Слияние

Пламя свечей мерцало, отражаясь в зеркале и делая полумрак, царящий в комнате, волнующим и таинственным. Куруфинвэ медленно распустил ленту, стягивающую волосы его жены в незатейливую, но изящную прическу, которую он так любил. Отпущенная на волю черная волна шёлковым покрывалом окутала стройную фигуру молодой женщины. Бережно отодвинув пальцами прядь, он обнажил изгиб шеи и наклонился, чтобы поцеловать его. Вдохнул медовый аромат кожи и почувствовал, как кровь сильнее застучала у него в висках. — Тэльмэ, — прошептал он, зовя жену по имени. Улыбнулся едва заметно, самым краешком губ, и не спеша расстегнул маленькую перламутровую пуговицу на ее наряде, затем вторую. Платье, украшенное роскошной вышивкой, мягко соскользнуло вниз, обнажая изящное, будто выточенное из слоновой кости, плечо и молочно-белую грудь. Атаринкэ прерывисто вздохнул и поспешно накрыл грудь ладонью, чтобы задержать падение ткани. Он не хотел торопиться. Бережно коснулся он губами мочки уха, снова вдохнул аромат волос и, наконец, поднял голову и встретил в зеркале взгляд жены. На дне его глаз вспыхнуло пламя, отражение полыхающего в душе пожара. Женщина кротко, но лукаво улыбнулась ему в ответ, чуть прикрыла глаза в ожидании. Всего несколько часов прошло с тех пор, как прозвучали клятвы. Смолкли звуки музыки. Однако площадь перед королевским дворцом Тириона еще хранила следы минувшего торжества. Еще украшены были гирляндами цветов и яркими лентами колонны зданий, сады и фонтаны. Еще не успели убрать разноцветные лепестки, ковром устилавшие мостовые. А в тени деревьев стояли оставленные музыкантами инструменты, флейты и арфы. И в ушах Куруфинвэ еще звучал голос Феанаро, благословлявший сына. Но повсюду, на площадях и в переулках, уже царила глубокая, непривычная тишина. Не лаяли по дворам собаки, не гомонили дети. Лишь под окнами дворца старшего финвиона, куда привел Атаринкэ свою жену, выводил свою весеннюю песнь соловей. И казалось ему, будто город прислушивается, что торжественно замер он, внимая происходящему. Серебристая ткань волною упала к ногам, обнажая изгибы тела его супруги. Впервые увидел их влюблённый, ничем не укрытые, и почувствовал, как вскипела в жилах молодая кровь: то, чем грезил ночами, что украдкой рисовал в мыслях, наяву оказалось несравненно более желанным. Прохладный ночной ветер залетал в окно, колыхал занавески, остужал лицо. Но он не мог уже загасить разгоревшийся в полную силу в его сердце пламень. А может быть, и не пытался даже. Рука мужчины заскользила вниз, следуя контурам женского тела. — Vessë, — тихо выдохнул он. — Verno, — с мягким стоном в ответ обернулась к нему Тэльмариэль, обхватив за шею и касаясь губами его собственных губ, раскрываясь навстречу. Тихий рык вырвался в тот же миг из его груди. Любимая рассмеялась, радостно и слегка торжествующе. Осторожно подхватил он свою жену на руки, пересек укрытое бархатными тенями пространство комнаты и бережно опустил свою ношу на ложе, коему суждено было стать отныне супружеским. Быстро сбросив одежды, Атаринкэ опустился рядом. Настал, наконец, тот самый миг, которого он так ждал. О котором мечтал, глядя в глаза возлюбленной и держа её за руку, старательно запирая свое жаркое сердце, пряча страсть, боясь потревожить молодую девушку. Понимал, что рискует испепелить этим пламенем душу, и все же верил, надеялся, что этот миг наступит. И он настал. Молодая женщина, отныне его супруга, распахнула ему свои объятия. И теперь он, задыхаясь от бурлящих в сердце и душе чувств, не спеша исследовал каждый дюйм этого дивного любимого тела, каждый его изгиб, ловил каждый вздох. Волосы Тэльмариэль разметались по подушке, страстно выгибалась она навстречу его ищущим, жадным губам, медленно чертившим влажную дорожку из поцелуев от впадинки между ключиц к мягким полушариям ее грудей и еще дальше вниз, к лону. И чувствовал он, как при виде ее страсти и его собственная душа начинает плавиться, как от нетерпения по телу пробегает дрожь, и сознавал едва, что в глазах темнеет и мутится рассудок. Вздохи же их постепенно перерастали в стоны. И Тэльмариэль ему отвечала, доводя своими ласками до безумия. Вначале она лишь повторяла его собственные движения, сперва робко, потом все смелее. И вот уже Куруфинвэ почувствовал, что все его существо находится в плену этих дивных маленьких ручек, и, почти не в силах уже дышать, отдал себя целиком в их власть, вдруг постигнув великое блаженство принадлежать… И тогда, когда ни он, ни она уже не могли понять, сколько времени минуло, когда переплелись не только руки, колени и влажные пряди волос, но и стоны, молодая жена приняла, наконец, его в себя. И в этот самый миг Атаринкэ понял, что здесь и сейчас жизни их, судьбы их воистину слились воедино. Распахнулась перед ним её душа, огромная и прекрасная, и до конца познал он теперь её, и восхитился узнанным. Сам же он, в свою очередь, открыл ей свою душу и свое сердце, ничего не утаив. И раскрылся над ними звездный мир, творение Варды, во всей своей полноте и красе: мир таинственный и манящий принял в себя новую частицу. Еще одну составную часть мироздания. __________________ Vessë (квен.)  — жена Verno (квен.)  — муж