По следам прошлого

- Послушай, Соске, я давно хотела у тебя спросить... - Канамэ Чидори, ученица выпускного класса старшей школы Дзиндай, стояла у плиты, спиной к Соске, помешивая что-то на сковородке. На минуту замешкавшись, она повернулась к нему и, смутившись, неловко опустила взгляд. - Твой шрам на щеке... Откуда он? Сагара задумчиво разглядывал пейзаж за окном, и, казалось бы, не заметил вопроса. Чидори помолчала немного, и, еще раз взглянув на него, вернулась к готовке. - Прости, ты, наверное, уже и не помнишь. Зря я спросила. - сказала она чуть тише. Он помнил. Он слишком хорошо помнил тот день. Как бы ненароком коснувшись рукой крестообразной отметины на щеке, Соске встал из-за стола и подошел к окну. Вид открывался донельзя привычный. Все те же потенциально удобные для снайпера позиции не вызывают никаких опасений. В окнах дома напротив подозрительной активности не наблюдается. Люди на улице выглядят вполне дружелюбно. Все чисто. Нет проблем. Пусть это спокойствие и временно, он, Соске, как никто другой знал ему цену. Пока что и он, и Чидори в безопасности, но жизнь научила его смотреть в будущее с осторожностью. Никогда не знаешь, что принесет наступающий день. Нельзя расслабляться ни на минуту. Одна ошибка может стоить жизни, своей или чужой. Таковы жестокие законы его мира. Того мира, из которого он, как бы не хотел, не мог выбраться. Промчавшийся мимо автомобиль поднял на дороге столб пыли и скрылся за поворотом. Едва заметный солнечный блик мелькнул на поверхности оконного стекла. Где-то неподалеку послышался негромкий щелчок. Затвор? Нет, всего лишь защелка на соседском окне. Всё под контролем. Нет проблем. 18 октября 1989 Перевал Саланг, Республика Афганистан "Пятиминутная готовность. Всем занять свои позиции. Атакуем по команде". - голос, совсем тихий, тем не менее не допускал возражений. Для небольшего отряда из десяти человек он прозвучал как благословение с неба. На Панджшерское ущелье спускались мягкие южные сумерки. Перевал Саланг, соединяющий северную и центральную части Афганистана, использовался советскими войсками для поставки оружия и боеприпасов. Если бы не отпечатки тяжелых танковых гусениц на песке и снегу, его можно было бы принять за горнолыжный курорт: холодный, но бодрящий горный воздух, заснеженные вершины, сверкающие на солнце... Но вместо беззаботных отдыхающих за укрытием из придорожных булыжников расположился отряд моджахедов. Среди них особенно выделялся мальчик восьми-девяти лет. Ребенок, тем не менее, вел себя совсем не так, как это свойственно для его ровесников. Сжимая автомат в ещё неокрепших руках, он застыл в ожидании команды, и ничто в нем не выдавало ни волнения, ни испуга. Устройства, названные впоследствии бронероботами, были тогда ещё чем-то из области фантастики, а на поле боя орудовали менее подвижные танки и боевые машины. В расположении моджахедов, в то же время, были только китайские автоматы Калашникова и гранатомёты. Но на своей земле они были дома, и потому, даже обладая техническим преимуществом, советские войска были неспособны захватить инициативу. Боевые действия всё больше приобретали черты партизанской войны, "духи", как их называли советские солдаты, нападали неожиданно, и так же неожиданно отступали. Преследовать их на тяжелых боевых машинах в горах было бы безумством. Да, война кое-чему научила моджахедов. Они были мастерами устраивать засады. И дети в подобного рода операциях стали просто незаменимыми бойцами. Невысокие, лёгкие и ловкие, они могут спрятаться в непосредственной близости от врага и не быть замеченными. Они могут пролезть во все щели и дыры, забраться под кузов вражеского бронетранспортера, подорвать грузовик с боеприпасами под самым носом