Новая жизнь(рабочее)

      - Так, следующая..,- Елизавета Ивановна провела пальцем по списку фамилий в журнале,- Полякова!- Женщина обвела аудиторию взглядом, ища названную особу. Противный трезвон разрезал воздух в небольшом здании детского дома и вокруг него. Яра облегченно вздохнула. Учебные тревоги девушка не любила: слишком много паники, суеты. В таком хаосе хорошо себя чувствовали только паникеры, получавшие удовольствие, наслаждение от собственных визгов, от окружавшего их беспорядка. Эта толпа, гудевшая, словно рой пчел, жутко раздражала Ярославу. К чему паника? Это всего лишь учебная тревога. Однако, в этот раз она спасла девушку от "двойки". В данном детском доме были спецнаказания за плохие оценки, при чем каждый раз разные: когда не кормили, когда нагружали "грязной" работой, когда били.       Девушка ненавидела место своего проживания. После смерти матери(рак, чтоб его!) отца, спившегося из-за смерти жены, лишили родительских прав. Но, по сравнению с ним, детдом был просто Адом. В этом доме царила атмосфера жестокости.       Яра с самого начала своего пребывания в новом доме стала изгоем, как впрочем и все те дети, кто хоть какое время жили с родителями. Ее избивали, рвали тетради - из-за чего были проблемы с учебой, из-за которых она частенько оставалась без еды - портили одежду. Но виноватой всегда считалась она.       Особенно удачным временем для издевательств были учебные тревоги, после которых нельзя было доказать,что определенные люди причинили кому-то вред, и что это вовсе не случайность.       Потому сейчас в душе у Яры боролись два чувства - радость, что не будет жестокости за оценку, и ненависть вперемешку с чувством беспомощности, что жестокость будет-таки в толпе и ей в любом случае влетит. Победило второе, ведь какая разница за что будет наказание? - последствия одни и те же. Под организационные крики преподавательницы, воспитанники, которые вовсе не реагировали на эти крики, толпой ринулись в коридор, где было уже около половины детдомовцев. Яру тут же придавили к стене. Медленно толпа двинулась к аварийному выходу, время от времени устраивая Яре болючую встречу со стеной. Она то и дела ощущала толчки чьим-то локтем.       В этот раз тревога, похоже, не была учебной: учителя вон как волнуются. Еще один толчок под ребра, после которого наверняка останется синяк. Главное - не упасть! Это уж Ярослава знает из своего опыта. Помнится в прошлый раз, год назад где-то, сломанная рука крепко засела в памяти девушки воспоминанием, уроком и, конечно же, граблями, на которые снова наступить не хотелось.       Свет в конце тоннеля, который считается спасительным, в этом заведении был лишь выходом из длинного темного коридора к новым страданиям. Казалось, что уж там: разделиться на группы, вытерпеть перекличку, прослушать инструктаж, как положено эвакуироваться при пожарах, снова вытерпеть давку в коридоре и затем еще недели две слышать перешептывания других воспитанников о том, что в какой-то группе пропал ребенок. Конечно же, администрация быстро замнет слухи, мол ребенка забрали новые родители. И слухи постепенно угаснут.       Яру толкнули в спину. Она выставила перед собой руки. И вовремя, не то запахала бы носом.       - Вот она! - раздался голос сзади девушки.       - Полякова! - завизжала Наталья Николаевна, психолог. - Во время переклички нужно быть внимательной! Это очень важно. Зайдешь ко мне в кабинет на профилактическую беседу!       Яра тем временем поднялась и отряхнула одежду. Старенькие потрепанные джинсы были в грязи и немного зеленые - от травы. На коленке правой ноги джинсы были немного разорваны, из-за разорванной ткани виднелась ранка, из которой медленно сочилась кровь.       - Тебе понятно? - снова взвизгнула психолог.       - Да, - пробурчала девушка.       - Не слышу!       - Понятно!       - Ты.., - сощурилась женщина. - Поговорим позже. Немедленно стань в строй, - прошипела она, взвизгивая.       Яра обошла всех и встала сзади них. Встанет впереди - ее будут толкать и преподаватели обвинят ее в гримасничании на таком важном мероприятии.       Что касается психолога, Яра терпеть ее не могла. Она напоминала девушке противную слизкую змею, такую, как она с родителями однажды видела в зоопарке. И не факт, что змея не была ядовитой.       Коленка засаднила. Девушка присела на корточки, облокотившись о стену, и подула на коленку. Еще и за испорченную одежду получит. Как же это несправедливо! Она ведь не виновата, что ее толкнули.       - Эй, замухрышка! - Ярослава подняла голову, обращались явно к ней. - Пожалуй, твой ужин достанется мне, - какой-то мальчик, может даже младше нее ехидно ухмыльнулся, "заржал", следом за ним - и все остальные, и удалился восвояси.       На удивление, никто больше не трогал девушку и не заговаривал с ней. Все прошли мимо, будто она и не существовала.       Посидев еще немного, Ярослава поднялась и, нехотя, двинулась к психологу. Она решила зайти в кабинет с улицы.       Клены шелестели листьями. Ветер прогуливался в кронах деревьев, слегка покачивая ее, изредка обрывая листья, заставляя их водить хороводы, после чего покорно укладывал на землю, творя свой золотой ковер.       Дверь в кабинет была приоткрыта. Она качнулась, открываясь, и, хрипло застонав, остановилась. Ветер стих, словно раздумывая, что лучше: играть листьями или же дверью?       