***
Человек в серой форме имперского офицера с таким же, словно окрашенным в тон кителю, серовато-бледным лицом провожает Лею в просторную каюту и оставляет одну, не произнеся ни слова. Ни вопросов, ни указаний. Лея оглядывается: изящество и вкус на первый взгляд простоватого интерьера навевают уютные детские воспоминания. Она подходит к низкому креслу неопределенной формы и, опустившись в его объятья, устало прикрывает глаза. Тело слабеет, накатывают сонливость, головокружение и привычная легкая тошнота. Лея пытается отвлечься, перебирая в памяти расколотые воспоминания об оставленных друзьях, о погибших на Альдераане родных — всём том, что еще недавно было важно и дорого, а потом вдруг потеряло всякое значение. Лея не слышит шагов, но внезапно ощущает присутствие рядом кого-то большого и мощного, а мгновение спустя на её лоб ложится прохладная ладонь, скользит по коже, поглаживает и перебирает волосы. Сильные, но в то же время невероятно нежные пальцы очерчивают контур губ, ласкают скулы, прикасаются к закрытым векам. Одна часть сознания Леи страстно желает открыть глаза, другая же отчаянно сопротивляется. Лея боится, что, если она обретет способность видеть, ласковая ладонь окажется лишь миражом. Очередным невыносимо прекрасным, но неизбежно коротким оборванным сновидением. Она тихонько вздыхает и почти бессознательно шевелит пересохшими губами, силясь поймать, задержать порхающее прикосновение. В ответ на её несмелое движение пальцы прижимаются к линии рта, требовательно надавливают, и Лея послушно размыкает губы, пропуская внутрь, чувствуя, как ласкающие движения скользят по зубам, языку. Она неслышно стонет, когда жаркая волна прокатывается по измученному телу, заставляя поддаться древним инстинктам и ответить на подаренную ласку. Она охватывает губами пальцы, облизывает теплую кожу, ощущая на языке сладкий вкус корицы и ванили. Потребность в бóльшем заставляет принцессу сделать попытку дотянуться ладонями до незнакомца. Мозг отказывается работать, растворяясь в чувственной неге, и в этот момент Лея понимает, что не может пошевелиться, будто руки не слушаются её. Паника ударяет по нервам, она дёргается, как от пощечины, тщетно пытаясь подчинить собственное тело, ставшее вдруг непослушным. Вторая большая ладонь касается подбородка и жёстко захватывает, сжимая. — Расслабься. Тебе нечего бояться. Голос, низкий, с легкой хрипотцой, кажется смутно знакомым, а сказанная вполголоса фраза наполняет душу уверенностью. Ей ничто не угрожает, она в безопасности, ей нечего бояться. Ласки продолжаются, в простом удовольствии тактильных ощущений растворяются усталость, недомогание, страхи и сомнения. Лея по-прежнему не видит незнакомца, но слышит его спокойное и ровное дыхание. Мышцы, скованные болезненным напряжением, расслабляются, и она обмякает в удобном кресле, отдаваясь воле сильных ладоней, которые продолжают ласкать лицо, шею, постепенно спускаясь ниже. Едва уловимое движение за спиной — и на плечи ложатся руки, которые она узнает сразу. По особенному чувству легкости и изяществу узких ладоней. — Люк, — выдыхает она. — Да, — мягкий голос Люка врывается в разум. — Я здесь, сестра. Она не успевает удивиться, когда в голове разворачивается знание. Люк - её брат. Картинки вспыхивают и гаснут, сменяя одна другую, своей красноречивостью не оставляя сомнений в правдивости этого утверждения. Брат-близнец, тот, с кем они делили начало начал — утробу матери, с кем по замыслу природы должны были идти по жизни рука об руку. Терзающее Лею всю жизнь, с самого раннего детства, чувство потерянности и одиночества обретает новый смысл. — Люк, — Лея хочет сказать что-то важное, но из груди вырывается лишь сдавленный стон. — Люк... Ладони брата разминают шею, плечи, кончики пальцев ласкают ключицы, согревая сквозь тонкую ткань комбинезона, прикасаются к рельефному первому позвонку, массируют, рождая на коже щекочущие мурашки. Она не замечает, как оказывается на ногах — мышцы все также расслаблены, но мужчины удерживают её, сжимая с двух сторон своими телами. Лея забывает всё на свете, знакомые смыслы гаснут, и единственный вопрос, на который она желает ответить самой себе — куда она больше хочет выгнуться. Прогнуть спину назад, подставляя сладко ноющую грудь с затвердевшими чувствительными сосками под властные руки высокого незнакомца, или наоборот, слегка наклониться вперед, прижимаясь ягодицами к изящному