Он играет для нее

       «Митзи... Само имя наполнено страстью и нежностью.        Митзи... Моя. Еще моя.        Ты сидишь, положив голову мне на колени. Твои волосы длинные, волнистые. И без той тонны лака. Я так любил их гладить, утонуть в них рукой. А другой держать кипу бумаг с нотами, которые ты так расхваливаешь.        Ох, уж эти ноты! Бумаги кучами лежат вокруг. А лежат ли? Просто разбросаны по полу, иногда шевелясь от порывов ветра. Жуткие здесь окна! Но нам не до того.        Отбросив очередные бумажки, я провожу рукой по твоей щеке. Ты, мурлыча, поднимаешь голову, подставляя красивую шейку. Боже, какая красивая и ухоженная шерстка! Ты, проведя лапкой за оборванным в драке за тебя ухом, спускаешься вниз по полосатой шее и расстегиваешь рубашку.        Твои невероятные глаза так и смотрят на меня, явно угадывая, что я сейчас сорвусь. Смотришь так... Пленительно. Соблазняюще. С малой ухмылкой — "сорвешься ли ты?". Сорвусь ли я? С такой-то женщиной... Не знаю.        На тебе вульгарное платье мата-хари. Ты выглядишь сногсшибательно во всём, но это платье... Оно не достойно тебя. Но это поправимо, так что платье слетает с тебя. Не без моей помощи, конечно.        А потом следует поцелуй. Страстный, нежный, сладкий. «Хмм, виски?» — спрашиваешь ты. Твой сладкий голосок... «Оно самое», — бормочу я, ухмыляясь. И целую твое плечо, ставя засос». — На бис! На бис! — аплодируя, кричат Рокки и Кальвин. — Хорошо играешь, — буркнул Виктор. — Спасибо и на этом, — таким же тоном ответил я. — Великолепно! — восхищенно говорит обладательница персиковой шерстки. — Когда ты задумываешься, то играешь так, что нет слов... Нет, серьезно, о чём ты думаешь? — Ни о чем. И спасибо, моя мисс, — произношу и целую Митзи в лапку. Митзи... Моя Митзи. Моя «не моя» Митзи.