солдат. Но самое главное - их не терзают сомнения. Дети верят тому, что им говорят взрослые, верят, и выполняют приказы. Им, конечно, тоже страшно, но этот страх иного рода - они боятся не смерти, они ещё не знают, что это, их пугает неизвестность. *** Равномерный гул двигателя где-то в недрах этого смертельного механизма нагоняет тоску. Бронетранспортер медленно и с трудом ползет туда, к перевалу. Только б не заснуть, не отключиться. Откуда-то сзади доноситься непривычно бодрый голос: "Алексей Иваныч, чего задумались? Может что подозрительное на горизонте? Вы не молчите, если что заметите!" Нет, на горизонте чисто. Бесконечность белого снега слепит глаза, безжалостные порывы ветра не дают согреть обледеневшие руки. И это только октябрь! Казалось бы, пора привыкнуть уже, а нет, не смог привыкнуть к этим афганским пейзажам, не смог. Подумать только, уже год на этой проклятой земле, уже год не видел ни края родного, ни родных глаз. А там, далеко отсюда, жена осталась, и дочка. Помнит хоть отца родного-то? Ну ничего, любимая, подожди, скоро, говорят, конец это бесполезной войне, скоро домой поедем. Только перевал пережить осталось, а там - база, согреемся, и в палатку спать. Только вот с перевалом не всё так просто. Сколько уже наших солдат тут погибло! И ведь не только от вражеской пули, от холода погибали, от того, что техника на такой высоте из строя выходит. Нехорошее это место, чует душа беду. Солнце садится, да ещё и тучи скрывают остатки света. Почти ничего не разглядеть, как пробираться-то будем? Эх, застряли мы в горах, серьёзно застряли. Вон там, на горизонте, что там виднеется? Неужели добрались? А нет, пока рано праздновать. Только снег да песок, сколько не вглядывайся. *** Что там на горизонте? Отблески фар? Да, похоже, враг на подходе. Пусть со стороны ничего не заметно, но в один момент отряд моджахедов оживает. Тот же уверенный голос отдает команды одну за другой, и вот уже все бойцы замерли, готовые в любой момент нажать на спусковой крючок. Машины на горизонте приобретают всё более яркие очертания. Через десять секунд они достигнут нужной точки. На дороге их ждет ловушка из противотанковых мин. Когда они сработают, вот тогда прийдет и его очередь. Мальчик-азиат, притаившийся совсем близко к дороге, застыл в ожидании. Он сливается с землей, с дорогой, с камнем, ни один мускул не выдает в нем живое существо. Он сам - как часть того перевала, безмолвного и смертельного. И взгляд его в этот момент так же холоден, как и лед на горных вершинах вокруг. Внезапно тишину нарушает грохот взрыва. Танк, первый в колонне, распадается на сотни пылающих осколков. Сколько внутри было людей? Теперь уже никто не узнает. Грузовик с боеприпасами, шедший вслед за танком, резко тормозит и выруливает на обочину. Лобовое стекло разбито, водитель, похоже, тоже пострадал. Но это не важно. Его цель - следующая машина, бронетранспортер советского производства, БТР-60. Силовое отделение расположено в кормовой части корпуса, там же и оба двигателя. Тяги управления жалюзи, гидродинамическими рулями и дроссельными заслонками карбюраторов - вдоль левого борта. Его задача - проскользнуть под колесами машины в момент торможения, установить взрывчатку и после взрыва добить выживших. Вот и подходящий момент. Тяжелая бронированная машина медленно останавливается, и в эту секунду незаметная неясная тень проскальзывает под кузовом. Ещё секунда - и детские пальцы жмут на заветную кнопку. Ещё одна - и двигатели вспыхивают, обжигая огненной волной солдат, поспешно выпрыгивающих из боковых люков. Подождать пять секунд пока уляжется пыль после взрыва, и нырнуть в обломки разгребая себе путь прикладом автомата Калашникова. Дым застилает взгляд, горло