Кукловод

      Каждую ночь в доме Гилертов, в комнате Елены слышна определенная череда звуков: скрип открывающегося окна (зря малышка Гилберт забывает закрывать его на шпингалет), легкий звук приземления на твердый паркет, затем аккуратные, почти неслышимые для человеческого слуха шаги к кровати, на которой так сладко спит Елена…       Я тихонечко подкрадываюсь к ней ближе. Делаю это каждый раз и все равно вздрагиваю при любом ее движении во сне. Я готова исчезнуть, если она вдруг проснется, но девушка практически всегда только делает какое-нибудь движение рукой или просто поворачивается на другой бок.       Смотрю на тебя и усмехаюсь. Как же можно быть такой милой, черт побери! Такой правильной, некорыстной и доброй. Я злюсь на тебя, потому что мне так далеко до такого эталона, как ты. Да я и не стремлюсь быть похожей на тебя. Меня так раздражает все светлое, что в тебе есть. Наверное, это потому что именно это мне в тебе и нравится. Насколько все противоречиво. Иногда мне кажется, что я схожу с ума.       Убираю прядь длинных каштановых волос с лица и, присаживаясь на корточки перед кроватью, смотрю на твое умиротворенно спящее лицо: идеальные пропорции; красивые миндалевидные глаза, которые сейчас закрыты; тонкая линия губ, к которым я ни разу, наверное, не прикоснусь наяву. Так и хочется увидеть твои страдания. Жажду услышать твои мольбы о пощаде, увидеть глаза, полные слез. Но я еще не решила, какой сценарий сегодня будет самым актуальным для нашего спектакля.       Кошачьей походкой направляюсь к зеркалу, что висит напротив кровати. Долго рассматриваю свое отражение. Торопиться некуда. У нас впереди вся ночь. В стекле я вижу красивое лицо, обрамленное шоколадного цвета локонами; упругая грудь показывается из-под выреза майки; кожаные штаны облегают стройные ноги; шпильки дополняют образ истинной стервы. Ты бы никогда так не оделась, милая.       Вглядываюсь в лицо своего отражения: другой взгляд – более пронизывающий, словно рентген, пухлые губы, которые почти никогда не покидает усмешка. Я готова разбить зеркало – я ни капли на тебя не похожа. Злюсь на тебя, злюсь на себя. А я не люблю злиться, малышка. И ты мне за это сейчас ответишь.       Сажусь в кресло, стоящее радом с кроватью, не отрывая взгляда от твоего лица. Ты переворачиваешься на спину, раскинув руки, и улыбаешься. Ты не должна улыбаться, ты должна страдать, как мучаюсь я. Мои глаза с ненавистью сужаются.       Проникаю в твое сознание. Ты гуляешь по какому-то саду со Стефаном. Вы бегаете и играете в догонялки, прямо как мы когда-то с ним. Я помню то время. Приторно сладкая история повторяется. Резко стираю твое сновидение, от чего ты морщишься. Знаю, детка, неприятно. Да ведь это только начало.       Мы с тобой оказываемся в твоей же комнате. Пусть тебе будет комфортнее на своей территории. Ты испуганно смотришь на меня, широко открыв и без того большие глаза. Твое сердце отбивает чечетку, а кровь бурлит в жилах с неимоверной быстротой – такое желание впиться тебе в глотку, но я с легкостью сдерживаю себя. - Опять ты, - произносишь, сжав зубы. – Почему ты снишься мне каждую ночь? – почти в отчаянье с хрипотцой в голосе шепчешь ты. - Ты красивая кукла. И неимоверно дорогая. А я люблю такие вещи, - отвечаю я, приподняв бровь, и делаю шаг вперед. – Возможно от того, что ты хочешь видеть меня каждую ночь, поэтому я здесь.       