гибкому телу брата, безмолвно моля, чтобы ладони Люка гладили, сжимали талию, царапали поясницу и согревали позвоночник. Душное сладкое возбуждение наполняет, растет внутри, грозя вырваться наружу мощным потоком. Пространство вокруг плотно соприкасающихся тел искрит и пахнет озоном. Лея рвано дышит, хватает ртом ставший вдруг густым и тягучим воздух, выгибается, стараясь теснее прижаться к мужчинам, умоляюще стонет — ей необходимо больше, чем почти целомудренные греющие ласки, она жаждет освободиться от лётного комбинезона. — Пожалуйста-пожалуйста... — невнятно шепчет она, не узнавая свой голос, мечется от бессильного желания. Люк кладет ладони на талию Леи, останавливая её хаотичные метания. Незнакомец дёргает вниз молнию, расстегивая комбинезон до пояса, и одним движением разрывает на груди тонкую майку. Сильные пальцы сжимают, слегка выкручивая, болезненно-напряженные соски, и внутри Леи что-то взрывается, разливаясь по венам тягучим блаженством. Внизу живота вспыхивает пламя, тело бьется в судорогах наслаждения, она кричит, срывая голосовые связки, глохнет от собственного крика, и сквозь судороги и красный туман, заполнивший разум, слышит властное: — Открой глаза. Распахнув веки, она встречается взглядом с янтарно-желтым свечением глаз второго мужчины, тело еще вздрагивает, мышцы сокращаются в посторгазменных судорогах, а перед внутренним взглядом уже разворачивается новое знание. Перед ней - Дарт Вейдер, легендарный герой клонических войн Энакин Скайуокер. Её настоящий отец, тот, кто дал ей жизнь. Калейдоскоп картинок снова сменяется, знакомя её с историей прошлого, стирая непонимание, неверие, нестыковки со знакомым ей образом чудовища в черной маске. Она смотрит одновременно и на слайды в голове, и на пламя в глазах. Вейдер отпускает её соски, проводит открытой ладонью по груди, рождая этим прикосновением последнюю затихающую судорогу, и отступает на шаг назад. В этот же момент Люк убирает руки с её талии. Лея стоит неподвижно, даже не пытаясь прикрыть обнаженную грудь, и не сводит взгляда с Тёмного Лорда. — Отец... — едва слышно выдыхает она, понимая, что неотвратимо проваливается в беспамятство. Последнее, что она чувствует — это сильные руки Вейдера, подхватывающие её в середине падения, и рельефные мышцы его широкой груди сквозь тонкую рубашку. Она вдыхает сладкий запах корицы, и сознание гаснет, уступая место спокойному мягкому забытью на границе сна и обморока.***
Сквозь завесу тумана, наполняющего еле теплящееся сознание, Лея слышит приглушенные голоса, чувствует, как её куда-то переносят, освобождают от одежды. Звук льющейся воды, и тело окутывает влажное расслабляющее тепло, а ноздри наполняет аромат экзотических фруктов и ягод. Четыре руки снова гладят, намыливают, растирают, плещут теплой ароматной водой, на этот раз не ограничивая зону прикосновений — Лея чувствует пальцы на спине, шее, ладони скользят по бедрам, массируют щиколотки, проникают между ягодиц, касаются чувствительного бугорка между ног, оглаживают груди. Лея не хочет просыпаться, желая, чтобы сон длился и длился. Когда сознание окончательно возвращается, она лежит на свежих шёлковых простынях, ощущая их ласковую прохладу обнажённой кожей. С двух сторон её согревают два теплых сильных тела, и это кажется единственно правильным положением вещей. Лея открывает глаза и снова видит жаркое золото глаз Тёмного Лорда. Приподнявшись на локте, он с улыбкой изучает её лицо, ощупывает взглядом, словно пытаясь запомнить каждую черту. — Тебе хорошо? — его хриплый чувственный голос вызывает в Лее тёмную душную жажду, еще не оформившуюся во что-то определенное. — Отец... — она протягивает руку, чтобы коснуться его щеки, но он перехватывает запястье. — Тебе хорошо? — повторяет Вейдер с нажимом, и черты лица становятся неуловимо жёстче, а глаза темнеют. Вокруг него закручиваются замысловатыми спиралями потоки Силы. Лея лишь молча кивает, не в силах отвести взгляд, и судорожно сглатывает подкативший к горлу комок. Необходимость — вот имя смутной жажды. Необходимость чувствовать это тело, эти руки, слышать голос и видеть жаркое пламя глаз. — Ты пугаешь её, отец, — голос Люка звучит мягко, а нежная узкая ладонь ложится на живот Леи. Пальцем близнец обводит ямочку пупка и слегка надавливает. Лея сдерживает стон, лишь сквозь зубы втягивает воздух. С трудом оторвавшись от изучающих глаз отца, она слегка поворачивает голову и