*
Он послушно согласился и присоединился к Джозефу в первой их вылазке в Венецию, вечером с субботы на воскресенье, по двум причинам. Во-первых, отказать условию ЛизыЛизы он не мог, во-вторых – он и сам хотел отдохнуть. Развеяться подобным образом ему всегда удавалось проще всего: зайти в бар, заказать выпивку, угостить одиноко сидящую девушку, пофлиртовать, уединиться в отеле – такая система всегда для него работала. Но после проведенной с напарником недели он отчего-то на интуитивном уровне стал опасаться, что Джозеф может её пошатнуть. – Мы заходим – и я тебя не знаю, ты меня не знаешь. Дай мне передышку от своей дурости хоть на один несчастный вечер, идёт? – Пф, да нет проблем! Будто бы мне сильно хотелось тратить свой выходной на твоё общество. Переступив порог бара, они, действительно, разошлись в разные стороны. Тот был достаточно просторным и людным для того, чтобы можно было не замечать присутствия друг друга. Если только не искать глазами намеренно. Но именно это, абсолютно машинально, Цезарь периодически и делал, одергивая себя и чертыхаясь всякий раз, когда ловил себя на легком повороте головы или взгляде, искоса брошенном в зал. Понятия не имея почему, он улыбался своей собеседнице, опускал глаза в бокал, и после – бездумно – поворачивал голову в сторону, отстранённо глядя в толпу. – Ты с кем-то? – хмурилась девушка. – А? Нет, что ты, – Цезарь тут же будто выныривал из мыслей и улыбался спутнице этого вечера. – Рядом с тобой даже вся та толпа для меня не существует. Девушка скромно улыбалась в ответ и смущенно опускала глаза. «ДжоДжо бы эту фразу на смех поднял», - резко пронеслось у него в голове, и также резко было отброшено им в сторону. Когда Джозеф, в обнимку с блондинкой с огромным бюстом, подошел к барной стойке и заказал виски, то пристроился прямо слева от своего напарника, но соблюдал уговор и не заводил с ним беседы. Зато его собственный разговор с блондинкой казался Цезарю ничем иным, как пусканием пыли в глаза. Слишком громкий голос, слишком выпендрежные жесты, слишком пошлый флирт. Он недовольно косился в сторону, цокая языком, пока не поймал себя на этом. «Ну вот, уже и правда одно его присутствие рядом бесит», - быстро найдя причину своим эмоциям, заключил он. – Может быть… прогуляемся? Здесь как-то шумновато, – неуверенно и аккуратно предложила девушка. И Цезарь, едва раскрыв рот, чтобы по какой-то причине вежливо отказать и попросить её остаться еще ненадолго, почувствовал холодок страха на коже. Замерев так на несколько секунд, он всё-таки нервно кивнул и, спустившись со стула, вместе с девушкой направился к выходу из бара. Переступая порог, он снова не смог сдержаться и оглянулся назад. Джозеф был так поглощен по-прежнему звонкой и всё такой же экспрессивной беседой, что ухода напарника не заметил. Если вообще замечал его присутствие раньше.*
Он знал, что что-то не так, но не мог понять, что именно. Всё так же закатывая к потолку глаза, всё так же скрежеща зубами и то и дело съезжая по чужой макушке со всей дури, он не чувствовал искреннего раздражения. За две недели оно должно было увеличиться в разы – но Цезарь с каждым днем только всё реже его за собой замечал. Больше того – он стал ловить себя на смешках и ухмылках в ответ на то, на что прежде готов был пустить в ход заряд хамона. – Хех, слушай, так я, выходит, за месяц эдаким экспресс-курсом для одаренных усвою всё то, чему ты несколько лет учился? – Если у тебя «экспресс курс», то у меня «повышение квалификации». – Повышаешь азы? Найс. – Заткни рот, ДжоДжо, а, иначе не без моей помощи съешь собственную маску. – О-кей,– Джозеф усмехался, потому что даже он понимал, что Цезарь на самом деле не злится. Злость накрыла его спустя 7 дней, в их очередной выходной. Раздражали чужие шутки, вызывавшие в ответ кокетливую улыбку и игривый смех. Длинные ногти, сжимавшие чужие плечи. Снова высокий голос, снова смазливая, снова блондинка. Раздражал чужой вкус и предпочтения, которые абсолютно его не касались и никаких