Новый год - семейный праздник, Саске.

— Но, Саске, Новый год — семейный праздник, — ответил Наруто на громкую тираду младшего Учихи об его отношении к великой любви добе к нему и желании незабываемо провести грядущее мероприятие. Любви нет. Есть привязанность, безысходность вследствие которой ты находишься с кем-то, страх тихого помещения. Последнее, пожалуй, было ужаснее прочего, ибо он знаком с этим чувством — это сродни бессмертия, когда ты прожил миллиарды лет, смотришь вокруг и знаешь, куда через секунду приземлится пылинка, путь которой освящен лучами с замызганного окна. Он не исключает возможность позитивных чувств к нему, но это не значит, что раз они есть, их нужно навязывать. У него не повернется язык сказать, что чувствует неприязнь. Сердце не сбивалось с пульса от трепета. Саске определенно льстили чужие эмоции по отношению к нему, но, пожалуй, казалось, что ему это не очень-то и ненужно. Он преспокойно может прожить без. Однако Узумаки, с которым он встречался уже три года, движимый каким-то непонятным порывом, не прекращал. До смерти родителей Учихи, блондин не особо страдал подобным бредом — секс сексом, но потом словно подменили: каждый праздник если не подарок, то ресторан, незапланированные прогулки. Изначально да, отвлекало, морально травмированному это было нужно, Саске не поскупится даже на «интересно», но вскоре стало раздражать… Негативные эмоции нужно выплескивать, не так ли, Наруто? Как бы ни старался Наруто скрыть следы выпадов, Саске стремился показать всем, какое же он ничтожество и жалкий, раз позволяет такое, соответственно с каждым разом одному было больнее предыдущего, другому веселее. Тряпка. Теперь одним из подтверждений никчемности служат полоски в виде усов по обе стороны щеки, а прочие… Несколько часов назад голубоглазый выписался из больницы, которую покидал едва ли не бегом, но сдержался, дабы не напоминать себе о боли подлатанного ануса. Словами не описать какой стыд он переживал, когда врач, придерживая что-то в зубах, пробормотал «да сколько можно-то?». Наруто твердо решил, что всё, хватит!.. в эту больницу ни ногой… — Ну так празднуй со своей семьей, — зарычал Саске, стукнув кулаком по столу. Смысл сказанных слов брюнет понял лишь по пути в комнату, но возвращаться было поздно. Безусловно, он не станет отрицать сволочизм, но данная фраза всегда была из ряда «в точку», чтобы угомонить внимательного любовника на день, а может и на три. Никто из приближенных не понимал его, как Наруто, хотя все, кто рядом, были таковыми из-за солнечного голубоглазого парня, который выбеливал Саске в их очах. Действительно, разве не прекрасно быть с человеком, который, при всей твоей скорбной истории, не подумает о тебе с жалостью или осуждением, будет отвлекать от душащей досады, тоски, от самого себя, в конце концов. Учихе и в голову не придет отрицать роль добе, ведь именно последний дал цель жить, но не стал направлять, говорить, как и что. Сказал, что так надо. Для него так было важнее, словно стимул. Естественно, блондин был той еще занозой в немалоизвестном месте. Однако в нужные моменты тот молчал, гладил по голове, путаясь в темных прядях, подливал виски. Последующие часы прошли в тишине, которую так жаждал Учиха. Он представлял её полупрозрачной девицей с растрепанными волосами, сальными настолько, что пряди соединялись в плотные веревки, словно дреды. Говоря об одежде, ему чудилось, что тишина предпочитала платье свободного покроя. Наверное, она любила черный, как её любит темнота ночи, но кто же спросит о предпочтениях прозрачного существа, м? Тишина никогда не казалась ему приветливой, она нервно стучала босыми ногами по паркету, периодически оборачивалась на шум воды, исходивший из кухни, поджимала губы и вздыхала. Когда последний луч, падавший на их сторону здания, исчез за поворотом, а его проводил, тонкий белый волосок, приземлившийся на подоконник, на экране мобильного телефона высветился номер Кибы, что означало, что Наруто опять выключил звук своего. — Наруто, тебя, — оповестил брюнет напряженную спину. — Оставь на столе, пожалуйста, у меня руки мокрые, — бесцветно попросил парень, возюкаясь в раковине. Кивнув самому себе, Саске отложил телефон, предварительно нажав на отбой. Шум воды в их обители не считался добрым знаком. Расстояние, разделявшее их, казалось пешей дорогой от Киото до Токио, но то, что ждало его на конечной станции, стоило оного. На третьем шаге он оглянулся и вгляделся в темноту коридора, где ему причудилась нахмуренная тишина, скрестившая руки на груди. Ха. — Зараза, — по-особенному нежно шепнул на ухо блондину, крепко обняв и подарив поцелуй открытой карамельной шее. Такие моменты были редки и, несомненно, все это несло за собой кучу последствий, к примеру, летние грады, которые пробивали черепа, ураганы, что отделяли конечности от тела, унося их прочь. Но все это снаружи, не так ли? Важно то, что тут, внутри. — Ты почему еще здесь? Уткнувшись носом в блондинистую макушку, Саске точно знал, что тот повел бровью, прежде чем ответить. — А, собственно, где я еще должен быть? — Напитки, овощи и фрукты сами себя к столу не купят. Я уже ёлку достал… — как бы невзначай отчитался Саске, улыбнувшись тому, что добе заметно расслабился. Учиха почувствовал, как сердце голубоглазого забилось чаще, желая пробить не только грудная клетку владельца, но и