Love of Gold

Отплывая из Британии несколько месяцев назад, Эдвард думал, что он делает это ради Кэролайн. Да, ему хотелось вести достойную жизнь, такую жизнь, чтобы у неё была возможность уважать его — и деньги были лишь средством. Таковы были правила этого мира: хочешь жить, не нуждаясь? Всё очень просто: имей много денег. Во всяком случае, так он продолжал повторять себе. Конечно, он старался убедить в этом и других, говоря о том, что дома его ждёт Кэролайн. Но это было неправдой. Она не ждала его. И, что важнее, она не была нужна ему по-настоящему. Он стал приватиром ради золота, он продолжил быть пиратом ради него же. По-настоящему он понял это где-то на третий месяц плавания под командованием Бенджамина Хорниголда. Они взяли большую добычу, причалили к небольшой рыбацкой деревеньке. Хорниголд отпустил большую часть команды праздновать — а потом ушёл и сам, оставив корабль на попечение Эдварда и Николаса. Николас был молод, его организм не был особо крепок, и к уходу Хорниголда он уже спал, но и сам Хорниголд не отличался трезвостью, а потому скользнул взглядом по оставшимся членам команды и ткнул пальцем в Эдварда и какого-то моряка («Эй, как тебя? Кажется, Ник? Ну вот, Николас, ты остаёшься вместе с мистером Кенуэем»). Поэтому, на самом деле, Эдвард и не был уверен, зовут ли парня Николас. Не то чтобы это имело много значения — он всё равно храпел, полусидя около мачты с бутылкой рома, крепко зажатой в руке, и с дурацким выражением лица. Эдвард пнул безвольное тело, достал из ящика пару бутылок рома и направился в трюм: благо, Хорниголд уже достаточно доверял ему, а потому у Эдварда были ключи. Их команда напала на торговца, идущего под испанским флагом, и им повезло: оказалось, купец был только что из Гаваны и его трюмы были полны выручки за проданный товар. Теперь он кормил рыб, а содержимое его трюмов переместилось на корабль Хорниголда. Эдвард, пригнувшись, зашёл в трюм и сел у самого входа, прислонившись к стенке. Откупорив ром, сделал пару глотков и усмехнулся, не в силах оторвать взгляд от целой ебучей кучи золота в паре метров от него. «Охуенно, — подумал он, — так бы каждый день». Ему не нужны были посиделки в таверне. Ему не нужен был солёный морской ветер, развевающий его волосы. Ему не нужно было ощущение свободы и противостояния целым империям Всё, что его интересовало — ёбаное золото. Он привстал и на четвереньках дополз до него. Усевшись рядом, он свалил верхушку кучи себе на колени и засмеялся, чувствуя звонкую, приятную тяжесть. Немного повернулся, облокотился на золото и закопался в него. Это были испанские дублоны. Он поднёс одну из монеток к глазам: знакомый профиль короля. Погладив её ребро, он ощутил, как по позвоночнику побежали мурашки. «Господи, здесь дохуища денег». Эдвард поднёс монетку к носу и втянул её запах — пахло морем, солнцем и богатством, и это, пожалуй, был лучший запах в его жизни. Он почувствовал сладкий комок внизу живота, и пара монеток звякнула, не удержавшись на бугорке, внезапно образовавшемся на штанах Эдварда. Возможно, свою роль сыграл алкоголь, но монетки вокруг него звенели, подобно девушкам, и их журчащий смех наполнил комнату. Он приспустил штаны, и головка его члена показалась над морем золота на его коленях. Звон сменился шёпотом-скрежетом, будто бы монетки тёрлись друг о друга, собираясь вокруг Эдварда. Чья-то золотая рука накрыла его член, и он охнул. Чьи-то нетерпеливые пальцы проникли в его анус, но он был не против (в отличие от того случая с Кэролайн; возможно, это и было доказательством любви: настоящей страсти можно позволить всё что угодно). Он почувствовал вкус золота на своих губах и послушно приоткрыл рот, зарываясь всё глубже в эту ебучую кучу денег. Золото, переливаясь, двигалось вокруг него, и Эдвард был готов отдаться ему. Он почувствовал, как монетки проникают внутрь его задницы, ребристая поверхность касается стенок кишечника. Он задохнулся, когда профиль короля впервые коснулся простаты, и другая монетка проскользнула ему в горло, заставив его почувствовать себя заполненным без остатка. Золото перемещалось вокруг его члена, обнажая крайнюю плоть, и Эдвард уже почти безостановочно глухо стонал, чувствуя, как приближается оргазм. Оно покрывало его, подобно телу лучшей любовницы. Он позволил себе отпустить последние рычаги контроля — и кончил. Николас, очнувшись, побрёл за новой бутылкой рома, но по пути обратил внимание, что дверь трюма раскрыта. Он поковылял внутрь. Там, около раскрытого сундука с золотом, стоял Эдвард Кенуэй с полуспущенными штанами. Опершись на стенку, он яростно дрочил одной рукой, просовывая другой монетки себе в задницу. Из его рта торчала бутылка рома, и он постоянно запрокидывал голову, чтобы она не выскользнула. — Что за... — начал было моряк, однако тут его взгляд упал не неоткупоренную бутылку, стоящую у дверей, и он и думать забыл о Кенуэе. Подхватив её, он снова двинулся на палубу. А Эдвард остался стоять у сундука. Он, наконец, нашёл свою истинную любовь.