чувств у него вызывать должны были в принципе. – У тебя что-то случилось? – Нет, почему вдруг? – Цезарь опустил полупустой стакан бурбона и поднял глаза на свою сегодняшнюю темноволосую спутницу. – Это уже… 8-ой, – неуверенно пожала плечами девушка. Он непонимающе вскинул бровь. – Стакан, 8-ой. Ты будто рьяно… заливаешь что-то в душе. Цезарь рассмеялся. С освободившими голову мыслями смеяться было легко. – Брось, с чего бы мне вдруг в душе что-то заливать? – он допил стакан и отставил его на стойку. – Отойду на пару минут. Открыв двери уборной комнаты, он замер на месте. Джозеф с силой вжимал свою новую знакомую в стенку прямо рядом с дверью, жадно впиваясь в её рот своими губами. Его широкие ладони скользили по её бедрам, закрадываясь под юбку. Пряди волос, взлохмаченные чужими до противного длинными ногтями, уже чуть взмокрели и были в еще большем беспорядке, чем Цезарь обычно привык их видеть. Он одновременно чувствовал и липкий жар и то, как скрутило живот. «И правда перебрал. Выворачивает». Но он так и продолжил бы стоять в проходе и молча, практически не дыша, смотреть, если бы краем глаза заметившая его блондинка не заставила Джозефа отстраниться. – О, чёрт, – ДжоДжо, в попытке отдышаться, взглянул на напарника и ухмыльнулся. – Scusi, signore, не заметил Вас. Цезарь неслышно стиснул зубы. – Продолжим в другом месте, детка? Девушка кивнула, и они вдвоем, обойдя по-прежнему стоявшего в проходе засекшего их незнакомца, направились куда-то по коридору. Цезарь не двигался с места еще минуту. После этого он зашел в комнату и, приблизившись к стенке, к которой пару минут назад прижимал свою пассию Джостар, с силой ударил в нее кулаком. Он не знал, зачем именно. Вернувшись в зал бара, Цезарь предложил провести свою компаньонку до дома, после чего снял одноместный номер в гостинице до утра.*
Он предполагал, почему так себя ведет. В конце концов, его самооценке и так пришлось несладко за последнее время, а теперь его еще уверенно потесняли в последнем, где он чувствовал своё преимущество – в популярности у девушек. И кто потеснял – неотесанный, лишенный всякого чувства такта, самовлюбленный американишка. Он спорил с Джозефом уже даже во сне. И каждый раз, просыпаясь и обрывками вспоминая очередной сон об очередной их перепалке, цокал языком и ударял ладонью по лицу. «Как же он меня достал». Переступив порог бара еще через неделю, он абсолютно неожиданно для себя предложил Джозефу выпить на пару. Тот ухмыльнулся. – А как же «передышка от дурости»? – Вот и потрудись без дурости. Но без неё не обошлось. – Так, стоп, погоди, еще раз. Что делать? – Смотри. В стопку текилы льешь чуток содовой. А потом в секунду – ладонь сверху, стопку об стол – и залпом. Цезарь озадаченно сдвинул брови. – Ладно, я первый, смотри. ДжоДжо выполнил только что описанный им алгоритм действий и удовлетворенно выдохнул. – Давай, нетрудно же. Цезарь осторожно добавил в текилу содовую, после чего накрыл стопку ладонью. Но, как только дно стакана с силой ударилось о стойку, содержимое выплеснулось сквозь пальцы и брызнуло ему в лицо. – Я. Тебя. Убью, – процедил он, косясь на заливающегося хохотом Джозефа. – Да ладно, я, что ли, виноват, что у тебя руки кривые, а? А, чёрт! Больно же, между лопаток прямо! Спустя всего две стопки текилы, Джозеф отсел за другой столик, приударив за очередной блондинкой. Цезарь видел, как ему улыбается темноволосая девушка с противоположного конца бара, но только мягко улыбнулся в ответ, попросил бармена угостить ее мартини со льдом за его счёт и, расплатившись, вышел из бара. Он бродил по пристани, пока не докурил последнюю сигарету в пачке. После этого, как и неделей раньше, направился в отель. Взяв регистрационный блокнот у хозяина гостиницы, Цезарь зацепился взглядом за имя, вписанное в номер 205, строчкой выше, и застыл. Даже не успев подумать, он вскинул взгляд на владельца, спросил, свободен ли один из соседних с 205-ым номеров, и уже через несколько минут поднимался на второй этаж с ключом от 206-ой комнаты. Он вгрызался в подушку, извивался на постели, прогибался в спине, скользя по разгоряченной плоти ладонью. Охрипшие и отрывистые стоны Джозефа в соседней комнате задавали ему ритм и заставляли свободной левой рукой впиваться в стену. Цезарь с силой зажимал глаза, чтобы не видеть дрожащих пальцев, не видеть себя таким. Но взамен воображение предлагало ему яркие образы того, что происходило в номере за стеной – и он резко открывал глаза, отгоняя это. И снова впивался зубами в подушку, чтобы заглушить собственный отчаянный стон после чужого хриплого выдоха.*
