Они ахэв отха

Сколько не пытайся успеть до отбоя, сколько не выкраивай время у заката, бликующего красным и рыжим на рыхлом белом снегу, его все недостаточно. Но если его хватает на то, чтобы взять ключ к капитанской комнате, прокрасться по коридору и, отперев дверь, нырнуть под одеяло — тогда все время в мире твое. Йосси пришел с мороза, у него были холодные губы, холодные даже в перчатках руки и холодные щеки. Холодные щеки и губы можно было согреть поцелуями, хрусткими и звонкими, как конфеты в ярких фантиках, а холодные руки — сразу сунуть куда-нибудь, где погорячее: положить на вставший торчком спросонья член, например. — Холодно, — вскрикнул Лиор, — холодно, — продолжил он, уже согреваясь и успокаиваясь. — Ты холодный, как снеговик, — он тихонько засмеялся, когда почувствовал, как член Йосси напрягся под формой. Йосси возился, пытаясь снять штаны. Кровать была странного размера, слишком узкой для двоих и слишком широкой для одного, но они как-то справлялись. Главное было не забывать, что край близко, а падать хоть невысоко, но больно; или хоть группироваться при падении. — И давно ты ждешь? — спросил он, энергично дрыгая ногами, видимо, высвобождая их из штанин. — Да, сэр, — Лиор повернул голову, но лица Йосси в темноте было не разглядеть. Он почти наверняка хмурился. Он почти всегда хмурился. Тем приятнее было видеть его улыбку, теплую, как солнце над Акабой, но редкую, как возможность лежать вот так — обнявшись, в темноте, и никуда не бежать, ничего не делать, ничего не ждать и ни к чему не готовиться. Йосси улыбался часто, только когда был с Лиором. Лиор любил его и хмурым, и улыбчивым, но улыбчивым Йосси был такой красивый, что Лиор шутил: «Чтобы смотреть на тебя, нужно надевать зеркальные очки. Ты сияешь ярче солнца, ей-же-ей, так и ослепнуть недолго». — Кто-нибудь мог заметить твое отсутствие, — сказал Йосси. Наверняка ведь хмурился. Лиор повернулся к нему, но голова Йосси оказалась так близко, что он уткнулся в его губы губами. — Я и так провожу у тебя в комнате больше времени, чем в казарме, — Лиор чувствовал корочки у Йосси на губах, слабый след слюны ближе к уголку. — Даже если кто-нибудь заметил, он не очень удивился. — Какая разница — очень или не очень? — заворчал Йосси. Он мог бы разозлиться и больше, но губы Лиора были слишком близко. Лиор царапал щетиной его гладкие щеки, наверное, скрипевшие под бритвой, пока Йосси, дождавшись полудня, второй раз за день приводил себя в порядок, пристально смотрясь в разбитое зеркало над желтым умывальником. — Старший офицер должен быть всегда чисто выбрит, собран и аккуратен, чтобы подавать пример своим солдатам, — с чувством продекламировал Лиор, взяв Йосси за член. Йосси вздрогнул так, как будто бы его ударили в живот. Лиор перехватил его член поудобнее, мелко щекоча под уздечкой; руки Йосси уже согрелись, но он мацал Лиора с механической растерянностью человека, не ожидавшего нападения. — Поцелуй меня, — попросил Лиор, потеревшись щетиной об щеку Йосси. Йосси молчал, он уткнулся Лиору губами в шею и, тихонько дыша, целовал ее от плеча до челюсти, а от челюсти — до подбородка. Лиор закрыл глаза: в темноте он видел темноту, с закрытыми глазами он оказывался в пустоте, там, где не существовало ничего, кроме осторожных губ Йосси, его теплеющих рук и постепенно разгорающегося, как уголек, тела. — Я люблю тебя, — сказал Лиор на пробу, но Йосси ничего не ответил. Он никогда не говорил, что любит его, никогда: но Лиор знал, что любит, видел по глазам, готов был поклясться на любой священной книге на выбор. Йосси любил его, он просто не говорил этого вслух; такой уж он был медведь. Йосси любил его, если Лиор не мог быть уверен в этом, в чем он вообще мог быть уверен? Йосси любил его, это была правда, но иногда Лиору хотелось, чтобы Йосси перестал быть Йосси и, может быть, хотябы на пару минут стал кем-нибудь другим или таким Йосси, который мог бы целовать его и бормотать: «Я люблю, люблю тебя, Джаггер». Йосси целовал его и, слюнявя ладонь, слюнявил член. Лиор подрачивал и ему, и себе, зная, что еще успеет побездельничать; что когда Йосси войдет, он станет ответственным за их общее удовольствие: старший офицер оргазмических войск особого назначения, вот кто ты, Йосси, подначивал его Лиор, когда они в очередной раз лежали в засаде, а Йосси шикал на него и велел а) заткнуться б) быть серьезнее. Лиор пытался, правда, пытался. Но разве можно быть серьезным, когда большой и красивый зануда вроде Йосси лежит на тебе, а у тебя в одной руке его член, а в другой — твой собственный, и ваши ладони толкаются на его члене, и он пачкает тебя своей слюной, которую ты скоро будешь пить из его рта... Когда Йосси вошел, Лиор привычно охнул — так было проще принимать его, охнуть, или застонать. Йосси вошел вместе со спазмом, отозвавшимся одновременно и в анусе, и в члене, и в яичках; обещавшим, что будет хорошо, будет так хорошо, что молчать очень и очень непросто, но хоть очень непросто, и очень надо. Может, это все потому, что Лиор уже успел соскучиться? Или потому, что ждал Йосси весь все утро, весь день и пол-вечера, а к ночи решил, что к черту все, и пришел ждать Йосси в его комнату, и даже успел немного вздремнуть, думая о нем? Йосси ставил локти по обе стороны от головы Лиора, а Лиор обнимал его за спину, подаваясь вперед, чтобы прижаться к его груди, обхватывая ногами бедра. Зеленое армейское одеяло, которым они целомудренно прикрывались, упало на пол, спасаясь от разврата, к которому его кладовщик не готовил. Лиор перекатывал голову; Йосси терся животом об его член, удобно зажатый между их телами, и, толкаясь в Лиора, опускался так низко, что почти на него ложился. В темноте со временем происходили странные штуки. Оно то растягивалось, как прилипшая к подошве жвачка, которую никак не можешь отордрать, то начинало скакать, перепрыгивая часы и минуты, спотыкаясь об секунды и превращая вечность в стремительные, счастливые мгновения узнавания родного лица. Они целовались, чтобы не застонать, но все равно скулили, как щенки; рты прыгали, губы мазали по лицу; щетина царапалась. Лиор чувствовал свой запах — сонного тела, спермы, возбуждения; Йосси пах чистотой, но быстро потел, его поцелуи были солеными на вкус и отдавали рыбой и ужином. Под конец Йосси задышал часто, прерывисто, Лиор, закусив губу, мотал головой; наконец, они затихли, обнявшись. Было хорошо и влажно. Они лежали так долго, что Лиору показалось, что Йосси заснул. Он мало спал в последние дни и Лиор решил его — пока — не будить. Лиор обнял его за шею и поцеловал в мокрый от пота, коротко стриженный висок, и, когда Йосси выдохнул, сначала Лиор даже не был уверен, что эти тихие слова не послышались ему в сонном вздохе. Но у вздоха был ритм, во вздохе был смысл, и ни одного дыхание на свете не могло быть таким осмысленным: — Они ахэв отха. Я тебя люблю.