чужую. Слегка навалившись, он замечает улыбку на покусанных губах, воочию видит, как память стерла все обиды, а душа наполнилась детской радостью. — Как думаешь, успеешь? — Конечно! Подарив смазанный поцелуй то ли в губы, то ли щеку, Узумаки исчезает в дверях. — Ну и добе же ты, — усмехнулся Саске, уставившись на раковину, о которую по-прежнему разбивалась вода, разбрызгиваясь по каменным стенкам своей клетки мелкими каплями. — Перчатки не забудь! — прикрикнул парень, поддавшись вперед, проследив, исчезновение кожаного изделия с тумбочки в прихожей. Не впервые ему посчастливилось стать свидетелем того, как блондин «греет» руки в ледяной воде. Чертов недомазохист утверждал, что холод сдерживал в нём зверя. В существовании последнего не сомневались те, кто видел бои Наруто. Беспрекословный победитель, виновник сломанных рук, ног, ключиц и даже позвоночников. Убийца. Все они сломанные и добитые поверх не раз и не два. Как бы брюнет себя не жалел, он грелся в ванной, когда родители погибли, а Наруто, погребенный под обвалившимся зданием, баюкал тело Минато и путал руки в огненных волосах Кушины. Хрустящий белый песок зимнего периода, сжимаемый в онемевших руках, более одного дня, свидетельствовал о том, что он живой. Саске не единожды говорил, что Наруто — идиот и, в скором времени, счета за воду лягут на его плечи, но исправно платил сам, сжимал загорелые руки в своих, холодных. Он фокусирует взгляд на тишине, которая, склонив голову на бок, бесшумно хлопает в ладони. — Тц, — отмахнувшись, Учиха делает очередной круг по квартире, возвращаясь мыслями к тому, что и для него зима не прошла бесследно. Однако он мучается этой хренью крайне редко. Например, вот сейчас, когда личная поганка исчез три часа назад. Отсутствие Наруто бесило больше, чем его присутствие. Балбес забыл телефон, как, в принципе, случалось часто, поэтому орать в трубку было некому, но и это решилось на удивление быстро… — … Вы что-то путаете! Он ушел в супермаркет за углом. Скоро вернется, — уверял Саске звонившего. — Господин Учиха, Узумаки Наруто скончался у меня на руках полчаса назад. Мне очень жаль. У парня был при себе лишь удостоверение личности, подарочный пакет, где было ваше имя. Больше родственников покойного… — Он жив, — прошипел в трубку Саске, прервав мужчину. Брюнет мчался, смутно припоминая адрес больницы, который назвали в начале разговора. Пф, индюк-врач что-то путает и сейчас, Наруто, скорее всего, вернувшись, обидится, что любовник умчался бог знает куда, не оставив ни ключа, ни записки. Нужно поскорее с этим закончить. Они могли что-то спутать, а может и вовсе шутка или очередной тупой сюрприз. Точно! Все это подстроено. Это способ поздравить с новым годом. Прям как на четырнадцатое февраля, когда на улице раздался громкий звук, напоминавший выстрел, затем бормотание в подъезде, охи, затем окровавленный Наруто на руках у взволнованного Кибы. Просто дебильное чувство юмора. Наруто лежал на холодной каталке в отделение морга. Обескровленные кожа, просвечивала под сине-белый свет ламп нижних этажей. Саске проследил каждую венку, неприкрытую белой простыней. Золотистый цвет волос, словно каждую прядь целовал Мидас, скорее отдавали грязной охрой. — Это не он, — усмехнулся Саске, сложив руки на груди, придирчиво оглядел тело еще раз. — Вы уверены? Мы нашли вашу фотографию в … — затараторил мужчина на бейджике которого было скучным шрифтом напечатано название больницы и «Доктор Кабуто». Хоть бы эмблемой какой разбавили, думается брюнету, пока он разглядывал врача. — Это. Не. Он, — чеканит каждое слово парень, подойдя к столу вплотную. — Ну же, зараза, ты меня развел. Вставай. Вот-вот будет тридцать первое. Домой пора, — прошептал Саске, склонившись над телом. Слова отдались эхом, и они не ускользнули от чуткого слуха Кабуто. Ни дрогнул, ни улыбнулся. Зубы скрипнули, а ком, подкатившийся к горлу, пришлось проглотить, стоило черным глазам упасть на руки Наруто, пальцы которых заметно опухли и отличались цветом. На указательном и мизинце ноготь выдран под корень, черная кровь застыла крупными каплями. Заметив взгляд посетителя, Кабуто нахмурился и выдохнул: — Когда его нашли, он сжимал снег, буквально погребая под себя. Видимо переморозил, пока вытаскивали из-под грузовика… С ним были некоторые вещи, заберете? — поинтересовавшись, мужчина несколько минут переступал с ноги на ногу, но так и дождался ответа от замершего парня. Похлопав ладонью по тумбочке с подарочным пакетом, тем самым вызвав мимолетное эхо, он покинул помещение, прикрыв за собой дверь. Сложных пациентов больше нет. Он может подождать. Саске смотрел и не видел, думал, но и не думал вовсе — мысли лились водопадом, надсадно выли и скрипели в полете, падали об забетонированное сознание, создавая беспорядок, который был ему нехарактерен. Тишина, добравшись до него и тут, в месте, где Бог не обитает, накрыла ладонью чужую руку, направив в сторону тумбочки. Дрожь в руках не унималась, и ему пришлось приложить усилия, чтобы дотянуться до пакета. Черная основа и флаг красно-белого веера в белом кругу порядком помялись, скорее всего, из-за небрежности скорой помощи. Внутри обитал плюшевый зеленоглазый огненный лис с девятью пушистыми хвостами и единственная фотографию, которую позволил сделать Саске, за три года отношений. «Я рад, что новый год встречаю с тобой, моей семьёй».