Практические занятия

Оперативному сотруднику нужно уметь не только профессионально размахивать любым видом оружия и владеть искусствами дипломатии и тонкой манипуляции. В некоторых случаях может понадобиться взломать филигранный замок или тихо проникнуть в запертое помещение. Вслух о подобных навыках в Институте Экспериментальной Истории не распространялись, дабы не травмировать хрупкую нервную систему разработчиков и прочих яйцеголовых, привыкших видеть работу в сопределах в виде логически выверенных и тщательно прорисованных графиков и схем. Однако неофициально инструкторы обучали своих подопечных и таким малопочтенным в интеллектуальных кругах умениям, как кража со взломом, ловкость рук и шулерство. Именно навык незаконного проникновения с целью завладения чужим имуществом предстояло продемонстрировать Фицуильяму лорду Вустеру. Разумеется, господин инструктор не смог удержаться и не блеснуть остроумием под радостное хихиканье однокашников, отправляя его на задание: — Ступайте, милорд. Помнится, один из носителей вашего славного имени имел немалый опыт различных краж… — Инструктор выдержал драматическую паузу. — Надеюсь, что ваш опыт будет не в пример успешнее! И Фитци пошел, подавив в себе желание обиженно шмыгнуть носом. Ему предстояло сперва обыскать денник Мавра, жеребца лорда Камдила. Именно там были спрятаны ключи от таинственной сокровищницы господина Лисиченко. Ввиду вечернего времени на конюшнях было тихо. Лошадей успели вычистить, развести по боксам и запереть на ночь. Свет был приглушен, и молодому Вустеру приходилось щуриться, высматривая денник искомого коня. Разглядев наконец нужную табличку, Фицуильям сунул руку в карман, нащупывая яблоко, припасенное для обитателя денника. Мавр недоверчиво покосился на него, фыркнул, но угощение принял, сочно захрустев фруктом и роняя на пол капли сока и кусочки яблока. Войдя в бокс, молодой человек принялся ощупывать кормушку. Доевший яблоко конь ревниво ткнул его мордой в плечо, отталкивая от своего ужина. — Не переживай, приятель, на твое сено я не претендую, — пробормотал лорд Вустер, шаря по дну и стенкам монументальной кормушки. К его огромному разочарованию, ничего, хоть отдаленно напоминающего тайник, под кормушкой не обнаружилось. Пришлось обойти коня и, лелея робкую надежду на чистый исход дела, простучать заднюю стенку денника. Затем, опустившись на колени, он начал разгребать опилки с остатками лошадиного ужина, методично простукивая доски пола. Увы, нынче Фитцу решительно не везло, и несчастный с обреченным вздохом подполз к куче навоза в дальнем углу денника. Вопросив небеса, чем он прогневил их настолько, чтобы опуститься до разгребания нечистот, Фицуильям Бартоломью одиннадцатый лорд Вустер отважно запустил пальцы в кучу. Через несколько минут и три рвотных позыва жертва педагогики ткнулась пальцами в доски пола. Но тут, точно насмехаясь над маркизом Вустером, Мавр всхрапнул, поднял хвост и щедро одарил плечи и затылок несчастного свежей порцией теплого навоза. — Ну и сволочь ты! — буркнул Фицуильям, толкнув коня локтем по ноге. Мавр переступил, недовольно оглядываясь на копошащегося под копытами гостя, и снова всхрапнул. На сей раз Фитц готов был поклясться, что звук был самый что ни на есть глумливый. Усугубляло отчаяние и то, что как он ни стучал, как ни ковырял пол денника, ничего указывающего на наличие тайника так и не обнаружилось. Тихо выругавшись, стажер брезгливо вытер руки подвернувшимся пучком соломы и встал с колен, проклиная шутника инструктора. В этот момент за стеной что-то стукнуло. Вздрогнувший Вустер повернулся к двери и замер. Вожделенный ключ, массивный, с затейливой бородкой, гордо красовался на длинном гвозде, вбитом в дверной косяк. — Ну и болван же ты, Фитци! — прошептал стажер, хватая добычу и резво устремляясь прочь. Выбравшись из бокса, лорд