hey, are you a criminal?

Питер часто пропадает, появляется всегда внезапно и абсолютно ничего не обещает. Именно за это Стайлз и любит знакомства в пропахших сигаретным дымом и приторными коктейлями клубах - одноразовые парни, одноразовые девушки, никто из них не встречается ему дважды. Кроме Питера. Питер улыбается краем рта, и его ладони, кажется, везде, словно лапает Стайлза не один Питер, а как минимум четверо одинаковых: с размашистой татуировкой на шее, хищно прищуренными глазами и этим приглушенным «детка» над самым ухом, когда Стайлз жмется особенно близко. У Питера - хриплый голос, интонации расслабленного дикого зверя и ухмылка самого дьявола. У Стайлза - пиздец в личной жизни, россыпь родинок по всему телу и отличная привычка не привязываться. Питер ласково оглаживает ладонями бока с выступающими сквозь бледную кожу ребрами, соединяет пальцами точки родинок и вжимает ногти прямо под грудной клеткой, оставляя отчетливые полумесяцы; Стайлз под ним глухо стонет, хватая воздух искусанными губами. Стайлз все еще ни черта не знает о Питере, кроме того, что иногда по пятницам тот появляется в клубе и напивается самым дорогим виски, что имеется за барной стойкой. - Детка, тебе же нет двадцати одного, - насмешливо тянет Питер, впрочем, не запрещая отбирать у себя низкий стакан и наблюдая, как янтарная жидкость с подтаивающими кубиками льда стекает по прозрачным стенкам в этот охренительный рот. - У меня есть фейковое айди, - смеется Стайлз, коротко прикусывая стеклянный край прежде, чем вернуть наполовину пустой стакан обратно. Прижимая Стилински спиной к хлипкой двери в кабинке туалета и удерживая его за бедра, Питер думает, что для своих семнадцати парень выбрал не самые лучшие развлечения, а потом кусает за шею, до ощутимой боли смыкая зубы, и наслаждается тем, как Стайлз сорванно всхлипывает, еще больше открывая-подставляя горло и хватаясь за чужие плечи. Питер знает про Стайлза столько, что большую часть предпочел бы не знать, но тот болтает без остановки: про Скотта, про школу, про вышедшую экранизацию Бэтмена, про традиции захоронения фараонов. Питера фараоны волнуют чуть меньше, чем вообще ни хрена не волнуют, но он предпочитает разглядывать яркие губы, которые Стайлз постоянно облизывает, вместо того, чтобы его перебить. У Питера на руках целая сумка хрустящих пачек купюр, пистолет в бардачке машины и с десяток трупов за спиной, а у Стайлза - выпускные экзамены, потертый значок шерифа в кармане и неплохой потенциал прирожденного сталкера. Питер задирает на нем футболку, вылизывает выступающие позвонки и надавливает языком на хаотичные желтовато-фиолетовые пятна синяков, довольно урча и прижимаясь губами к чужому загривку. Для Питера существует всего два способа заставить Стайлза молчать: целовать его или трахать так, что кроме прерывистого дыхания и смазанных стонов он не сможет ничего выдать. Разве что «Господи, блядь, боже, Питер, еще». Стайлз узнает фамилию Питера случайно, из его разговора по телефону на повышенных тонах - если честно, мужик орал в трубку так, что Стайлз услышал бы, находясь в соседнем доме, - и испытывает скомканное чувство дежа-вю от попыток вспомнить, где слышал ее раньше. Вскрывая материалы из доступа отца, он уже знает, что Питер Хейл разыскивается аж в нескольких штатах за многочисленные убийства, торговлю наркотиками и организацию криминальной группировки. Стайлз пролистывает страницы, и, наверное, теперь этой стране нужен другой супергерой, потому что Стайлз совершенно не готов расстаться со всем во благо народа. Стайлза подводят привычки, перестраивающиеся под контур ножа вдоль шеи и излюбленные треугольные вырезы на футболках. - Так ты преступник? Пальцы замирают на мгновение и поднимаются дальше, ладонь мягко обхватывает горло, давит ребром на кадык. - Прелесть, я думал, ты будешь умнее, чтобы додуматься не влезать в чужие дела. Стайлз запрокидывает голову, упирается затылком в плечо, жмурится довольно. - Думаешь, надо было позвать тебя до того, как папа уехал на смену в участок? Он не видит, но знает - Питер улыбается: привычно, лениво, опасно. Обычно таких называют змеями, но Стайлз не задумываясь назвал бы его волком. Питер молча стягивает рукав его футболки вниз, сжимая зубами плечо до наливающихся подступающей кровью отметин, проскальзывает второй ладонью по животу. Ему ничего не стоит вспороть Стайлзу глотку тем же ножом для бумаги, который валяется на столе в паре метров. Ему совсем не сложно пригрозить смертью шерифа и запугать до скачущего под кожей пульса, чтобы Стилински молчал. Только будь Питер на самом деле волком, то, подумав, тяжело припал бы сейчас на передние лапы, подставляя мохнатую голову под человеческую ладонь.