Всю следующую неделю он избегал спаррингов и тренировок вместе с Джозефом, ссылаясь на что угодно, игнорируя недовольство ЛизыЛизы, обеспокоенность Сьюзи Кью и непонимание самого ДжоДжо. Он надеялся прийти в норму, в которую пытался прийти уже месяц. Прошедшие 3 недели казались временем, за которое пущенное им же на самотёк недомогание по наклонной скатилось до пугающей стадии. На дно. И Цезарь догадывался, что в этот раз никакие его навыки не помогут ему взобраться наверх. Догнавший его, возвращающегося после ужина в гостиной, Джозеф закинул руку ему на плечо и воодушевленно поинтересовался, во сколько они выдвигаются на их последнюю перед завтрашним экзаменом вылазку. – Тренировка, – Цезарь сдержанно качнул головой. – Да ну, всю неделю пропускать половину парных – а теперь тебе тренироваться надо? – Именно потому, что пропустил, и надо. – Какого черта тогда пропускал? – Не важно. – Не важно? Я, между прочим, уже волноваться начинал. Сжав зубы, Цезарь резко скинул чужую руку с плеча и прибавил шаг. – Эй, ну в чём дело-то, а? Что я опять не так сказал? У него не было детства, в котором можно было капризно похлопать дверями перед семьей. Поэтому, когда он машинально с грохотом закрыл дверь к себе в комнату, хлопок резко отразился у него в ушах. Удивленно глядя перед собой, он прислонился спиной к тяжелому дереву, за которым слышались шаги в комнату дальше по коридору. Спустя час с лишним в дверь постучали. Зная, что и Джозефа и ЛизыЛизы на острове быть не должно, Цезарь открыл дверь. – Сьюзи, в чём-… Вместо Сьюзи за дверью стоял ДжоДжо с бутылкой шампанского в руках. – ЛизаЛиза отказалась отпускать меня одного, так что нам придется распить эту её заначку на пару. Он знал, что наставница с обеда в Венеции. И пьёт только вино. Не ища излишков комфорта, они устроились на ковре у подножья кровати. Откупорив бутылку искрящегося пузырьками шампанского, Джозеф ухмыльнулся. – С горла. Если не брезгуешь. – Варварские замашки из тебя ничем не выбить, да, ДжоДжо? – фыркнул Цезарь, игнорируя вставший в горле ком. Он подносил бутылку ко рту каждый раз, как Джозеф ставил её на пол, но за все время сделал всего пару глотков. Он как никогда боялся даже немного опьянеть. Потому что и так не назвал бы своё сознание трезвым. Закрывая глаза, он чуть отклонял назад голову – так, что пряди волос чуть касались покрывала – и, чертыхаясь в мыслях, обхватывал губами теплое стекло. «Я с ума схожу». – Эх, вот знаешь, чего сейчас не хватает? Джозеф расслабленно завел за шею руки и откинулся затылком на поверхность кровати. – Девушки? – сухо проговорил Цезарь, не разделявший чужого энтузиазма. – Во-от, смекаешь. «А ведь раньше я был Дон Жуаном». Он теребил пальцами горло пустой бутылки, вертя ее по часовой стрелке, когда его правое бедро вдруг пронзило мягким теплом. Резко обернувшись вправо и увидев скользящую по его ноге чужую ладонь, Цезарь вздрогнул и почувствовал, что не может вдохнуть. Он поднял взгляд вверх – и тут же столкнулся с голубыми глазами и чуть приоткрытым ртом в нескольких сантиметрах от собственного лица. Кровь оглушающе застучала в ушах, и он так и не мог произнести ни слова. Даже, если хотел бы. Но спустя несколько секунд, длившихся для него целую вечность, его лицо обдало тонкой и мягкой струёй воздуха из чужих приоткрытых губ – и только. После этого Джозеф отстранился и залился хохотом. – Да пошутил я, расслабься! Уф, видел