Famous Last Words

Его смерть началась зимой, 28 января, в его двадцать девятый день рождения В честь праздника Уильям устроил небольшую вечеринку. Конечно, только для своих, для членов Братства, с которым Клэй сошёлся особенно близко: там были Бенджамин с Адель, Ханна и Кристофер. Ханна погибнет через пару месяцев от рук Дэниэля Кросса. Кристофер продержится чуть дальше: их убежище Абстерго накроет уже ближе к осени. Бенджамин окажется предателем, одним из информаторов тамплиеров внутри Братства. Впрочем, его это не спасёт: он умрёт от рук своих же. Адель сумеет убежать, однако её следы будут потеряны, и Клэй, конечно, больше её никогда не увидит. Впрочем, пройдёт ещё несколько дней — и он вообще больше никогда не увидит ассасинов. На этой вечеринке — ещё в самом начале — Уильям отвёл Клэя в сторону. — Поздравляю, сынок, — мужчина искренне и тепло улыбнулся, и Клэй растянул губы за ним, зная, однако, что Уильям ничего не делает просто так. — Надеюсь, хорошо проводишь время. — Благодарю за заботу обо мне, сэр. — Но нам нельзя забывать о деле, не так ли? Клэй снова изобразил слабую улыбку. — Конечно, сэр. Полагаю, Вы хотите поговорить о следующем задании для меня? — Всё верно, Клэй, — Уильям помедлил. — В последний раз ты был... весьма успешен. Твой прогресс впечатлил меня. И потому я решил дать тебе ту же задачу по сути. — Проект Анимус? — Верно. Пришло время раскрыть его настоящую цель. Мы знаем имя главы проекта, знаем, где он находится сейчас. Так что тебе предстоит путешествие в Италию. Мы всё устроили; ты попадёшь в Абстерго как один из Объектов проекта Анимус. Твоя задача — докопаться до сути. Понять, зачем это нужно тамплиерам. — Всё ясно, сэр, — Клэй закрыл глаза, чтобы перейти от расслабленно-праздничной атмосферы к делу. — А по окончанию работы? — На протяжении всего твоего нахождения в Абстерго, за тобой будет следить мисс Люси Стиллман. Её связи с Братством оборваны много лет назад, и она глубоко внедрена в Абстерго. Одна из наиболее успешных наших агентов. Никто и не подозревает, что она на нашей стороне. Ей сообщат про тебя, и она будет следить за тобой, а когда придёт время — поможет бежать с необходимой информацией. — Хорошо. — Послушай, Клэй... Как ты понимаешь, я устроил эту вечеринку не просто так. Мы уже всё подготовили. Твой самолёт в Италию — послезавтра. Предположительно ты будешь в Абстерго уже 31 января, — Уильям прочёл незаданный вопрос в глазах Клэя и кивнул: — Да, так скоро. Поэтому... расслабься. Пообщайся с друзьями. Вполне вероятно, что эта миссия займёт немало времени. Говорю не тебе как твой начальник, но как старший друг. Уильям ободряюще улыбнулся. — Спасибо, сэр... Вернувшись к бару, Клэй заказал себе ром-колу, и это был лишь первый коктейль за последующие двое суток. Первое погружение в память предка было незабываемым. Клэй не мог сказать, что любил Историю; она всегда казалась ему откровенно скучноватой, однако одно дело — сухие учебники, а совсем другое — живое прошлое прямо перед твоими глазами. Прошлое, которые можно пощупать, понюхать и даже попробовать на вкус. Он купил у уличного торговца яблоко, и то ли за счёт новизны ощущений, то ли за счёт того, что вкус яблок пятьсот лет действительно был другим — это было самое вкусное яблоко в его жизни. Когда Эцио убили в первый раз, Клэй очнулся с криком. Рыцарь в тяжёлых доспехах не позволил ему даже подступиться к помосту, на котором висели его отец и братья; он взмахнул топором, выбил меч, однако Эцио, вместо того, чтобы бежать, кинулся на него с одним кинжалом — и лезвие топора вошло в плечо юноши, заставляя того опуститься на колени. Слишком глубоко — солдату пришлось упереться ногой в другое плечо, чтобы вытащить оружие из тела Эцио. Забыв об экране над его лицом, Клэй стукнулся об него лбом. Тяжёло дыша, он хватался за плечо; у него заняло с десяток секунд вспомнить, где он. — Эффектно, не так ли, мистер Качмарек? — спросил Видик. Очевидно, что отрицать эффектность было