Когда бриллиант теряет оправу

– И последний вопрос. Дела у группы сейчас идут как нельзя лучше. Новый альбом, тур по Европе, очередное живое выступление в Гевандхаусе Лейпцига в скором времени и растущая армия поклонников. Скажите, оценивая все нынешние достижения, каким вы видите будущее «Blutеngel»? Журналист выжидающе посмотрел на герра Поля, стараясь предугадать, как фронтмен именитой дарквейв-группы отреагирует на столь простой и одновременно сложный вопрос: предпочтёт отшутиться, по обыкновению, или же ответит с чувством, с толком, расстановкой? Понять заранее невозможно. Сам Крис, вальяжно устроившийся на диване, задумчиво вскинул бровь и чуть сощурил неестественно светлые глаза. Ответить хотелось основательно, но сроки поджимали. Он кинул быстрый взгляд на верную Ульрике, сидящую по правую руку от него. Вокалистка сидела как прилежная ученица: держалась прямо, аккуратно сложив руки на коленях, и иногда посматривала на лидера группы то с заслуженным почтением, то с немым весельем в глазах. Всё зависело от того, что Крис отчебучивал, отвечая на вопросы журналиста. – Плохая примета – пытаться заглядывать в будущее. Каждый раз, когда мы так делаем, из коллектива уходит очередная танцовщица или солистка, – на этих словах Поль и Гольдманн снова переглянулись и иронично улыбнулись. – Однако можно сказать, что нам есть, куда расти. Есть планы, наработки, и мы постараемся их реализовать. – Что ж… Не буду вас больше задерживать, вас ждут люди. Большое спасибо, что выкроили немного времени в своём плотном графике для нашей встречи. Обидчиво пискнул диктофон, заканчивая запись интервью, и беседующие неторопливо поднялись со своих мест. Теперь, когда смолк разговор, в гримёрке можно было легко расслышать, как гудит за тонкими стенами ожидающая толпа. Концерт вот-вот должен был начаться. – Удачного выступления, – напутствовал журналист Криса и Ульрике. Поль дружелюбно и совершенно по-свойски протянул ему ладонь для рукопожатия. – Спасибо. Нам она не помешает, – доверительно произнёс фронтмен, – Ули приболела. Температура под сорок. Думали отменить концерт, но она наотрез отказалась. Оба мужчины посмотрели на Гольдманн. Во взгляде Поля, несмотря на сбивающие с толку линзы, легко читались укор и уважение. В ответ Ульрике простодушно развела руками, словно говоря «что поделать?». Только сейчас журналист заметил лихорадочный блеск глаз и болезненно раскрасневшиеся щёки, выдающие плачевное состояние вокалистки. – Желаю скорейшего выздоровления, – почтительно сказал он напоследок и покинул временное пристанище музыкантов. Можно было вздохнуть чуть свободней. – Точно справишься? – последний раз требовательно поинтересовался Крис, внимательно глядя на миниатюрную Ули. Стоило признать, несколькими часами ранее она выглядела хуже. Вырывающая из реальности головная боль, температура, покрасневшие глаза, нескончаемые сопли и озноб, мучавшие её, сильно напугали всю труппу. В бедную Гольдманн немедленно впихнули все имеющиеся лекарства и послали отдыхать, угрожая госпитализацией. Но вокалистка, виновато глядя на Криса, довольно упрямо заявила, что лишь после концерта обратится за медицинской помощью. Голос был в порядке – следовательно, пока не существовало серьёзной причины для отмены шоу. Благо, лекарства, сгладившие симптомы и вернувшие Ули практически здоровый вид, помогли принять решение в пользу проведения концерта. – Точно! – с вызовом ответила она и с притворным негодованием всплеснула руками. – Я не маленький ребёнок! – Значит, наперегонки к сцене не побежим? – Поль состроил обиженно-умилительную рожицу, не выдержав и начав паясничать. – Не сегодня, – устало улыбнулась ему Ули, с благодарность глядя на огромного Криса, который пытался хоть как-то отвлечь