бы своё лицо! Цезарь отвёл взгляд, не понимая, о чью голову ему больше хочется разбить бутылку, которую он с силой сжимал пальцами – о голову этого слепого идиота или о свою собственную. Он всегда знал, как соблазнить понравившуюся ему незнакомую девушку – главным секретом было устроить небольшой театр. Отыграть нужную роль, сказать или сделать то, что от него хотят, а не то, что он на самом деле думает и чувствует, было легко и привычно. Цезарь не знал этих девушек, они не знали его – и его абсолютно не волновало ни их мнение о себе, ни то, насколько сильно он перед ними уходит в чистое лицемерие. Но, глядя на прислонившегося к его плечу и задремавшего ДжоДжо, он чувствовал себя загнанным угол. С ним никак не удавалось заставить себя пойти на какую-либо фальшь. Несмотря на то, что нашёптывания голоса в голове становились всё увереннее и громче. «Давай, наклонись. Вдохни запах его волос». «Иди к черту». «…Потом перекинь колено через его ноги. Легко сожми его бедра. А на свои положи его ладони». «Заткнись». «…Склонись к уху, пройдись языком по контуру. Выдохни – так же, как он со своей этой гребанной шуткой. А потом сомкни зубы на мочке. Он просто замычит от удовольствия, подставляясь навстречу, вот увидишь». «Заткнись, я же сказал!» «…А знаешь, как заставить его стонать в голос? Стоит всего лишь поднести его руку к губам и, сперва прикусив ноготь любого пальца, медленно…» «Хватит…» «…смотря ему прямо в глаза…» «Хватит, черт возьми…» «…вобрать его в рот». Цезарь до боли прикусил нижнюю губу и запрокинул на кровать затылок, чувствуя, что еще немного, и он сам не сдержит в груди стона. «Потом этой же его ладонью, не торопясь, скользни себе под брюки. На плоть. Не сдерживайся, протяжно застони ему в ухо. Заройся свободной рукой в его волосы - как это любят его блондинки. Ему ведь нравится, наверняка. Опустись губами по линии его челюсти и до мучительного медленно, томно вовлекай в поцелуй. На несколько секунд проникни языком к нему в рот – и тут же отстранись. Затем опять дразняще пройдись кончиком по его губам, чуть скользни между ними внутрь – и прервись снова. Заставь его вытягивать шею тебе навстречу. Кусать губы в кровь, когда ты будешь неожиданно разрывать поцелуй. Приоткрывать их всякий раз, как только их будет касаться твоё дыхание… Уверенно направляй его по всей длине, ритмично толкаясь ему в руку. В пах. С хрипом стони, до боли сжимай и тяни пряди его волос – и он сам начнет задыхаться от жара. Не выдержит. И, когда он попросит, не торопясь опусти ладонь ему на ширинку. Подними взгляд на его лицо. И сожми под пальцами ткань… Он захочет, поверь. Захочет этого также бешено, как хочешь ты». Цезарь с силой зажмурил глаза, не в силах уже больше ничего отрицать. Но не дал себе двинуться с места. Он медленно открыл глаза и перевел взгляд на бутылку шампанского, отчасти благодаря её за то, что в ней не осталось ни капли, отчасти проклиная её по той же причине. Выпей он чуть больше пары глотков – и легкая, приятная головная боль помогла бы ему хоть немного усыпить в себе здравый смысл. Здравый смысл, который, бодрствуя, говорил ему, что это – отнюдь не привычное мимолётное влечение. Что это что-то другое. Что-то и более сильное, и хрупкое одновременно. Но он не осмеливался оживить сценарий в собственной голове не столько из-за страха разрушить эту хрупкость, сколько из-за нежелания больше исполнять не свою роль. В этот раз ему больше всего было важно остаться тем, кем он был на самом деле. Потому что он знал, что в этом «что-то» обычной для него игре – не место. Шумно вздохнув, Цезарь снова откинулся затылком к кровати и закрыл глаза. Слушая мерное чужое дыхание у себя на плече, он тоже пытался заснуть. Он успокаивал себя мыслями о том, что у него еще будет время разобраться. Чуть позже. Сейчас у них были более серьезные и важные вещи, на которых нужно было сосредоточиться. А, когда всё закончится, он, возможно, и поймет, как поступить. Найдёт свою роль. Свои действия. Реплики. «Чуть позже».