бессмысленно, поэтому он просто повернул голову и кивнул. Видик был сравнительно далеко — около окна, а вот Люси Стилмлан стояла рядом с Анимусом. Блондинка с приятным лицом немногим младше Клэя. Как и было условлено, она прижала руку к груди, загнув безымянный палец, со странным смешанным выражением в глазах глядя на него. Клэй еле сумел достаточно сосредоточиться, чтобы обратить на это внимание: мир пошатывался после путешествия в глубины Истории. Значит, его билетом отсюда была ассистентка самого Уоррена Видика. Он немного успокоился; теперь он больше верил в успешность задания. У него оказалось огромное количество интересных предков. Большую часть времени Видик заставлял его прыгать по периодам Истории, раскрывая всё большее и большее количество жизней. Он побывал древнеегипетским жрецом, польским купцом, британским инженером, римским солдатом и американским революционером. Иногда он жил чужими жизнями всего пару дней, иногда этот процесс затягивался на недели, а то и месяцы. Клэй понимал, что Видик ищет что-то, но пока не мог понять логику его перемещений, не мог выделить причину, по которой одни его предки казались полезными, а другие — отметались сразу как не имеющие значения для их цели. Так прошло несколько месяцев. Зимние серые небеса сменились ярким весенним солнцем. Через окно был виден кусочек парка, и Клэй наблюдал, как деревья одевались в зелёное. За всё это время он был на воздухе только пару раз, во внутреннем дворе самого здания. Там он познакомился с милой девушкой, Кларой, которая, как оказалась, работала в этом здании уборщицей. Через год она будет оттирать кровь Клэя со стен его бывшей комнаты. К моменту, когда в Абстерго появится Дезмонд, её уволят, а её труп будет найдён в Тибре через пару недель. Палящее солнце не мешало Абстерго функционировать в нормальном темпе, и Клэй проводил восемь часов за Анимусом каждый день. Ближе к осени одновременно произошло два события: он впервые заперся с Кларой в своей комнате и там, на вершине экстаза, впервые вне Анимуса почувствовал себя не Клэем Качмареком, а кем-то другим. Это было секундное помешательство. Он держал Клару за бёдра, а Эцио Аудиторе баловался с проститутками в Ла-Роза-Дела-Вирту. Он, спотыкаясь, пробирался через комнату к туалету, сопровождаемый обеспокоенным голосом Клары, а Айнур Хасан — выскакивал из окна комнаты чиновника, который, склонившись над письменным столом, заливал своей кровью какие-то документы. Он склонялся над унитазом, а Арнитан трясся на верблюде, пересекающем Сахару. Он рассказал про этот приступ Люси. Она надавила на Видика и Клэй целую неделю отдыхал от Анимуса: гулял по зданию, подружился с парой охранников и даже сумел соблазнить Клару на секс в кладовке — давняя мечта. Подобных приступов больше не было, однако он стал проводить в Анимусе меньше времени, и теперь имел право на перерыв посреди рабочего дня. Деревья за окном стали жёлтыми, а затем голыми, небо снова посерело, и большое стеклянное окно всё чаще и чаще подвергалось нападкам ветра и воды. У Клэя появилось ощущение, что он здесь находится уже веками, и наблюдает эту смену цветов далеко не в первый раз. Цикличность дней и отсутствие выхода во внешний мир начали влиять на него. Спасал Анимус. Там, благо, герои историй были совсем разными. Он начал знакомство уже с четвёртым десятком носителей своей крови. Он уже догадывался, за чем охотится Видик: его интересовали предки, в чьих жизнях присутствовало нечто мистическое. Так, например, целый месяц Клэй следил за жизнью своего польского предка — пана Качмарека, купца из Львова. Жизнь пана Качмарека была откровенно скучна, он сам был незначим, небогат и довольно жалок, однако он был близко знаком с Ежи Боймом, одним из самых богатых жителях города, и мистическое в его жизни было связанно именно с этим богатым купцом. На складах Ежи Бойма хранилось что-то, что жутко интересовало Уоррена и пару раз оказывалось причиной возмущений в городе, однако жизнь пана Качмарека