Вустер потрусил в сторону душевых для персонала, стараясь держаться в тени и благодаря судьбу за то, что в этот час на конюшнях было пусто. Спустя три четверти часа вымытый и переодетый в спортивный костюм Фитцуильям бодро направился в сторону институтских лабораторий, стараясь держаться в тени и не привлекать к себе излишнего внимания. Неизвестно, как ему удалось бы не попасться никому на глаза, если бы на территории Института было немного больше людей. Но дело шло к вечеру, к тому же вечеру пятницы, а значит, в почтенном заведении остались только те несчастные, которым судьба уготовила сверхурочные, дежурство или отправление в сопределы. Но и этим людям недосуг было болтаться по территории без дела. Дойдя до лабораторного корпуса, Фитци огляделся, низко наклонился, свесив голову между ног, и внимательно осмотрел тропинку позади себя. Только убедившись, что за ним не следят, стажер проскользнул внутрь и двинулся вниз по лестнице прямиком в подвальное помещение. Вынув из кольца нещадно чадящий факел, Фитцуильям шел, осторожно нащупывая ногами ступеньки. Он до сих пор не понимал, почему Институт Экспериментальной Истории упорно игнорирует все достижения цивилизации за исключением нескольких корпусов, ориентированных на административную работу. Наконец, вдоволь попетляв по коридору, он вышел к небольшой невзрачной двери, с которой непрошенному посетителю радостно скалился Веселый Роджер, приветствуя его флюоресцирующей в полутьме надписью «Не влезай! Убьет!». Ключ бесшумно вошел в скважину, и после тихого щелчка дверь гостеприимно открылась. Взору стажера предстали высокие, от пола до потолка стеллажи, сплошь уставленные бутылями и бутылками. Благодаря своему содержимому, они и впрямь блестели в свете факела, как драгоценные камни. Видно было, что кто-то регулярно и тщательно наводил здесь порядок. Так что сверкание, усилившееся после того как Фитци зажег еще пару факелов, переливалось от алмазного блеска прозрачных жидкостей до кроваво-алого оттенка чего-то, напоминавшего вино. Лорд Вустер восторженно вздохнул и медленно пошел вдоль полок, читая надписи. «Вересковый мед. Разл. 12 июн.2000г. стоять до 2005 (как бы выстоять?)», «Слеза Саурона на перце с гвоздикой. Тройной очист. только для продвинутых», «Смех Навсикаи. Дамский, на меду», «Золото орды. Пронос., на коб. мол.»… Увлекшись чтением и попытками угадать, откуда привезен тот или иной рецепт очередного напитка, Фитци совсем утратил бдительность и не услышал тихого скрипа двери. — Так-так-так, и шо мы тут имеем? — послышался сзади насмешливый голос, в котором вздрогнувший лорд Вустер опознал господина Лисиченко. — Значит, в логово дракона пригнали очередного жертвенного агнца, разлакомившегося на дармовую выпивку, — продолжил тот, не скрывая глумливой ухмылки. — Господин инструктор, вы меня не правильно поняли… — пролепетал Фитц, таращась на приближающегося к нему Лиса на манер загипнотизированного кролика. — Да-да, я все знаю — не по собственному решению, а токмо волею пославшего тебя… кто тебя послал, кстати, болезный? — прервал Лис сам себя, дружески опуская руку на плечо своей жертвы и увлекая его за собой. — И-инструктор… — Та и ежу вон ясно, шо не Змей Горыныч, ты конкретизируй — имя, род занятий, чем не угодил ему? — Мастер Пальони, инструктор по социализации в сопределах, не знаю, — отрапортовал Фитц, покорно следуя за хозяином злосчастной «сокровищницы». — Ага, и приволочь тебе надо ему пузырь, шоб доказать, что в случае необходимости кражу со взломом ты совершить можешь, — хмыкнул Лис, заводя своего пленника в просторную комнату, живо напомнившую несчастному стажеру лабораторию алхимика, столько тут было бутылей, змеевиков, реторт, спиртовок. Что-то бесконечно вспыхивало, фыркало и булькало, распространяя в воздухе ароматы разнотравья, свежего хлеба, ягод и сивухи. — Ну шо