Зло проникло повсюду...

      Из-за дубовой двери доносились тихие голоса, прерываемые смехом и молчанием, когда он, не выдерживая, хватал её тонкие руки и начинал покрывать поцелуями их кисти. Она тут же отшучивалась, буквально вырывая руки из его ладоней, а он продолжал наполнять свой и её кубки, которые тут же пустели. Только вот его вино исчезало в его рту, а её выливалось за приоткрытое окно, когда он этого не видел. Он пьянел быстро, и вскоре уже тянулся к ней снова, словно не видя её нежелания контактировать с ним.       Она осторожно убрала от себя его руки, жаждущие прикосновений к молодому крепкому телу, которое так надёжно скрыто под плотной тканью цвета ночного неба. Он говорил, что ей больше идёт лазурный, что дневное и ясное небо подходит ангелу больше, чем то, что освещается только луной и россыпью звёзд. Он всегда называл её ангелом. Такой она и была. Впрочем...       - Это не лучшее время, - произнесла она, опустив глаза и скрывая раздражённый взгляд под тенью длинных пушистых ресниц. - Мой папенька за стенкой вместе с вашим, лорд. Мы ещё вернёмся к этому разговору.       Она поднялась достаточно медленно, чтобы не сделать своё движение резким, но так, чтобы вылететь из его рук подобно облачку, которое невозможно остановить - оно буквально уходит сквозь пальцы. Лёгкий полушутливый книксен, ещё позволительный ей, шестнадцатилетней, а затем она исчезает в лабиринте коридоров замка, оставляя после себя только невесомый шлейф цветочного аромата. Туфли тут же были сброшены, чтобы не выдать её, и она, босая, продолжала следовать по одной ей известному маршруту.       И снова эти голоса... Они пробираются в голову шёпотом, от которого кровь стынет в жилах, а по нежной коже бегут мурашки; затем становятся всё смелее и громче и, наконец, начинают кричать так, что хочется закрыть уши. Впрочем, от этого станет только хуже, так как голоса всегда шли изнутри головы, а не преследовали снаружи. С последними справиться было бы легче, чем с собственным сумасшествием. Но было ли это сумасшествием? Со временем она начала прислушиваться к этим голосам, к словам, которые они говорили, к мыслям, которые пытались донести. Так было намного проще, чем пытаться игнорировать их. Да и зачем игнорировать?       Первый раз голоса появились три года назад, когда она, юная и свежая, бежала босиком по траве, мокрой от сверкающей в первых лучах солнца росы. За ней следовал тот, кто понимал её с полуслова - лучший и почти единственный друг. В тот день она узнала, что бывает за неповиновение приказам голосов: в глазах её потемнело, что она списала на головную боль, а затем, очнувшись, она увидела собственное небесно-голубое платье, покрытое подсыхающими багровыми пятнами, кровавую росу на траве и растерзанное тело лучшего друга.       После случившегося она стала нелюдимой и замкнутой, что люди списывали на стресс из-за потери друга. В его смерти, кстати, обвинили дикого зверя, который "по счастливой случайности" не тронул её саму. Впрочем, они ошибались, очень сильно ошибались. А люди в городе начали пропадать, а после появляться, но уже в виде трупов с перерезанным горлом или каким-либо другим видом насильственной смерти. Времена были тяжёлые, и искать виновника никто не стал - знали, что не найдут.       Несколько неслышных шагов в сторону неплотно прикрытой двери в кабинет отца. Оттуда раздавались громкие голоса - люди, находящиеся там, терпеть не могли повышать голос. Прислушавшись, она с лёгкостью поняла, о чём идёт речь.       - Думаю, после этой свадьбы всем станет лучше, - раздался немного резковатый голос, так хорошо знакомый ей. - Лиз - милое дитя, желания отца для неё - закон. Она так наивна... Если обвинить эти противоестественные силы в смерти её друга и многих смертях, она с радостью поможет нам и Вашему сыну в их уничтожении.       - Да, действительно. Зло проникло повсюду. А мир отказывается его замечать! Действуя вдвоём, они сумеют...       - Да, эти чудовища не откажутся от такого лакомого кусочка, как чистая душа моей дочери. А она чиста, будьте уверены.       - Я надеюсь на это. Ведь гласит же пророчество, что только тогда зло будет повержено, когда на защиту добра встанут невинность и честь. А это мы сможем соединить в наших детях.       Она отошла от двери, радуясь, что туфли, которые явно выдали бы её быстрым цоканьем каблучков, были сняты уже давно. Скрывшись в своей комнате, она присела на кровать, обдумывая слова, подслушанные минуту назад. "Честь..." В данном случае это слово вызывало у неё только усмешку. Как может герцог считать своего сына человеком чести, если не знает он о стольких невыполненных обещаниях и разбитых вдребезги сердцах? Как может он доверять тому, на кого положиться нельзя под угрозой мушкета? А невинность...       Синяя ткань мягко соскользнула с округлых плеч, обнажая молочно-белую кожу идеального тела. Она, впрочем, была тут же скрыта другим платьем, лёгким и простым, чей тёмно-красный цвет напоминал запёкшуюся кровь. Плащ с глубоким капюшоном лёг на плечи, его шнуровка была туго затянута изящными тонкими пальчиками, а сам он разгладился, полностью скрывая находящуюся в нём персону. Она встала на подоконник, негромко, чтобы не выдать себя, засмеялась, слушая голоса в своей голове и обнажая мгновенно удлиняющиеся зубы, и шагнула вниз...       Как могут люди ожидать невинности от зла? Оно ведь проникло повсюду...