оказалась не только бессмысленной, но и довольной короткой: он умер вскоре после тридцать седьмого дня рождения. За этим событием Клэй наблюдал уже в теле его пятилетнего сына. Мать же вскоре забрала маленького Юрия из Львова, и связь с Боймом прервалась. Видик был в ярости: видимо, по его источникам, пан Качмарек прожил дольше. Клэй чувствовал, что Видику было нужно хоть что-то, хоть какая-то зацепка — но к чему? После той сессии он подождал, когда Уоррен прекратит брызгать слюной на Люси и спокойно спросил: — Но что мы ищем, доктор Видик? Может быть, мне было бы проще помочь вам, если бы я знал вашу цель? Я ведь здесь уже... — Это не ваше чёртово дело, мистер Качмарек, — резко прервал его доктор. — По договору, вы здесь, пока вам платят деньги. Наши цели — не ваша забота. Я бы даже сказал, что для вас самого предпочтительнее их незнание. "...Потому что вас не отпустят, если они станут вам известны", — мысленно продолжил Клэй. Следующим вечером Клара передала ему письмо. Оно содержало всего несколько строчек — знакомый твёрдый почерк Уильяма. Клара стояла рядом и ждала, пока он дочитает. — Ну и кто это? Твоя любовница? — сдержанно начала она. — Что? — не понял он. — Какая любовница? — Девушка, которая передала мне это письмо. Твоя любовница из внешнего мира. А я просто так. Развлечься, пока тебе нечего делать. — Эм... — Клэй замялся. Подобные обвинения были для него в новинку. — Я... — Не мямли! Всё так и есть, не так ли? Что она пишет? Что ждёт тебя? Сучка! Хотя, конечно, на самом деле, она не виновата. Настоящий ублюдок — это ты. Знай, что я сказала ей, что мы трахаемся. Точнее, трахались. Больше этого не будет, Клэй. Больше тебе не обманывать невинных девушек. Клэй вдруг почувствовал, как на него навалилась усталость. Он безразлично смотрел, как она покидает его комнату, а затем, взглянув верх, вдруг увидел выдвинувшийся из тени на потолке объектив камеры. Он, конечно, сразу убрался обратно, но Клэй всё равно показал ему средний палец. Не то чтобы наблюдение за ним было сюрпризом. Через месяц, в декабре, Видик, наконец, напал на какой-то след. Клэй методично проживал жизнь Эцио Аудиторе — и, чем дальше он шёл, тем более возбуждённым становился Видик. Он едва ли не потирал руки после каждой сессии. Увеличилось время пребывания Клэя в Анимусе. Теперь его рабочий день был не шесть часов, а восемь, однако Клэй чувствовал странную апатию по этому поводу. Признаться, теперь, без Клары, Анимус стал его единственной радостью. Он ощущал странную зависимость от предков. Чувствовал, что сознание ускользает от него. А потом это чувство стало перманентным. Впервые он потерял себя после особенно долгой сессии в Анимусе. Он приподнялся, сел, свесив ноги с корпуса машины, попытался встать — и рухнул на колени. Он был Эцио, находился в какой-то странной, футуристично выглядящей комнате, рядом со светящейся золотом призрачной фигурой. И фигура говорила. Но не с Эцио, а с каким-то Дезмондом. Эцио лишь освещал круглым предметом в его руках тёмную комнату, и будто бы проецировал на её стены изображения — изображения из далёкого прошлого и далёкого будущего. Он очнулся на своей кровати. Доктор Видик стоял рядом. — Вы знаете, что значит ваш вчерашний приступ, мистер Качмарек? Мы рядом. Теперь расскажите, что вы видели. — Что это было? — вместо ответа спросил Клэй. — Это было не так, как в тот раз. На этот раз всё было куда... реальнее. — Эффект просачивания, — в дверях комнаты появилась Люси и тут же удостоилась свирепого взгляда от Уоррена. — И... Что это значит? — Зависит от того, что ты видел, Клэй. Ты расскажешь нам? — она заискивающе взглянула на него, и он решил, что раз уж это просит Люси, то он расскажет правду. По окончанию его сбивчивой истории, Уоррен был в восторге. — Да, я так и знал. Мы на правильном пути. И нам осталось немного. К Анимусу! — Нет, постойте, — твёрдо сказал Клэй. — Эффект просачивания. Он ведь из-за Анимуса, верно? Такие галлюцинации будут всё чаще? Я начну