обжигает так, что каждый вдох дается с большим трудом. Мысли путаются в голове, но нельзя терять концентрацию, там, в носовой части БТР, где находится отделение управления и места командира и водителя, там, кажется, есть выжившие. *** Глаза слипаются, отсутствие заслуженного отдыха берет своё. Вон и водитель на соседнем сиденьи отчаянно пытается скрыть усталость. Не хочет передо мной лицом в грязь ударить, а у самого мешки под глазами да уголки губ безвольно опущены. Заметил, что на него смотрю - улыбается бодро так, а сам то уже почти сутки за рулем. Понимаю тебя, друг, тебе бы тоже сейчас не в армейскую палатку хотелось бы и не кашу застывшую от котла отдирать, тебя, небось, тоже ждет где-нибудь мягкая постель и домашний борщ. Эх, в самом деле, чего это я в ностальгию пустился? Не положено солдату на боевом задании борщами да женами голову забивать, а на меня ещё и подчиненные смотрят, командир Алексей Иваныч, чего загрустили? За спиной - десять человек десанта, которые уже почти как дети родные. А на рукаве, в кармане - фотографии смеющейся восьмилетней светловолосой девочки и молодой женщины со смущенной улыбкой и голубыми глазами. И вдруг всё вокруг смешивается, первый в колонне танк разлетается на куски, грузовик, виляя, съезжает на обочину. Засада. В ловушку попали, надо срочно выбираться. Водитель резко жмет на тормоза, но тяжелому БТР-у нужно время, чтоб остановиться. Отвинчиваю люк над головой, но не судьба мне сегодня, похоже, выбраться из своей железной тюрьмы. Сильный толчок бросает меня обратно на сиденье, на несколько секунд теряю ориентацию в пространстве, глаза не видят ничего вокруг, в ушах - шум. Сейчас, секунда, пусть уляжется пыль, и нужно выползать из машины, которая теперь превратилась в горящий ад. В нос бьёт резкий запах паленой кожи, к горлу подступает тошнота. Каждое движение отдает резкой болью, ноги почти не слушаются, позвоночник, похоже, поврежден. Хоть бы глоток свежего воздуха сейчас. А перед глазами, как на зло, стоят смеющаяся девочка и женщина в хлопковом платье. Улыбается так неуверенно, будто спрашивает взглядом: "Ну что, когда домой вернешься? Дочка заждалась". Новая волна боли возвращает к реальности. Ты должен выжить, тебя ждут. Сейчас главное - достать из-за пояса нож и расчистить себе путь к выходу. Осталось чуть-чуть, совсем немного. *** Осталось чуть-чуть, совсем немного, там всего один человек, к тому же он тяжело ранен. Нужно всего лишь подобраться поближе, чтоб не промахнуться, и, направив дуло автомата ему в спину, нажать на спуск. Дышать почти невозможно, ноги еле двигаются. Он поспешил, нужно было подождать ещё, он слишком рано бросился внутрь горящей машины, и теперь судьба жестоко накажет его за эту ошибку. Сознание медленно ускользает, откуда-то сверху срывается горящий обломок корпуса, и, прочертив на его щеке выжженным металлом глубокую горизонтальную полоску, с грохотом падает на землю. Вкус крови во рту. Похоже это конец. Пора отступать, но сил уже нет. Тело не слушается, ноги теряют опору, не желая двигаться дальше, руки, всё ещё сжимающие автомат, не в силах подняться. Сознание окончательно погружается в океан бесконечной темноты. Задание не выполнено? Как это? Что со мной происходит? Такого раньше никогда не случалось. Убийца Кашим не мог ошибиться. Или всё-таки мог? *** Всего пару шагов до выхода, а там - притаиться и ждать, пока наши не подберут. Почти спасен, почти выжил, почти... Но что это? Похоже, рано радоваться. Здесь, внутри горящей машины, есть кто-то ещё. Человек, совсем небольшой, даже слишком маленький для того, чтоб быть солдатом, пробирается к нему сквозь обломки. Ребенок? Откуда? Инстинкт самосохранения снова срабатывает, рука крепче сжимает нож, но