Ты отступаешь на несколько шагов и берешь первое, что попалось под руку – книга. Я едва сдерживаю смешок – нет, милая, сегодня мы не будем читать. Нас ждут дела поинтереснее. Подлетаю на вампирской скорости и прижимаю тебя к стене, книга падает на пол. Со злостью сжимаю твои запястья и вижу гримасу, искаженную болью. Но ты терпишь и молчишь. Кажется, пытаешься нанести мне удар коленом, но я удачно блокировала твои обе ноги своими бедрами. Не противостоять тебе сильному вампиру, малышка. - Что ты выберешь сегодня? Будешь бить или… - запинаешься ты и судорожно сглатываешь. - Или что? Ты не договорила, - улыбаюсь я, обнажая свои острые клыки.       Я подношу лицо к твоей шее и чувствую тот родной запах, который я так давно не ощущала, с тех самых пор, как потеряла новорожденную дочь. Ты до сих пор пахнешь топленым молоком, как маленькие дети, Елена. Боже. Закатываю глаза от удовольствия и вдыхаю полной грудью твой аромат. Затем прислушиваюсь, как колотиться твое сердечко, словно молоточек отстукивает в кузнице. Ты вся дрожишь от страха и замерла в ожидании моих дальнейших действий. Извини. Слишком большое искушение. Не сдерживаюсь и впиваюсь тебе в горло. Пару глотков, только парочку…Этот вкус крови великолепен. Он опьяняет, словно глинтвейн студеной зимой путника, пришедшего только что домой.       Что с тобой? Твое тело становится тяжелым, и ты падаешь на меня, теряя равновесие. Подхватываю тебя и несу на кровать. Твои веки еле шевелятся, а цвет лица стал бледным. - Ты быстро слабеешь, Елена, - шепчу я и, прокусив свое запястье, подношу к твоему рту. – Давай же, милая, пей, – ты делаешь несколько глотков, которые восстанавливают твою жизнедеятельность. - Когда-нибудь я смогу тебе противостоять, - уверено заявляешь ты, презрительно смотря мне в глаза.       Ну, это мы еще посмотрим. Выдерживаю твой тяжелый взгляд и резко засовываю руку под шелковые трусики. Ты вздрагиваешь и что-то бормочешь настолько неразборчиво, что даже с моим великолепным слухом ничего не разобрать. Ищу тот центр удовольствия, прикосновения к которому принесут тебе самое неимоверное наслаждение. Нашла. Ты мечешься на кровати от бессилия противодействия и порываешь встать, но я резко фиксирую твои запястья своей свободной рукой. Силы вампира и человека отнюдь не равны.       Твое дыхание становится рваным, а взгляд рассеянным. Язычок шустро облизывает губы, а из уст слышится фраза: - Мы родственницы. Ты не должна…Это неправильно. - А ты не знала, что я не соблюдаю правила. Никогда не соблюдала, - мой голос тоже становится чуть хриплым от возбуждения, которое не прошло мимо меня. Еще бы. Видеть, как ты уповаешь в сладострастии на красных простынях при лунном свете.       И вот ты уже готова сдаться, и тянешься поцеловать меня. Тебе это так сейчас надо. Ведь именно в эту минуту ты так близка к грани, чтобы упасть в пучину фейерверка оргазма. И будь я такой же доброй, как ты, позволила бы тебе получить это удовольствие, но ведь я Кетрин Пирс, которая все делает только для себя и ничего для других. Поэтому я за несколько секунд до финала резко убираю руку, и слышу твой почти животный расстроенный рев. Да, да, малышка, такова жизнь. Мы не всегда можем взять все, что лежит у нас под носом.       Ты все еще тяжело дышишь, по порозовевшей щеке катится слеза. - Не приходи больше. Я ненавижу тебя в моей голове. - Тогда почему ты не пьешь вербену, которая защитит тебя от меня?       Молчание. Вопрос остается без ответа. Противное пикание будильника. Ты резко распахиваешь глаза. Утро. Рассвело. Пустая комната. Белые занавески качаются от ветра. На полу лежит книга.