RESNAC

Пожалуйста, уймите дрожь в моих руках. Уймите трясущееся тело. Уймите содрогающуюся душу. Холодная улица смотрит в мои отяжелевшие глаза, а я смотрю в ее ледяные. Морозный воздух врезается новыми рваными потоками в лицо, а я слегка прищуриваюсь, но не прекращаю противиться нахальному характеру бушующей природы. Мои пальцы покрывает бледный иней, будто наивно надеется стереть недавно набитые надписи. Тихо, так чертовски тихо. Резко бьющееся сердце начинает оглушать, изводить меня каждым биением. Какого черта оно нарушает относительный покой? Ах, да. Я же оцепенел в пространстве, выкуривая семь тяжелых сигарет подряд, перенасыщая кровь ужасающей никотиновой дозой. Чувство, что следующий удар заставит меня кричать. Тихо, так чертовски тихо, но я лишаюсь слуха. Вязкая реальность не дает мне сосредоточиться, а сознание скрыто под застоявшимся дымовым туманом. Мой шепот, похожий на вой, вырывается из разодранных, уже покрывшихся льдом губ. - Дж..Дже.. Я не слышу. Не слышу своего шепота, но продолжаю безустанно произносить одними губами мужское имя, хранящее в себе опустошенную бесконечность. Пу-сто-та. Что же это? Кто придумал такое понятие, если мы всегда существуем в беспощадных системах и никогда не чувствуем настоящее одиночество? Какой идиот придумал понятие пустоты и нелепо сформулировал это определение? В ней нет молчания, тишины, неподвижности. В ней ничего нет. Пустота, исключающая любого рода понятия. Я думаю, что это был именно сентиментальный идиот, наградивший слово лишь эмоциональной окраской, но забивший на научную сторону вопроса. Мы все существуем в системах. Мы и сами состоим из систем. Но наша душа… Порой кажется, что ее не существует из-за ее невидимости, но она всегда так реалистично кровоточит и болезненно рассыпается на частицы. Как же часто из нее вырывают переполненную эмоциями, истинным смыслом бесконечность, оставляя одну, пустующую. В моем случае из сознания вырвали бесконечность под названием 'Джерард Уэй'. Почему пустующая? Ха, усмехаюсь своим же мыслям. Потому что его не существует. Ты же помнишь, чертов кретин, что его не существует? Я забыл, забыл и никогда не помнил его легкую улыбку, похожую на оскал запутавшегося в нашем мире вампира. Эти глаза цвета бездонной бутылки, такие безумно-зеленые и родные до ужаса. Взъерошенные угольные волосы, прячущие признаки его отстраненности от никчемной вселенной и блеклую кожу, сравнимую с тонким льдом на моих трясущихся губах. Его не существует. Его не существует и никогда не существовало. Моя странная выдумка из ниоткуда, почему же мне необходимо забыть тебя? Я, черт возьми, стираю воспоминания о твоих чувственных прикосновениях, уничтожаю трепещущую тягу к твоим женственным манерам и привычкам морщить нос, разрушаю намеки на то, что ты когда-то был таким реальным, но по-прежнему заживо сгниваю от твоего вечного присутствия. Твоя душа скатилась по моим рукам, словно горсть выцветшей пыли, игра моего разума. Ты - игра моего разума. Или..мой милый, нет, ты опустевшая бесконечность. Опустевшая, но причиняющая этим боль. Если я прошепчу, что скучаю, то снова обрушу хрупкие стены из собственной лжи в пропасть? Тогда солги мне, умоляю, солги мне, Джи. Солги мне, что ты всегда улыбался, ведь тебе никогда и не сообщали об ударной дозе химиотерапии. Что ты не был таким тихим, аморфным, с ненужной горой сочувствующих взглядов и слез, манерно брошенных тобой же у больничной койки. И ты не сидел часами, до криков впиваясь в свои ноги и никогда не жалел о тех мирах, которые не успеешь воплотить в жизнь. Ты все еще вбираешь кислород в свои легкие, размеренно дышишь и тихо поешь мне колыбельную. Мне определенно нужно, чтобы ты мне лгал. Только вот мертвые врут? Моя любовь, какой раз я срываюсь? Я снова признал твое существование. И я снова, без какого-то стыда пробормочу, что со мной все хорошо, что я нашел девушку и планирую с ней детей, которые скорее всего сведут меня с ума. А жизнь медленно течет своим чередом, и я крепко держусь, все реже вспоминая наше прошлое. Мы оба будем всегда обманывать друг друга, родной? Не это ли очаровательно, что правда слишком очевидна, но мы стараемся это скрыть? Не это ли безумие, что ты все еще живешь в моем сознании, когда и твоей, и моей души больше нет? Не это ли любовь, когда я наивно желал спасти тебя любыми способами? Я бы поменял буквы местами во всех написанных от руки ошеломляющих диагнозах, но просто не успел бы к сроку твоей смерти. Я стараюсь, проклятое безумие, и когда-нибудь я вспомню, как нужно жить. А ты перестанешь быть безмолвной галлюцинацией. Истерически смеюсь в лицо продрогшей улице, будто тут же задыхаясь, ведь я так влюблен в тебя. Жаль, что ты никогда не услышишь эти слова вновь, моя пустая бесконечность.