ребенок не двигается. Что такое, зачем он остановился? Нет, он просто потерял сознание, весь в крови и гари, он через минуту умрет, если его не вытащить. Мысли приобретают неожиданную четкость, в мышцах появляется энергия для движения. Как бы глупо это не звучало - спасать своего врага, но это будет последнее, что он успеет сделать в жизни. Это единственное, что он может сейчас сделать. Руки в спешке разбрасывают горящие обломки, на пальцах ожоги, чувствительность почти пропала да и координация движений уже никакая. Вот он, уже близко, совсем маленький мальчик. То ли китаец, то ли японец, как здесь оказался? Теперь не судьба узнать. Ещё один рывок, неосторожное движение, и нож, всё ещё зажатый в руке, оставляет на щеке ребенка вертикальную отметину. Прости, малыш, будет тебе сувенир на память. Всё же лучше, чем тут и погибнуть. Потерпи немного, вот уже и свежий воздух, и белый снег. Пылающий ад позади, впереди новый ад - беспощадные дула автоматов, направленные на него. Там, сзади, горят наши машины, вся колонна, никто не уцелел. Здесь, под ногами, на снегу, лежит ребенок. Обострившийся слух улавливает его слабое дыхание и даже стук его сердца отдается где-то внутри головы. Жив, а значит миссия выполнена. Рука нащупывает фотокарточки, спрятанные в нарукавном кармане, хочется последний раз взглянуть на них, но пулеметный залп не дает этого сделать. Земля стремительно приближается но боли уже нет. Осталась только усталость и неясное сожаление: "Прости, что не вернулся". *** "Задание выполнено, отступаем"- всё тот же голос отдает новую команду. Сил нет даже подняться. Перед глазами - труп человека, которого я должен был убить. В одной руке у него окровавленный нож, в другой - какие-то картинки. Вглядываюсь внимательнее: снимок девочки. Почему она смеется? Зачем ему эта картинка? Кровь на ноже, кажется, моя. Кто-то взваливает моё обессиленное тело на плечи, темнота снова застилает взгляд. Помещение наполняет резкий запах лекарств. Похоже, это медпункт, куда доставили всех раненых после задания. Свежая царапина на левой щеке всё ещё болит. Похоже, действительно глубокая. Как так вышло? Почему тот человек не убил его? Зачем хранил бесполезную на войне картинку? Где теперь искать ответы на вопросы, которые возникли, когда он оказался на грани смерти? Наши дни Токио, Япония Сагара Соске, ученик выпускного класса старшей школы Дзиндай, задвинул шторы и отвернулся от окна, облокотившись о подоконник. Канаме всё ещё стояла у плиты, когда он немного неуверенно произнес: - Чидори, у меня есть для тебя один подарок. - Опять, что-ли, твои военные штучки? - с лёгкой иронией в голосе спросила девушка, но любопытство пересилило и, сполоснув руки и сняв фартук, она отошла от плиты. Сагара, немного стесняясь, достал из своей школьной сумки небольшую коробочку, перехваченную красной лентой, и протянул её Чидори. - Надеюсь, тебе понравится - сказал Соске, заметив, как на щеках Канаме вспыхнул румянец. Внутри коробочки было прекрасное серебристое колечко. Тонкий ободок с голубоватым драгоценным камнем. Это было так неожиданно для Чидори, что она даже не знала как выразить своё восхищение. - Спасибо, оно чудесное - ещё больше краснея пробормотала она. Соске такая реакция, похоже, понравилась. - И запомни, чтоб активировать маячок, нужно три раза подряд нажать на камень - с довольной улыбкой подытожил он. Чидори кивнула, но когда до неё дошел смысл фразы, сказанной Соске, она чуть не выронила подарок. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, а потом Канаме громко рассмеялась. - Что случилось, Чидори? Что-то не так? - в растерянности спросил Соске, но Канаме только улыбнулась: - Ты ни капельки не изменился, Сагара Соске, ни капельки!