её от выматывающей болезни. Выйдя из гримёрки, они сразу же наткнулись на поджидающего их Гордона. – Чего так долго? – всполошился вездесущий Мокзнай. – Идём по графику, давай отмашку к началу, – коротко бросил Поль, приобретая плавную манерность готичного образа и осматривая всех участников действа, терпеливо замерших за кулисами. Дети ночи вышли на охоту под тревожные звуки скрипки. И пусть вампирский образ был всего лишь искусной маской – это не мешало им питаться энергией людей, приходящих на шоу. Те, кто единожды пробовали управлять толпой, знали, что человеческое внимание подобно наркотику, от которого невозможно отказаться. Крис очень давно сидел на данной «игле». Ему нужны были восхищённые взгляды, тянущиеся к нему руки и дикие крики. Себялюбие никто не отменял, иначе бы не было всего этого. Привычным движением разведя руки в стороны, он окунулся в атмосферу ликованья, возобладав над зрителями. До самого первого припева Поля волновало лишь одно: он боялся не услышать голос. Голос Ульрике. Крис слишком привык, что все песни звучат особым образом – уникальным, неповторимым и, возможно, идеальным. Без его или её голоса песни осиротеют, станут пресными и чужими, потерянными. Переживания заставляли Криса частенько невзначай посматривать на солистку, плавно двигающуюся в такт музыке. Конец тревогам Поля пришёл только тогда, когда звонкий ладный голос Ули прорвался на припеве сквозь его собственный, глубокий и чистый, и, схлестнувшись вместе, они волшебным тандемом разнеслись по залу. И пока они звучали, бояться было нечего. Когда в конце песни Крис в очередной раз изучающе посмотрел на солистку, он тут же наткнулся на её надменный взгляд, словно говорящий «а ты сомневался?». От чувства полного взаимопонимания на уровне взглядов и жестов Полю стало совсем весело, и он, задорно улыбнувшись, без стеснения проорал в микрофон: «Оставим дерьмо позади! Привет, Дрезден!» Людям настрой Криса понравился. Аплодисменты были громкими. Вот только удача не долго благоволила выступающим. Если первая часть концерта прошла хорошо, то вторая обещала обернуться трагедией. Какие бы препараты не приняла Ульрике, они все прекращали действие и болезнь брала своё. С каждой песней Гольдманн выглядела всё хуже: на лбу проступила испарина, движения стали заторможенными, взгляд затуманился. Вокалистка делала всё по привычке, держась на собственном упрямстве. Когда Крис приобнял Ули на «Das Andere Ich», он почувствовал, что её трясёт. Попытка узнать о самочувствии с треском провалилась: Гольдманн потеряла связь с действительностью и не расслышала вопроса. Песня «Tears Might Dry» превратилась в невыносимую пытку для фронтмена. Казалось, Ульрике умоляет его помочь по-настоящему. А Полю действительно хотелось убежать как можно дальше, чтобы не видеть не подающегося контролю ада, тонущего в гомоне музыки и толпы. Вместо этого приходилось только крепче сжимать микрофон и делать вид, что всё в порядке, мысленно прося время идти быстрее. Концерт должен был доведён до финала. Одно оставалось неизменно – её голос. Такой же звонкий, чистый и пронзительный. Он не сдавался болезни, то уносясь вверх, то падая вниз, то поддерживая голос Криса, то выступая вперёд, то утихая, то гремя во всю мощь. Поправляя наушники каждый раз, Поль придирчиво вслушивался в сигнал – не изменилось ли в нём что, не появилось ли чего нового? Хрипа, отдышки да хоть стона! Только так Крис мог отследить, сколько сил осталось у Ули. Когда затихнет голос, начнётся конец. И он затих. На песне «Monument». Ульрике не дотянула всего пару тактов, вынуждая Поля заканчивать песню в давящем одиночестве. Она стояла, понурив голову и опустив руки, словно сломанная кукла. У Криса не осталось другого выхода, кроме как подойти