Блецки

По Дороге шел Путник. Он был не хороший и не плохой, самый обычный. Остальные путники так не считали. Кто-то говорил что он хороший, кто-то - что плохой, другие - что большой и маленький, правый и левый, мудрый, глупый, всякий. Так уж повелось на этой Дороге, что все путники считали себя самыми обычными, а других - всякими. И все были правы. Это было вовсе не запрещено на Дороге. Но так как каждый путник знал, чем кончится Дорога, одно решение он должен был принять в пути. Быть легким или тяжелым. Легкость или тяжесть вовсе не мешала быть обычным или всяким. Она вообще ничему не мешала и не помогала. Все путники старались не терять времени и поскорее определиться легкими они хотят быть или тяжелыми. И в зависимости от своего решения собирали блецки или обходили их стороной. Если путник решил что быть ему тяжелым, он старался найти как можно больше блецок, брал их, обрастал блецками и становился еще тяжелее. Если путник решал быть легким, то не брал блецки, стряхивал их со своей одежды, если таковые ненароком прилеплялись и регулярно вытряхивал обувь, потому что были известны случаи, когда незамеченные блецки в обуви путника делали его не достаточно легким. Но наш Путник прошел уже добрый кусок дороги и не спешил определяться. Он брал только некоторые блецки, которые ему приглянулись, которые лежали прямо под ногами; и обрастал только теми, что сами пристали к нему. Он не утруждал себя ни добычей блецок ни избавлением себя от них. Так он прошел свой путь и вот пришел к концу Дороги. Дорога кончалась обрывом, что было известно каждому путнику, и у обрыва всегда толпилась куча путников, готовившихся к прыжку. В воздухе витало приятное волнение и обрывки прощальных фраз. Один за другим путники разбегались и прыгали. Тяжелые путники ныряли в море. И ныряли тем глубже, чем больше блецок успели собрать в дороге. Все стремились донырнуть до бархатного дна, но доныривали только те, кто усердно добывал и наращивал блецки, а ленивые и неумелые путники так и оставались в толщах воды на разной глубине, что тоже в общем-то было неплохо. Легкие же путники падали в небо. Чем старательнее очищали себя от блецок в пути, тем выше падали. Все хотели упасть на бархатное облако, но долетали не многие. Остальные оставались болтаться в толщах атмосферы, чем в общем-то тоже были вполне довольны. Наш Путник, не хороший и не плохой, не большой и не маленький, не легкий и не тяжелый, пытался попросить блецки у других путников, чтобы упасть в море, но чужие блецки не прирастали к нему. Он пытался избавиться от собственных, чтобы упасть в небо, но они висели на нем так долго, что вросли намертво. И вот пришла очередь Путника прыгать. Как он не старался, не смог упасть Путник ни в небо ни в море, а завис в воздухе. День он провисел так в горестных раздумьях и два и три, наблюдая как другие путники прыгают с обрыва. А потом от горя уснул, гонимый ветром, и спал до тех пор, пока ветер не прибил его к другому обрыву, словно волна приносит раковину на берег. Сон был таким крепким и исцеляющим, что когда Путник проснулся, он был совершенно беззаботен. Он увидел перед собою Дорогу и двинулся в путь.