Не летишь, скорее падаешь

      "Превращение" Кафки или "Тошнота" Сартра — как залог успешности и знания. Залог новой бытности и возвращения прошлого, через призму к новому. Ложь моих мыслей в тот день била все рекорды. Сам дьявол направил тогда в библиотеку, он же сбил при выборе книг, что осознал я куда позже.       Возвращался я излюбленным маршрутом — через гаражи, все не теряя надежды встретить какого-нибудь петуха, что из-за передозировки всадит мне пулю в лоб, тем самым освобождая от, казалось, безысходной изоляции одиночества в моей раскинутой по частям комнате. Спасибо тебе, Kings of Lion, благодаря тебе мой ленивый мозг продолжал сражаться в тумане простраций.       Помню, остановился где-то на полпути, выдернул наушник зачем-то и выругался, да так смачно, что вылетевшие слова еще несколько секунд видны были паром в холодному ноябрьском воздухе. Сунул тогда руку в спортивную сумку, свисавшую с левого плеча (рыться там было не в чем — сумку я никогда не использовал по назначению). Достал два желтых переплета. В них, казалось, кто-то умер. До того обложки были грязны и потрёпаны. Быстро пробежав глазами по еле разборчивым названиям, снова выругался, только уже про себя, и медленно поднял туманный взгляд. Какой раз забываю взять "Падение" Камю! Лукавый! Ну чувствую же, как жадно душенька этой книги требует, как скребет изнутри, не щадя молодые легкие.       В чем вся комичность, а может быть и не комичность вовсе, но я там так и замер. С мертвыми философами в руках, одним наушником в ухе и пустой сумкой через плечо. С минуту где-то занимался самобичеванием, пока вдруг что-то не щелкнуло внутри. Взгляд медленно, нехотя, сфокусировался на стене гаража, что будто из неоткуда возникла чуть ли не пред моим носом. Отчизна, вечно порицающая вандализм, представилась перед сыном своим в виде нового произведения уличного искусства, не скупившись на разнообразие цветов и стиль написания.       "Слишком долго летишь" — фраза медленно, но настырно, как текст какой-нибудь глупейшей нелепости из мира музыки, проникала в глубь моего сознания. Повторяясь, заевшей нотой, крутилась там, извивалась, вызывала мурашки.       Будь у меня тогда ручка с бумагой, сейчас можно было бы куда точнее изложить тот пласт, что образовал нарост на моем и без того больном мозге. Я подумал тогда о себе. Обрисовал картинку детства, юношества и студенчества, еще тогда не миновавшего. Почти узрел, как сквозь время через меня проходят души вымерших ацтеков. Добавив красочных иллюстраций и смешав их со своим миром, создал тогда сферу судьбы, в кой отчего-то был полностью уверен. Наскоро взвесив свои читательские знания в одних весах и прошлую действительность, переданную через книги, в других, понял, что давно обрисовал себе некий скелет красивой жизни. Осознал, что идя по тропе хрустящей листвы и скрипа сухих веток, изо дня в день подсознательно проявляются очертания выдумано-замысловатой судьбы.       Как долго я до того ждал! Совсем скоро, думал, приобрету именно то, что хочу. Смысл жизни! Дерево, домик и сыночек — это именно то, к чему все так спешат. Но мир-то другой, и понимание семьи совсем другие. Одиночество, жить для себя любимого, как прежде, или вовсе вскрыть себе вены в ванной комнате после просмотра реалити-шоу "Дом 2".       Раскинувшись в своей голове и порой найдя решительность к действиям, я все равно подвластен не себе — вот, что я понял, не сводя туманного взгляда с краски на ржавом гараже. Ломка, спроваживающая одиночество, не дает вырваться весне осенью, в виде Счастливого Джек Пота или прыжка с парашюта. Матрица — как смешно звучит она в наших устах. Но действительность такова, что она лишь прокладка между самим тобой и твоим восприятием к информации, приобретенной через все эти книжонки и голливудские телесериалы. Ну не велико счастье — меня тогда поджидал тепленький, словно парное молоко, новый сезон "Доктора Кто".       Часто моргая, я попытался увести взгляд вниз. Но тут новая порция, как в заключение, ударила по вискам.       "Я не живу сейчас, — серьезный, совсем не мой голос наставлял из закромов головных извилин, — я лишь создаю платформу для другого. Попадаю в нее перед сном под утро и, намазывая на хлеб, воспроизвожу свой мир в зеркальном отображение тоста и масла. Я могу менять или решать как повернуть будущую историю, но не могу жить там. Я просто должен менять и решать. Слишком долго лечу, пора приземляться."       Шумно выдохнув, я закрыл наконец измученные глаза. Отступил назад, повернулся — беглец.       "Каждый день тут хожу, ну не видел же ни разу!" — гневно, сам не знаю от чего, на ощупь запихал своих философов в сумку, воткнул обратно второй наушник и, смотря через поволоку прикрытых век, побрел куда-то в противоположном направлении.       "И завтра не увижу!" — в этом я не сомневался.       Что за мысль такая вообще — долго лечу?! Я скорее лишь падал, не считая времени до столкновения с землей. Может день, думал, может год, и в лепешку!       Тогда, вернувшись в библиотеку, непоколебимо решил — хватит с меня мертвых философов! Сдал книги и взял "Гарри Поттера", все серию.       А почему бы и нет? В лепешку — так в лепешку.