Мама рядом, малыш...

      Когда за окном громыхнуло, ребенок захныкал у нее на руках, и молодая мамочка поспешила его успокоить. Её голос, тихий, почти неслышный, нежно шептал успокаивающие слова.       — Тише, малыш, мама рядом.       На кухне темно, а единственным источником света является слабый ночничок. Руки Элизабет заботливо поправляют простынь, в которую завернут её трехмесячный мальчик. И он уже не может играться своими ручонками с её золотыми волосами и больно дёргать их, умудряясь иногда вырвать клок. Маленький сорванец.       Бен всё ещё слабо хныкал, и она стала протяжно напевать песню. Ту, что самая первая пришла на ум. Возможно, Бет не самая примерная мать, и не факт, что когда-либо станет ею, однако она старается из-за всех сил. Голос тихо разливается по комнате.       Девушка склоняет голову, рассматривает невинное личико своего сына. У него больше его черт, замечает она. Нос точно как у отца. Прямой. А губы чуть пухлее, что не удивительно. Форма глаз как у матери, но цвет их пронзительно голубой, как весеннее небо над Хэмптомом. Ресницы длинные и пушистые, словно крылья величавой птицы, готовящейся вот-вот взлететь. Пухлые щеки, которые так и хочется потрогать, однако знаешь, что так он проснётся и попросит есть. Такой беззащитный и нуждающийся в её любви маленький росточек счастья, для взращивания которого Бет готова пожертвовать всем.       Когда Бен засыпает, Дрейк забирает у сестры мальчика, чтобы отнести в спальню на втором этаже. А девушка протяжно вздыхает, отпив из кружки давно остывший чай.       — Ты так и собираешься стоять в дверях? Говори, что нужно, и проваливай, — говорит она, поворачиваясь к двери на задний двор. У этого труса никогда не хватит смелости пройти через парадный. Только не тогда, когда её брат, верный сторожевой пёс, здесь. Он охраняет её и Бена с самого начала и никогда не позволит этому богатому выскочке причинить вред его близким.       — Как неласково, Бет. — Усмехается, чёртов ублюдок. Как же хотелось со всей силы вмазать по этой самодовольной роже, чтобы он раз и навсегда забыл дорогу к этому дому, к их с семьей райскому гнездышку, единственному безопасному для них месту на Земле. Девушка приподнимает бровь, с недоверием косясь на парня. — Пришел узнать, как скоро закончится твой выпендреж. Давай, кончай этот концерт и возвращайся с сыном в мой дом.       Она нервно смеется, доставая пиво из холодильника. Интересно, когда это она начала его пить, вопреки нелюбви к алкоголю?.. Бет смотрит на него, и весь её вид говорит: «Ты что, серьёзно?». Таким насмешливым тоном, издевательским, комичным. Сама по себе ситуация курьёзна.       — Я не вернусь к тебе, Клейтон. Если хочешь навещать сына – пожалуйста. Брать его на выходные, когда он подрастет, – отлично! Но не больше. Я и мой сын никогда не будем чувствовать себя в безопасности, пока рядом ты.       Клейтон. Клейтон. Клейтон. Его собственная фамилия отзывается эхом в голове. Она всегда звала его по имени. Кит. Кит. Кит. Неужели, парень больше не услышит своё имя из уст Бет?       Её имя отзывается внутри приторно сладко, в то время как его собственное звучит как чистый яд. Похоже, это конец. Он окончательно потерял её.       Кит усмехается, наклоняясь к её уху:       — Ты еще не осознаешь, от чего отказываешься, дорогая…       Элизабет отпихивает его грубо:       — Убирайся из этого дома!       Пожимая плечами, уходит, а девушка, утерев слезы, спешит в детскую, где брат безуспешно пытается утихомирить своего племянника.       Её сын слишком похож на своего отца, но Бет никогда, ни за какие коврижки, не позволит ему стать таким же, как Клейтон.       Она улыбается, склоняясь над старой колыбелью. Руки аккуратно поднимают крохотное тельце.       — Ничего не бойся, маленький. Я не дам тебя в обиду. Мама рядом, малыш. И никогда не оставит тебя…