тонет в глазах брата. На мгновение ей кажется, что в ослепительной синеве радужек плещется бескрайнее сиворийское море. Она прикрывает веки. Слишком много огня. Слишком много воды. Слишком много знаний. Несколько мгновений они молчат, Люк продолжает гладить её живот медленно, словно задумчиво. Сердца синхронизируют свой ритм и теперь бьются в унисон. Тишину нарушает вопрос Вейдера: — Что заставило тебя придти к нам, покинув Альянс? Лея смотрит на него, пытаясь уловить угрозу или недовольство, но видит лишь ленивую заинтересованность. — Я привезла информацию, Лорд... — она замолкает и исправляется: — Отец. Все секретные документы Восстания. Координаты тайных военных баз, описи боевой техники и оружия, имена пилотов и агитационных лидеров, счета, пароли, данные спонсоров. Этого достаточно, чтобы уничтожить Восстание в кратчайшие сроки. Лея переводит дыхание и нервно облизывает губы. Вейдер смотрит на неё, и во взгляде плещется удивление. Ладонь Люка перемещается ниже, и пальцы уже осторожно касаются узкой полосочки волос на лобке. Лея вздрагивает и непроизвольно слегка разводит ноги. — Почему? Она не сразу понимает смысл заданного отцом вопроса, а когда наконец разум отзывается, не знает, с чего начать. Рассказать о том, как во время одной из операций подцепила малоизученный смертельный вирус, который теперь пожирает её изнутри? О том, сколько невыносимо долгих недель провела по госпиталям и лабораториям, где медики безуспешно пытались помочь ей? Или как Мон Мотма, тетя Мон, пряча глаза, сообщила, что Альянс больше не в состоянии выделять средства на препараты, подавляющие развитие вируса в организме, и что Лее необходимо понять и смириться? И как одномоментно лидер Восстания, лицо и душа Альянса, стала для соратников ходячим трупом, приговорённой смертницей, и вся неопределённость лишь в сроках исполнения приговора? — И с этого дня мне начали сниться сны... — Лея не отдает себе отчета, что произносит это вслух. Вейдер удивленно изгибает бровь, смотрит непонимающе. Пальцы брата тем временем скользят ниже, касаются нежной плоти, прижимают и массируют клитор. Лея не сдерживает вскрика, подаваясь бедрами навстречу ласкающей ладони. — Люк! Отец перехватывает запястье брата и отводит его руку в сторону. Лея разочарованно стонет, лишившись сладости прикосновений. Вейдер подносит кисть Люка к лицу, вдыхает запах чуть влажных пальцев и проводит по ним языком, то ли даря ласку сыну, то ли наслаждаясь вкусом дочери. Лея видит, как расширяются зрачки и темнеют янтарные глаза. — Дай ей сказать, — хрипло произносит Вейдер, отпуская ладонь Люка. Юный джедай разочарованно вздыхает, демонстративно закатывает глаза и откидывается на подушку. Вейдер снова вопросительно смотрит на Лею, а она в ответ качает головой и, наконец, произносит: — У меня были на то причины, ми... отец. — ND1465 — вот её причины, — растягивая звуки, с подчеркнутой ленцой произносит младший Скайуокер, и Лея вздрагивает, пытается подняться, но властная тяжелая ладонь отца ложится ей на грудь, не давая пошевелиться. — Экспериментальный вирус? — уточняет Вейдер, обращаясь к сыну. — Ага, — Люк кивает и закидывает руки за голову, разглядывая потолок каюты, словно видит или желает увидеть на его поверхности нечто чрезвычайно интересное. — Смертельный вирус! — выкрикивает Лея, краем сознания отмечая, как надорвано и истерично звучит её голос. — Мне осталось жить от четырех до шести недель. Они не дали кредиток на препараты, теперь вирус распространяется, и процесс уже необратим... На неё вдруг наваливается чудовищная усталость. Невыплаканные слезы жгут глаза, и в конце концов самообладание отступает, сдавая позиции, а горячие капли прочерчивают влажные дорожки на щеках. Лея пытается сбросить ладонь Вейдера, давящую на грудь, но ситх перекатывается на живот, нависая над ней, и прижимает к кровати тяжелым телом. Ладони охватывают её лицо, пальцы грубо впиваются в кожу, причиняя боль. Он скользит губами по её щекам, собирая солёные капли, вылизывает росинки, застывшие в уголках глаз, сцеловывает влагу с ресниц. Требовательно прижимается к её рту, властно раздвигая губы, и Лее ничего не остается, кроме как подчиниться и пропустить внутрь горячий язык, позволяя отцу вовлечь себя в глубокий поцелуй. Он рычит, словно голодный зверь, не отрываясь от добычи, смыкает зубы, прокусывая губу, и слизывает выступившую кровь. Он жадно, с диковатым, животным