Before daybreak

Запах алкоголя. Не иначе. Этот запах Гамлет научился распознавать, едва ступая за порог квартиры. Пиджак, брошенный почти что небрежно. Часы, лежащие словно не на месте. Так удушающе неправильно. Назло самому себе. Хозяин вещей тоже находился не там, где обычно проводил вечера: любимое кресло было отодвинуто на середину комнаты, а сам Горький сидел на подоконнике. Курил. И пил. — Что здесь...происходит? — Гамлет бодро начал, но медленно закончил свое предложение, увидев Макса в столь необычном для него месте; Максим медленно повернул голову, сфокусировал взгляд на только что вошедшем с мороза Гамлете и загадочно улыбнулся. — Добрый вечер, мой милый принц. — Глоток, вздох, затяжка. Парень не нашел в себе сил поприветствовать в ответ не совсем адекватного Горького и стал разматывать теплый шарф. — Ну-у? Спрашивай, — снова заговорил Максим. Гамлет опустил глаза, набрал в легкие побольше воздуха, чтобы успокоить самого себя. Все в порядке. Наверное. Возможно, неудачный день на работе. Ничего серьезного. — Почему ты опять пьешь? — все же спросил виктим; при этом он склонил голову набок и оперся плечом о дверной косяк. Правильный вопрос. Тот, которого ждали. Нетрезвая улыбка тронула губы Макса, и он сделал еще глоток из стакана. — Скажи, зачем люди ищут идеал? Опять двадцать пять: кажется, очередная философская мысль не давала покоя агрессору, и он не нашел ничего лучше, чем отполировать ее убойной дозой виски. — Я спросил, почему ты пьешь!... — резко ответил ему Гамлет, теряя терпение. А вот теперь неправильный ответ. Наигранно поведя головой, Горький выбросил окурок в окно и спрыгнул с подоконника. Приблизившись к Гамлету, он закусил губу и встал в позу, внимательно рассматривая виктима. — Знаешь, мои мотивы не до конца ясны даже мне. Поможешь разобраться — скажу большое спасибо. — Ты пьян, — поморщился Гамлет, однако, не отступая ни на шаг. — Мне это надоело. — Мне тоже. Но иначе не получается, мой милый Гамлет. Знаешь, почему? Потому что я очень замкнутый человек. Чтобы освободить настоящего себя, мне приходится делать это. Я так устаю от ежедневных масок, что приходится сбрасывать их хотя бы на время. А когда я показываю кому-то, кто я есть на самом деле, очень быстро я начинаю жалеть об этом. И закрываюсь еще больше. Гамлет заглянул в темные глаза Горького, попытался рассмотреть в них что-то, что поможет найти правильные слова, но не смог; тогда виктим просто сделал шаг навстречу и обнял Максима. Тот несколько опешил и поначалу даже растерялся, но через несколько секунд положил свои руки поверх рук Гамлета и закрыл глаза. То, чего ему так не хватало эти несколько часов, пока он пил виски и курил одну за одной, в надежде разогнать стынущую кровь и хоть как-то согреться, наконец целиком захватило все тело Горького. — Не уходи, — прижимая к себе хрупкое тело, проговорил Горький: он ощущал биение чужого сердца и теплое дыхание Гамлета, отчего становилось так спокойно, так...правильно. — Конечно, нет, — шепот в шею, прикосновение ладоней к пояснице. Так нежно. Медленно. Бережно. Но уверенно. И вот мягкие губы уже безостановочно прикасаются к чувствительной коже, а язык дразняще касается мочки уха: Гамлет точно знает, что и как делать, чтобы лишить Горького размеренного дыхания и заставить сжимать руки на его бедрах, в надежде, что эта сладкая пытка закончится. Но виктим и не думал заканчивать, желая подразнить Максима еще немного, как вдруг почувствовал резкий удар спиной о стену. Агрессор перестал поддаваться и отрезал Гамлету все пути к отступлению. Осторожно взять за шею, заставить посмотреть на себя, раздвинуть ногой сомкнутые колени; неужели все так просто? Виктим схватил было Горького за запястье, не разрывая зрительного контакта, пожелал выказать непокорность, но тут же передумал, когда колено агрессора чуть сильнее прижалось к его паху. Кривая полуулыбка тронула губы Гамлета, и он опустил руку, отдаваясь нахлынувшему чувству целиком. Так жарко в их спальне не было давно. Сдавленные стоны, закрытый ладонью рот, след от зубов на светлой коже, учащающееся с каждой секундой дыхание и... — Ма-акс!... Звон стекла. Одно неосторожное движение, и наполовину полный стакан полетел на паркет. Стакан, сброшенный рукой Гамлета, когда тот не нашел лучшей опоры, чем прикроватная тумбочка. Горький, не обратив на это внимания, с наслаждением внимал стонам виктима, находясь словно в наркотическом опьянении. Алкоголь, голос Гамлета, жар тела и запах секса: все это усиливало ощущения, все это убивало ненужные мысли и лишало дыхания. — Только мой, — тяжело проговорил Максим, до боли сжимая руку виктима. — Без тебя было бы невозможно. Гамлет улыбнулся: — Я знаю. Горький убрал влажные волосы с лица виктима и поцеловал его долгим поцелуем, от которого у Гамлета всегда сносило крышу. — Еще, — попросил он, когда Максим отстранился. Как можно отказать, когда тебя просят не останавливаться? Никак. Нужно просто продолжать и не думать о том, что скоро рассвет. Но до рассвета еще есть время. Еще пара часов, которых должно хватить.