к ней и обнять одной рукой за плечи, чтобы поддержать. Людям манёвр фронтмена понравился. Аплодисменты были громкими. Зрители не видели, что перед ними разыгрывается настоящее несчастье. – Спасибо большое! Благодарим! – радостно и довольно говорил Поль, кидая на Гольдманн притворно весёлый взгляд, чувствуя себя при этом абсолютно опустошённым. Вдруг солистка подняла голову, смущённо улыбнулась и, отстранившись от Криса, поклонилась. – Всего наилучшего! Пока! – Поль торопливо положил микрофон и помахал рукой фанатам. Потом едва слышно проговорил: – Иди. Я страхую. Ули смогла самостоятельно сойти со сцены, затем силы окончательно оставили её, и она начала стремительно оседать на пол под испуганные вскрики девушек из подтанцовки. Однако Поль сдержал обещание и успел вовремя её подхватить, растерянно и обескуражено подняв на руки. Он не знал, что делать. К счастью, на помощь пришла Вики. – Неси в гримёрку! – приказала она и сорвалась куда-то к подсобным помещениям. – Я звонить в больницу! Гольдманн казалась совсем невесомой. Несмотря на это, Крису хотелось поскорее пристроить её куда-нибудь, чтобы не чувствовать себя смущённым или озадаченным. Довольно давно концерт не оставлял после такой горечи и смятения. Хотелось забыть данный день всеми возможными способами. Когда Поль аккуратно опустил Ульрике на диван, он вновь стал замечать вокруг людей. Они суетились, что-то говорили, переругивались, наверное, пытаясь помочь. Однако получался только хаос. Ули не реагировала, продолжая находиться без сознания. Взмокшая чёлка прилипла ко лбу, лицо болезненно осунулось. Ситуация была катастрофической. Крис и сам был в одном шаге от паники. – Может, уже хоть кто-нибудь что-нибудь сделает! – сердито, срываясь на крик, проговорил он и внезапно понял, что надо предпринять. Без тени колебания, попутно рассержено растолкав мешающихся под ногами «помощников», он одним махом рванул застёжки корсета Ульрике, не заметив, как ломает три горячо любимых ногтя. Гольдманн, освободившись от душащего её предмета гардероба, резко дёрнулась и жадно начала хватать ртом воздух, не открывая глаз. По гримёрной разнёсся всеобщий вздох облегчения. Перенервничавший Крис устало присел на край дивана и вытер пот со лба прямо рукавом пиджака. Он не обратил особого внимания на вошедшую Вики. – Скоро за ней прибудет «скорая», – буднично сказала она и присела рядом с кушеткой. В воздухе стал расползаться резкий запах нашатыря. Вики поднесла небольшой кусок ватки к носу Ули и, дождавшись, когда подруга начнёт морщиться, стала натирать ей виски вокалистки. Наконец Гольдманн открыла покрасневшие глаза. – Концерт кончился? – слабым голосом поинтересовалась она. – Да, – с затаённым раздражением ответил Поль. – Из-за меня? – Нет. – Прости, Крис, – проговорила она и положила руку ему на локоть. – Ты говорила, что справишься! А если бы рухнула на середине шоу! – не выдержал фронтмен, распаляясь из-за пережитого стресса. – И что бы мы делали без тебя? – Не кричи на неё! – вступилась за вокалистку Вики. – Она не виновата, что заболела! Поспорить с таким простым и веским доводом было сложно. Поль глубоко и обречённо вздохнул, поднимаясь. Исправить что-либо было не в его силах. Она действительно не виновата. Но он был начальником, боссом и главой предприятия. Ему и предстояло со всем разбираться. Одному. – Ладно, проехали, – примирительно сказал он и обратился к Ульрике. – Тебя отправляют в больницу. Тур, видимо, сорван. Есть повод накидаться. – Я не хотела, – горестно покачала головой Гольдманн и прикрыла глаза. – Знаю, – Крис повёл плечами и улыбнулся. – Выздоравливай. Как оклемаешься – спрыснем это дело. За мой счёт. – Тебе лишь бы спрыснуть, – не удержалась Ули и понимающе и смущённо заулыбалась.