ж, огорчу я тебя, парень — задание ты провалил. Теперь можешь попытаться проявить чудеса дипломатии и развести дракона — тут он ткнул себя пальцем в грудь — на в меру щедрый презент. Лисиченко указал притихшему Фитцу на стул, гостеприимно расчистив пятачок стола: — Для начала поглядим, насколько ты превозмог древние языки… — На стол перед стажером лег древний пересохший пергамент, который оперативник бережно разгладил. — Переведи-ка этот рецепт! Лорд Вустер с громким сопением сжал заготовленный для него карандаш во вспотевшей руке и уткнулся в подставленный ему документ. Фитци гордился своими лучшими среди однокашников оценками по латыни и в Итоне, и позднее в Оксфорде. Однако, к его разочарованию, большая часть текста значительно отличалась от классических текстов Овидия и Гомера. — Что это, сэр? — жалобно спросил он, обращаясь к Лисиченко. — Это, мой отважный хомячок, рецепт дивного vinum nigrum aromatites, любезно оставленный нам одним давно почившим виноделом с прекрасных виноградников Карфагеники, — сообщил ему Сергей с мечтательным блеском в глазах. — Но этот язык совсем не похож на классическую латынь! — взвыла несчастная жертва институтской педагогики. — Тю! Классическую латынь и я разберу без особого напряга! А вот ты переведи вульгаризированный текст! — Лис хмыкнул, явно очень довольный собой, взирая на своего пленника сверху вниз. — Или ты думал, шо получишь бесценный приз за свои красивые глаза? Утри слезу, все будет не так радужно! И Фитци, повинуясь диктату, снова уткнулся в свиток, пытаясь продраться сквозь латынь неведомого винодела. — Возьмите медный сосуд с узким горлом, — начал он, чувствуя, как по шее стекают первые капли пота. Совсем как во время выпускных экзаменов. — Втулка в нем должна располагаться не выше трех пальцев от дна… — Так-так-так… — протянул Лисиченко, потирая подбородок. — Ну, допустим, подходящая посудина у нас есть, древний такой перегонный куб… Причем навороченный, из винокурен самого Иоанна Васильевича, с серебряным напылением на стенках… Ну да ладно, продолжай! — Заполните емкость чистой родниковой водой и опустите в нее мину патоки и пучок розмарина на шелковом шнурке. — А я-то думал, откуда у вас, англичан, такая страсть к розмарину? Это римляне прикормили, оказывается! — снова перебил его оперативник, радостно хмыкнув. Фитци покосился на своего мучителя и украдкой вытер мокрый лоб о плечо, продолжив свой титанический труд: — Варите полученную смесь на малом огне, пока не перестанет образовываться пена, которую необходимо тщательно снимать. Через половину часа снять посуду с огня… — продолжал Вустер, чувствуя, как пылают его щеки. — Добавить горсть лаванды и, когда остынет, перелить в винный бочонок. — Так, парень, что это ты халтуришь? — возмутился Лисиченко, отвлекаясь от колдовства над какими-то колбами. — Как оно бродить будет? На чем? — Но разве мед с водой сами не забродят? — удивился Фитц, смутно припоминая читанные когда-то рассказы о медоварении. — Не факт… ой, не факт… — покачал головой оперативник, сосредоточенно хмурясь. — Ладно, у меня оставалось с полкило изюму, всыпем туда, и оно стопудово забродит, как миленькое! Ну, чего там дальше? Фитц вздохнул и снова уткнулся в пергамент: — На следующий день нужно всыпать в бочонок два толченых мускатных ореха, имбирь, гвоздику, кориандр, корицу и кожуру лимона, — перечислил он и глубоко вздохнул. — И оставить бродить на шесть недель. Затем нужно добавить по восемь унций девясильного корня, кожуры померанца и лимона, по четыре унции фиалкового корня, травы малой соловки, аира, корня бенедектина, укропа, по две унции корня дягиля, калгана и полыни, шесть горстей можжевеловых ягод, по четыре горсти чертополоха и розмарина, три горсти душицы, по две горсти шалфея, вишен и по одной горсти майорана и верхушек полыни. — Ага, прямо бальзам получается! — восхитился