наслаждением пьет её боль и страх, пока не выпивает до конца, и лишь тогда отпускает и удовлетворенно откидывается на подушки, сыто облизываясь. Лея остается лежать на спине, невидяще глядя в пространство перед собой. Внутри лишь гулкая пустота. Она закрывает глаза. Люк занимает место отца, но ласкает иначе: покрывает легкими поцелуями щёки, глаза, подбородок, согревает дыханием шею, овладевает губами, нежно зализывая оставленные Вейдером кровоточащие укусы. От его прикосновений струится тепло, проникает под кожу, наполняя тело и разум ровным матовым свечением любви и спокойствия. Теперь Лея жадно захватывает губы близнеца, стремясь получить как можно больше любви. Люк - её живой источник. Когда они отрываются друг от друга, Лея чувствует себя заново рождённой. Лея обвивает руками тело брата, благодарно гладит его по спине, трётся щекой, запускает пальцы в волосы, перебирая золотистые пряди, и через некоторое время затихает, уткнувшись лицом в грудь Люка. Отец обнимает сзади, и она снова оказывается между ними. Ей хорошо и спокойно. Мысли текут ровно и плавно, и в них нет ничего болезненного и гнетущего. Мужчины ласково обнимают друг друга, а она наслаждается их теплом, чувствуя наполняющую сердце благодарность за право быть внутри их объятий. Вейдер спрашивает что-то на незнакомом Лее языке, Люк отвечает ему. Смысл короткого диалога остается для неё недоступным, но она не чувствует ни сожаления, ни любопытства. Лея почти проваливается в дремоту, когда вокруг неё вспыхивает сияние и воздух наполняется озоном. Потоки Силы входят в неё и текут сквозь тело, проникая в каждую клеточку, ей становится горячо, но этот огонь не обжигает, а дарит интенсивное мягкое тепло. Она ныряет в него, погружается, позволяет волнам укачать себя, войти глубоко внутрь, в тело и сознание. Она открывается чистому пламени абсолютной энергии.***
Когда Лея снова приходит в себя, ни Вейдера, ни Люка рядом нет, как нет и еще чего-то привычного и, казалось, неизбежного. Перед глазами разворачивается очередное знание: смертельного вируса в её крови больше не существует. Она здорова. И это ничуть не удивляет Лею, лишь наполняет душу безграничной благодарностью. Она встает с кровати, тянется, расправляет плечи и медленно идет к иллюминатору, утопая босыми ступнями в высоком ворсе ковра. Некоторое время смотрит на россыпи звезд, вспоминая Альянс, Хана, тетю Мон, уничтоженный Альдераан. Лишь кадры в голове — не вызывающие никаких эмоций. Словно пламя выжгло не только смерть из её тела, но и лишнее из её души. Дверь бесшумно открывается, и в каюту входит Вейдер, а за ним Люк. Лея улыбается им обоим, ничуть не смущаясь, что стоит перед ними обнажённая. Откидывает прядь волос, упавшую на лицо, и выжидательно смотрит, любуясь мощной фигурой отца и гибким изяществом брата. Вейдер подходит к ней вплотную, кладет ладони на плечи и говорит ровно и спокойно: — Я ещё не ознакомился с информацией, которую ты привезла. Ты здорова, вируса в твоём теле больше нет. Если захочешь покинуть нас и вернуться в Восстание, я отпущу тебя. У ребелей не будет повода обвинить тебя в предательстве. Он смотрит ей в глаза, а Лея чувствует, как начинают сладко ныть губы и жажда наполняет её тело. — Выбор за тобой, Лея, — произносит Люк за спиной. Лея сначала неотрывно смотрит в искрящееся золото отцовского взгляда, потом поворачивается к брату и изучает живую синеву глаз близнеца. — Мой выбор — быть с вами. Моё место здесь, — говорит она уверенно и чувствует, как напряжение покидает Скайуокеров — разом, одновременно расслабляются плечи, а воздух становится ощутимо легче вдыхать. Вейдер обнимает её, запускает руку в волосы, тянет назад длинные пряди, вынуждая запрокинуть голову. Люк гладит спину, поясницу, вычерчивает уверенными пальцами замысловатые узоры на коже, и Лее кажется, что эти следы воспламеняются уже знакомым чистым живительным пламенем. Она льнет к груди Вейдера, касается полуоткрытыми губами его шеи, а когда он наклоняется к ней, на ощупь находит мягкие губы, глотая рвущийся из горла стон. На языке терпкая сладость корицы. На спине сияющие волшебные узоры. Сердца, снова перестроив ритм, звучат в унисон, рождая симфонию первоначальной любви, чистой, словно пламя, и глубокой, словно морская синь. На высоком мягком ворсе ковра переплетаются тела. В Великой Силе соединяются души и судьбы. Ничто во Вселенной не разорвет этой нерушимой связи.