видеть предков наяву? Люси улыбнулась. — Не беспокойся. Это временное явление, побочный эффект. Он пройдёт вместе с использованием Анимуса. А осталось уже совсем недолго, не так ли? Клэй неуверенно кивнул, не понимая, что изменилось — лишь полгода назад Люси остановила эксперимент при куда более слабых симптомах. Он и не знал, что два месяца спустя Люси будет помогать Уоррену пристёгивать Клэя к Анимусу ремнями — после того, как охранник оглушит его электрошоком. Сперва снег на крышах домов за окном быстро таял. Да и были это не шапки снега — лёгкие платки, ненадолго накинутые небесами. Но со временем снега становилось больше, и Клэю почему-то казалось, что он видел всё больше и больше странных вещей именно из-за погоды; безумие наваливалось на него, подобно снегу. Началось всё в одну из сессий вскоре после первого приступа: Эцио гнался за вором по Флоренции, когда по миру вокруг него вдруг как будто прошлись помехи и он увидел, сколько раз на этом пути вор мог споткнуться и сорваться вниз. Теперь, когда он разговаривал с семьёй, он слышал какофонию голосов: не только, что они сказали, но и то, что они могли сказать. Уоррен и Люси видели лишь один вариант событий. Клэй же начал переживать все вместе. В жизни Эцио было 612 возможностей погибнуть — и именно столько смертей ощутил Клэй. Это не было подобием рассинхронзации с предком, это была настоящая смерть. Один раз Эцио провалился прямо сквозь здание в Риме — этого здания могло и не быть, и потому Эцио упал на землю и застрял в самом воздухе. Пришлось перезапускать Анимус. Видик жаловался на технические неполадки, но Клэй знал, что Анимус отображает всё достоверно. Он сходил с ума, и этот процесс затягивал его. Галлюцинации стали нормой. Разнообразия ради, в его видениях он почти никогда не был Эцио. Он мог проживать жизнь любого предка без Анимуса — и, хотя эта возможность и приносила ему головную боль, он всё чаше ловил себя на мысли, что ему хочется этого. Хочется отключать от реальности — во время обеда, в душе, посреди разговора с Видиком или Люси. Реальность ускользала от него, и он был рад этому. А потом, в один из холодных январьских дней, Уоррен нашёл то, что искал. Яблоко Эдема было в руках у Эцио Аудиторе, и Клэй услышал, как Уоррен говорит с нескрываемым торжеством: — Это то, что нам нужно. Глаз Абстерго будет создан. Эта фраза будто бы послужила триггером для него. Он вернулся в реальность — попытался связаться с Уильямом, с удивлением обнаружил, что Клара несколько раз за это время пыталась поговорить с ним, начал сопротивляться столь долгому пребыванию в Анимусе. Как оказалось, Клара разузнала, что девушка, передавшая письмо Клэю — его сестра (в принципе, все они в Братстве были братьями и сёстрами, так что Клара недалеко ушла от истины), и теперь стремилась оправдать себя перед Клэем. Это было на руку ассасину: с помощью неё пробраться к компьютеру Уоррена Видика было просто. Дальше — дело техники. Клэю не впервой было заниматься поиском нужной информации. Он почти чувствовал себя нормальным, когда, как в старые добрые времена, взламывал папку за папкой. Очередная галлюцинация настигла его на выходе из офиса Видика. На этот раз это было что-то новое: он находился с женщиной, подобной Минерве, говорившей с Эцио. Она была также будто бы соткана из золотых линий. Она назвала себя Юноной и сразу обозначила тему их разговора. Люси — предательница. Он никогда не выйдёт из Абстерго. Клэй должен умереть, чтобы дело Братство было успешным. Он — лишь посланник. В редкие моменты трезвости ума, он думал, что ненависть, теперь поселившаяся в его душе — это правильно. Без этой огненной ненависти он не сможет сделать то, что нужно. Он проводил в Анимусе больше времени, чем когда либо. Но теперь он научился управлять своим предком — и Эцио упорно не раскрывал Абстерго местоположение Яблоко Эдема. В согласии с найденным им документами, Частица Эдема, установленная в спутник "Глаз Абстерго", не просто усилит зону покрытия — подчинит себе людей в этой зоне. Уоррен описал это так: "утопия будет в наших руках". Что более противоположное идее свободы можно было придумать? Теперь он сидел в Анимусе по 12 часов. Конечно, никаких встреч с Кларой ему позволено не было. Почти каждый вечер он страдал от галлюцинаций, но, будучи запертым в своей комнате, никакой опасности для общественности не представлял, и потому его состояние никого не заботило. Медленно, но верно, он терял счёт времени. Раньше его безумие было наслаждением для него — теперь оно стало пыткой. Он знал, что ему необходимо передать информацию о спутнике Братству, это было критично важно, однако одновременно с этим понимал: этим желанием он лишь оттягивает неизбежное. Люси написала ему письмо — незаметно подсунула в карман, видимо, пока он лежал в Анимусе. Там говорилось, что ей жаль, что она сдержит своё обещание и будет охранять Клэя, однако она не может позволить ему уйти. Она извинялась, писала, что она сделала свой выбор из-за того, что Братство, на самом деле, никогда не заботилось о людях, но Клэй знал, что это было не так. Люси просто хотела подчинять. И она знала, что будучи на стороне тамплиеров, сможет подчинять людей. Свобода никогда не была по-настоящему ценностью для неё, иначе бы она не предала идею Братства — вне зависимости от того, какие люди входили в его состав. Впрочем, это не имело значения. Юнона сообщила ему его цель, он знал, что нужно делать: оставить послание Дезмонду Майлзу. Он занимался этим ночами — методично и тщательно оставлял зашифрованные загадки для Дезмонда повсюду. Он видел будущее и знал, что Дезмонд сумеет разобраться. Он проник глубоко в устройство Анимуса и создал там свою цифровую копию. Он не позволял более себе наслаждаться галлюцинациями, поскольку знал: его настоящая работа — в Анимусе. Однако в один прекрасный момент Уоррен понял, что Клэй препятствует нахождению Яблока. Именно тогда они решили впервые попробовать положить Клэя в Анимус в бессознательном состоянии. Из этой затеи ничего не вышло — и Люси предложила перенести сознание Клэя в цифровой формат и попробовать прожить его кем-то иным. Уоррен вспыхнул этой идеей, но Клэй был дотошен и тут. Он не позволил им взять всю его память. Он знал, что у него слишком мало времени, и он не может позволить Абстерго достичь их цели. Незаметно снова наступило лето. Слишком занятый борьбой с корпорацией и со своим собственным организмом, Клэй не смотрел в окно. Он знал, что был готов к последней стадии своей жизни, но жутко боялся её. Ему нужен был толчок. Был август; прошло более полутора лет с того момента, как он попал сюда. В один из первых дней в августе, к нему в комнату зашла Люси. — Ты знаешь, — начала она с порога, — я не понимаю, почему ты сопротивляешься. Почему ты не можешь просто принять неизбежное? — Сука, — процедил он сквозь зубы. Она сделала вид, что не услышала его. — Мы достанем необходимую нам информацию, нравится тебе это или нет, — твёрдо продолжила она. — Мы можем достать её и без тебя. Уверена, ты не единственный потомок. Я обещаю тебе, что ты останешься жив. Я могу гарантировать хотя бы это. Мог ли гарантировать это Уильям Майлз? Абстерго заботится о своих людях. Она сделала меня такой, какая я есть. Придала мне уверенности в себе и в завтрашнем днем. Я поняла своё место в этом мире. Что Братство дало тебе, помимо непонятных, хаотичных концепций и горя? Пожалуйста, Клэй, подумай об этом. Тебе тоже пора уже сделать выбор. Своим сопротивлением ты лишь оттягиваешь неизбежный финал. — Ты права, — кивнул Клэй. — Я... обещаю тебе, что завтра всё будет нормально. Люси еле успела скрыть удивлённое выражение лица. — Правда? —Да, обещаю. Я дам вам завтра то, что вам нужно. Люси направилась к выходу из комнаты, но Клэй остановил её у порога. — Я только хотел кое-что написать. Своей семье. Перед завтра. Понимаешь? Я оставлю это у себя на столе. Надеюсь, ты сумеешь это передать. Можешь, пожалуйста, подать мне шариковую ручку?