Лисиченко, восторженно сверкнув глазами. — И что дальше? — Ничего, — пробормотал Фитци, густо краснея. — Понятно, значит, ставим еще настаиваться, эдак на месяц-другой, затем переливаем в бутылки и пускай дальше настаивается, — заключил Лисиченко, потирая узкие ладони. — Ну шо, ты все законспектировал? — И, прежде чем Фитци успел опомниться, его бесцеремонно сдернули со стула. — Тогда пошли опробуем. Стажер с обреченным видом потрусил в дальний угол комнаты, где гордо сиял полированными до зеркального блеска медными боками громадный бак. Узкая горловина поблескивала серебром, а у самого дна красовалась сверкающая втулка, туго обернутая тряпицей. Лисиченко нагнулся и споро разжег огонь под чаном. — Та шо ты боишься, паря? — хмыкнул он в ответ на возглас Фитца. — Тут же как раз камин. Тока прикрытый грамотно, так шо весь дым уйдет туда, куда ему и положено, а не куда ты там себе напридумывал. А теперь от теории переходим к практике. Приступай! — К чему? — проблеял стажер, затравлено глядя на сверкающий агрегат. — Как это к чему? — изумился оперативник, радостно ухмыляясь. — Ты рецепт перевел? Перевел. Значит, его пора реализовать. Тока не взорви мне тут все к едрене фене. А то ж я эту бандуру у самого ИванВасильича спионерил! — У кого? — вопросил стажер на свою голову, поскольку Лисиченко явно ждал этого вопроса. — Тю, ты темный! Иван Васильевич, он же Иоанн IV, о котором ты, возможно, слышал в своей церковно-приходской школе. У него еще погоняло Грозный. — Вы украли у царя самогонный аппарат? — Ну не лично у царя, из его винокурни… — пояснил Лисиченко, оседлав стул и укладывая подбородок на его спинку. — Там же дело как было? Уходили мы тогда тихо, через винокурню. Там в подполе тоннель был прорыт почти до самой реки, а уж от речки лесом да болотом к камере перехода. Мы, конечно, торопились, потому шо с Малютой не сошлись характерами, но мимо такого сувенира я пройти не смог. Ивашкин-то винокур рассказывал, шо эту бадейку царю презентовали послы восточные. Но я не особо верю — они там у себя самогонку не варят. Но с византийских времен могло остаться. Ну или взяли с бою где. Короче, вещь ценная и раритетная, так что обращаемся бережно и трепетно и не тупим, стажер! — А как же вы его тащили, да еще и под землей? — спросил Фитц, сосредоточенно орудуя выданной ему ложкой на длинной ручке. — Как-как! Знал бы ты, парень, как я тянул на вот этих вот хрупких плечах каминную решетку из Тюильри… — скорбно вздохнул Лисиченко. — Так она бесполезно пылится в кабинете нашего шефа, а тут для пользы дела тащил… Да и Вальдар помог, не без того… Фитцуильям засопел, пытаясь выловить особенно упрямый клок пены, упорно соскальзывавший с ложки. Он так увлекся этим занятием, что прослушал начало нового повествования. Впрочем, мистеру Лисиченко, похоже, и не нужны были слушатели. Он прекрасно справлялся и с ролью оратора, и с ролью слушателя самостоятельно. Когда лорд Вустер снова прислушался к разглагольствованиям своего пленителя, тот говорил о друидах. — У этих фанатов деревьев и кустарников прирожденный дар создания всяких настоек и наливок. Бузиновка, вересковка, черт-те что еще. — В голосе Лисиченко слышалась ностальгия. — Рецепт бузиновки я тогда вывез из того сопредела, спасибо Годвину, поделился… — А кто такой этот Годвин? Друид? — Ага, недоучка. И еще один юный Пендрагон, вскормленный Мерлином, — отозвался Лисиченко, задумчиво созерцая потолок. — Пендрагоны, они ж как животные из Красной книги — в неволе не размножаются, посему каждый раз поиск наследника превращался в полноценный дурдом. Так вот, Годвин, по версии Мерлина, был следующим после Артура королем Британии. Видел бы ты глаза Морганы в тот момент… Ей богу, бедная тетка только что в буквальном смысле не испепелила всех присутствующих взглядом. Даже самые доблестные рыцари от нее