Искорки

Почему-то все визиты Дино в Японию приходились именно на осенние месяцы, и поэтому солнечная итальянская дева уже давно ненавидит эту страну, этот город и этого треклятого сноба со стальными глазами. Небо выворачивает внутренности дождем, а температура редко поднимается выше десяти градусов. В городе до жути промозгло, мокро и стыло, и Хибари уподобляется любимому Намимори, становясь серым, непримиримым и по-особенному жестоким. Все мысли Дино заняты лишь домом и воспоминаниями о том, как солнечные блики рассыпаются в оранжерее причудливым узором. В глазах брюнета бликов нет. В них вообще ничего нет. Холодный оттенок стали впитал в себя всю гамму серого неба над головой, а то, в свою очередь, продолжает надрывно рыдать, питая светлые кудри итальянки влагой, делая их темными и неподъемными. На третий день месяца белоснежные простыни отеля привычно окрасились багровыми разводами, и к постоянному ощущению холода прибавилась тянущая боль внизу живота. Желание уехать становится нестерпимым, и Дино с каждым днем все труднее и труднее сдерживать беснующуюся внутри нее женщину. А Хибари по-прежнему холоден и слаб. Значит, предстоит в очередной раз отправить Ромарио в ближайший магазин за шерстяным свитером и самой сходить в аптеку за анальгетиками. Немного странное распределение обязанностей, но Дино плевать. У нее начался цикл, так что все причуды вполне можно спихнуть на древние, как мир, инстинкты. Боль в матке волнами расходилась по телу, мешая сидеть, лежать, есть, говорить, думать, жить, но ее ученику по большому счету плевать. Кёя не желал замечать дрожащие руки и кукольную бледность женщины напротив. Ведь она была его противником. И даже в таком состоянии противником достойным, поэтому грады ударов с обеих сторон не ослабевали, затмевая даже ноющую пульсацию внизу живота. Потом она со смехом расскажет Хибари о том, что он единственный, кто сумел усмирить ее тело, а он даже не улыбнется в ответ. Просто чуть сильнее сожмет тонкие пальчики в своей ладони. День сменялся днем, ночь - ночью, год следовал за годом, а серость не уходила. На исходе очередного совместного ноября они переспали. Вполне логичное и весьма предсказуемое развитие отношений. Она наорала на него за вечную холодность и невнимательность, он обозвал ее истеричкой и слабачкой. А потом был жаркий и животный секс на столе, прямо в кабинете дисциплинарного комитета со всей прилагающейся атрибутикой: разорванная рубашка, помятое нижнее белье, громкие стоны и кровавые полосы на спине брюнета. Утро третьего декабрьского дня Дино встречала у себя дома в Италии, с недоумением осматривая девственно чистые простыни, а в середине июля крепко сжимала в объятиях новорожденных близнецов. Хибари она о них так и не рассказала. Блондинка, чтоб ее. Вместо этого Каваллоне безжалостно отринула особняк в Палермо и с головой окунулась в обустройство красочной детской на втором этаже их нового дома в Австралии. После была Америка, Мексика, Чили, Карибы. Близнецы справили два года, и Дино даже удалось убедить себя в том, что она безоговорочно счастлива, и что ее сердце не ноет в предвкушении очередной осени вне Японии, и что пульсация внизу живота не такая уж нестерпимая. В начале сентября дверь в их очередную квартиру в Сирии распахнулась, являя уставшей женщине облик Хибари. Он много говорил, иногда срываясь на крик, обзывал ее дурой, идиоткой, ненормальной, истеричкой, успокаивал разбуженных детей и продолжал говорить. А Дино… А что Дино? Она спокойно улыбалась, чувствуя, как ее тело смиряет боль и с восторгом вглядывалась в танец живых искорок в глубине стальных глаз.