. Султан, Царь или Шах-извращенец был обезврежен и уложен в кровать с кляпом во рту. А удовлетворённая «Шахерезада» наконец-то пошла спать. Всё, на сегодня сказок хватит.