Яра нерешительно подошла ближе. Дверь, скрипя, приотворилась еще больше, будто приглашая девушку внутрь. Ярославе это не понравилось: уж больно походило на фильм ужасов. Будь на дворе вечер или же ночь, даже сумерки идеально дополнили б картину. Впрочем, и сам детский дом - с такой-то жуткой атмосферой - походил на здание из какого-то страшного фильма. И, как в страшном фильме, из комнаты доносились голоса, но настолько тихие, что Ярослава ничего не расслышала.       Решившись, девушка вошла. В маленькой комнатушке, гордо величаемой кабинетом, было слабенькое освещение в виде свисающей на хлипеньком проводе с потолка лампы без абажура. На столе валялись кипы бумаг. Голоса, которые Яра слышала, принадлежали телеведущим какого-то комедийного шоу, они доносились из, несмотря на скудную обстановку комнаты - обшарпанные стены без обоев, изгрызенный молью ковер на полу - новенькой плазмы. В углу, рядом с дверью, стоял старенький телевизор.       Яра хмыкнула: и ежу понятно, что через месяц плазму спишут, мол, дети разбили, а старенький телевизор займет место своего собрата, перекочевавшего к директору или психологу. Вот куда финансированные деньги уходят, а ведь краны некоторые не работают, лампочки в комнатах уже месяца два как перегоревшие. Единственным, что приносило хоть каплю радости воспитанникам сего дома, был приезд комиссии, проверяющей условия проживания детей. Перед приездом комиссии детей хорошо кормили, одевали в новую одежду, относились как к людям. Ведь, если условия сочтут непригодными для проживания, детей распределят по другим детдомам, а этот закроют к чертям собачьим. Откуда ж тогда руководству карманы набивать-то?       - Все закончилось? - услышала Яра голос директорши.       За фразой последовал шелест листьев снаружи. Яра подбежала к двери, ведущей в коридор, и дернула ее за ручку: заперто. В панике осматриваясь по сторонам, девушка лихорадочно думала, куда же ей деться. Взгляд ее остановился на шкафу, доверху заполненном книгами и журналами. Вернее, в зияющую рядом с ним черноту. Не придумав ничего лучше, Ярослава шмыгнула в темноту проема. Голоса стали громче и отчетливее, стали слышны шаги поднимающихся по ступенькам людей.       - Да-да. Во время тревоги все должно было закончиться, - взвизгливый голос психолога больше походил на поросячий визг, чем на голос человека.       Звук поворачиваемого ключа, и все пути побега отрезаны.       - Прекрасно, - снова голос директорши, полный ледяного спокойствия. - Значит, сейчас самое время. Идемте.       Яра ужаснулась: две женщины направлялись как раз к ней. Она сделала шаг назад, отступая в еще более густую темноту. Звук шага ударился о стены, разбиваясь на эхо.       - Там кто-то есть, - директор напряженно всматривалась в проем, осторожными шагами приближаясь к нему.       Понимая, что все равно пропала, Яра побежала по коридору. Слава Богу, у нее нет куриной слепоты! Видя легкие очертания коридора, девушка все бежала, а коридор все не кончался. Гулкое эхо ее шагов сливалось с шагами преследователей. Чего ее вообще понесло прятаться? Ее ведь пригласили, чего прятаться-то? Дыхание стало сбиваться. Охваченная паникой и страхом, девушка и не заметила, что в коридоре стало светлее, и стал слышен шум воды.       Такой темный, немного страшный коридор привел к прекрасному месту: красивые, неизвестных названий деревья, цветы и водопад - мощный поток с пеной и брызгами обрушивался в озеро, растворяясь в его глубине. По воде скакали солнечные зайчики, весь берег усеяли потемневшие от постоянной влаги камни.       Яра выбежала на поляну, оглядываясь по сторонам: тонюсенькие деревья, за которыми не спрячешься, низенькие цветочки, озеро тоже не вариант - она плавать не умеет.       Внезапно дыхание перекрыло. Девушка не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть, будто вокруг закончился воздух. Ледяные пальцы сомкнулись вокруг ее шеи, поднимая Ярославу над землей. Невидимая рука поднимала ее все выше и выше.       - Мерзавка, - прошипела психолог. - Почему Вы медлите? - обратилась она уже к директору. - Убейте ее.       В отличии от психолога - светлые волосы растрепались, из высокой прически выбилась прядка, глаза сверкали от злости, - директор выглядела очень спокойной, только правая рука была сжата в кулак и немного вытянута вперед, да ярко-зеленые глаза, так выделяющиеся на фоне бледного сердцевидного лица и копны черных волос, пристально следили за девушкой.       Внезапно сверкнула вспышка позади девушки. Хватка ослабла, а после и вовсе исчезла. Яра осталась висеть в воздухе, понемногу приходя в себя.       - Что это? - изумилась психолог.       - Этот год высокосный? - спросила директор, разжала руку, посмотрела на нее в некоем замешательстве, и после утвердительного кивка Натальи Николаевны продолжила: - Тогда и удивляться нечему. Как же Вы могли ошибиться на целый час?       - Я...       Что-то громко хлопнуло, и девушка стала падать вниз. На мгновение Яре показалось, что она, будто Алиса, падает в глубокую нору. Но это лишь мгновение. Все рассеялось, как только ее затылок встретился с твердой поверхностью огромного булыжника.       Пульсирующая боль в висках, темнота перед глазами, и сознание невидимой тенью покинуло ее тело.