попятились. Да, так о чем это я? О бузиновке! — Это тоже самогон? — спросил Фитци и тут же втянул голову в плечи, ибо оперативник сперва задохнулся от возмущения, а затем обрушил на голову несчастного целую лекцию: — Ты шо ж такое говоришь?! Самогон, шоб ты знал, это такая мутная жидкость из глухой деревни, — втолковывал Лисиченко, активно жестикулируя. — Да будет тебе известно, что роб, а именно так называли друиды сей благородный напиток, был любимым пойлом богов, единорогов, эльфов и прочих фэйри! А король Фаийлинн только бузиновкой спасался от мучившего его сушняка. — Кажется, готово, — перебил оперативника Фитци, покосившись на опустевшую клепсидру. — Ага! Ну-ка, давай вместе… Вустеру выдали пару толстенных прихваток, и вдвоем они оттащили жбан в темный угол к стене. — Ну вот, пускай теперь остывает, — проговорил Лисиченко, щедрой рукой всыпая в емкость полную горсть сероватых лавандовых цветков. — А мы тем временем… Фитци поежился, размышляя, к какой еще работе приставит его этот неугомонный человек. Однако, к его удивлению, на столе оказались миска с остро пахнущей чесноком смесью, каравай серого хлеба, тарелка с соленьями, пара кружек и внушительных размеров бутылка, наполненная золотисто-прозрачной жидкостью с плавающей внутри перчиной и лепестками мандариновых корочек. — Ну шо, Фитци, выпьем за знакомство? — Недрогнувшей рукой Лисиченко щедро набулькал по кружке напитка, распространяющего по комнате резкий запах спирта. — А что это? — спросил стажер, с недоверием глядя в свою кружку. — Это, мой мальчик, то, за чем ты сюда приперся, нарушая законы пары десятков государств, — ответствовал Лисиченко, споро намазывая бутерброды. — Так шо не бойся, сегодня я на тебе эксперименты ставить не буду. Хряпнем лисового напию — и баиньки. Поздно уже, детское время заканчивается. Вустер зажмурился и махом опрокинул в себя содержимое кружки. Рот и горло обожгло, будто огнем. Стажер надрывно закашлялся, разбрызгивая непроглоченную часть жидкости и пытаясь утереть текущие из глаз слезы. В мозгу пронеслась мысль о том, что этот напиток мог бы заменить в средневековых казематах раскаленный свинец. — Дааа, и это наша будущая смена… — Лисиченко сочувственно треснул свою жертву по спине и сунул ему в руку внушительный ломоть хлеба. — Ты закусывай-закусывай, — напутствовал он, снова наполняя кружки. — Во второй раз пойдет легче. Борясь с накатившим головокружением, надежда рода Вустеров взял кружку и обреченно поднес ее к губам. Во рту все еще стоял вкус бутерброда, врученного ему оперативником. Странной намазкой оказалась смесь сала с чесноком и перцем. Пить от такого блюда хотелось зверски, но воды, похоже, в этом подвале не водилось. После третьей кружки Фитци ощутил, как комната уплывает у него из-под ног. Мир поплыл перед глазами, и он, попытавшись пробормотать извинение, уткнулся лбом в стол. Лис неодобрительно посмотрел на лежащее перед ним тело и тяжело вздохнул: — Вот сколько раз я им говорил — не шлите вы ко мне таких задохликов! Этот еще ничего, хоть блевать не начал… — И с тяжелым вздохом принялся споро убирать со стола. Затем сунул за пазуху пару бутылок и оценивающе осмотрел стажера. — Мда… Не Жанна, конечно, но и не Рассел, шо тоже не может не радовать. Утро застало Фитци с гудящей головой, тошнотой и острым желанием немедленно умереть. Разлепив глаза и застонав от резанувшего их солнечного света, Фитц кое-как повернулся на бок, мечтая, чтобы возле кровати оказались позавчерашние остатки минералки. К его удивлению, на тумбочке красовался граненый стакан, наполненный давешней жидкостью. Рядом стояла тарелка с огурцами и лежала записка: «Запомни, паря, подобное лечится подобным. Шо пил с вечера, тем и похмеляйся утром. И обязательно поешь чего-то острого и горячего, как учил нас классик! P.S. Трофей для твоего инструктора стоит в тумбочке. Л.»