Отпуская руками вечность

Ощущение того, что ты прикасаешься к давно утерянному — это ни с чем несравнимое счастье, полное безграничной благодарности к высшим силам, что оказались столь благодушными и щедрыми и позволили тебе вновь поверить в сказку со счастливым концом в твоей жизни. Нет, не так, это не конец, а только самое ее начало, полное приключений и невероятно добрых ощущений, улыбок и десятков тысяч радостный мгновений, отдающих почему-то неизменной, едва ощутимой горечью. «Совсем как ягодный сок», — думала МираДжейн, рассматривая ночное небо, полное мерцающих бусин-звезд и речных потоков. Где-то вдалеке кричали птицы, испуганные уезжающим гонщиком из «Хвоста Феи», над головой слышалось мелодичное бульканье воды, которое как никогда было приятным и успокаивающим, а за спиной шумела родная гильдия, отмечая очередной большой праздник, без причины и следствия. Он просто был, этот повод отмечать, потому что все были рядом друг с другом. Все поддерживали друзей, разделяя печали и беды пополам на всех. Облокотившись на заборчик, что окружал здание, Мира сделала большой глоток сока и снова взглянула на молчаливое небо, ловя глазами холодный свет от созвездий. Прохладная жидкость приятно холодила горло, на языке оставался привкус ягод, а в голове отчетливо виделся образ плодов, из которого и было сделано угощение. Лисанна, случайно нашедшая этот куст со спелыми, чуть лопнувшими ягодами, набрала целое лукошко для сестры, которая души не чаяла в этом угощении. Чуть улыбнувшись, вспоминая весьма потрепанный, измазанный, но довольный и счастливый вид младшей сестрицы, Мира немного скривилась, ощущая, наконец, ту ложку дегтя, что приходится на любую бочку меда: послевкусие у ягод было весьма странным, слегка горьким и солоноватым. МираДжейн очень не любила этот привкус, он казался ей жестоким и от этого — более обидным. Ведь выпивая напиток, ты его почти не ощущаешь, наслаждаясь сладковатым вкусом лестных ягод, свежестью и приторно-удушающим ароматом, сравнимым разве только что с самими свежими ягодами, такими желанными и любимыми. А то, что оставалось в конце, заставляло неприятно морщиться после, или, что еще хуже, до начала вкушения этого лакомства. Печально вздохнув, девушка откинула со лба прядь волос, выбившуюся из завязанной челки на лбу. Эльфман всегда говорил, что этот хвостик очень милый, но девушке почему-то было с ним неуютно. Словно она все свои эмоции собирала в пучок, оставляя на лице лишь дружелюбность и любознательность. Но это была не вся МираДжейн, а только маленькая часть ее, вершина айсберга, что возвышалась над холодными водами. Саму себя девушка не могла понять: она не хотела быть жестокой, мечтая лишь о мирном существовании гильдии, улыбках друзей и, как ни банально, мире во всем мире. Но что-то грызло душу изнутри, заставляя Штраусс-старшую иногда печально вздыхать у окна и тоскливо наблюдать, как ветер перегоняет пыль с одного края земли на другой, мотаясь между деревьями или стенами домов. Совсем как ее душа в такие моменты. Совсем как горькое послевкусие от сока. Девушка покачала головой и, помедлив, стянула веревочку, что сдерживала челку. Белоснежные волосы тут же потрепал ветерок, словно бы разравнивая их на лбу. Кожа приятно заныла, ведь челку Мира стягивала очень туго, что порой становилось невыносимо больно. Подставив лицо прохладному ночному ветру, пахнущему луговыми травами, Мира невольно вздрогнула, стоило ей только как следует принюхаться к запахам, что витали в воздухе. Это были колокольчики, что так любила Лисанна, ромашки и… полынь, которая едва ощутимо горчила, стоило только набрать полную грудь воздуха. Мира невольно засмеялась, раскидывая руки в разные стороны, и закружилась в вальсе с самим ветром, глядя на бархатный небосвод: эта ложка дегтя везде преследовала девушку, пронизывала ее жизнь и окружающие предметы. Она стала чем-то привычным и таким родным, что исчезни горечь внезапно — девушка опечалилась и скривилась бы уже от приторно-сладкого ощущения, что окружило бы ее.  — Мира! — раздалось совсем рядом, и та невольно остановилась, разворачиваясь на голос. Лисанна стояла рядом с сестрой и счастливо улыбалась, рассматривая спутавшиеся волосы и цветочные узоры на платье. — Все тебя обыскались, идем к нам! — и велело рассмеялась, не в силах сдержать распирающего ее счастья. МираДжейн лишь улыбнулась в ответ, протягивая своей сестре руку, словно приглашая с собой куда-то. Девушки внимательно посмотрели друг другу в глаза, будто приглядываясь — а не отразятся ли во взоре напротив падающие звезды, на которые простые люди загадывают желание?  — Ты распустила челку, — Лис ласково провела по волосам сестры, смахивая с них мелкий мусор, занесенный проказливым ветром. Ответить словами Мира почему-то не смогла. Она хотела что-то произнести, но приятная пустота заполнила ее разум, позволяя лишь счастливо улыбаться и глядеть в темно-синее небо, ловить губами потоки ветра и брызги летящих рек, и понимать, что лишь в одном МираДжейн не желала горечи — в ее чувствах, что были связанны с семьей. Эльфман и Лисанна были единственными, кого не желала терять девушка. Они были как табу, которого ни в коем случае не должны касаться беды и несчастья. И хотя девушка прекрасно понимала, что это не в ее силах — желать подобного, но она старательно молилась глубоко в душе всем, кого только знала, лишь бы все было хорошо.  — Красиво, — спустя целую вечность секунд произнесла Лисанна, улыбаясь теперь как-то грустно, словно бы вспоминая о чем-то далеком и потерянном. Мира прекрасно знала этот взгляд — у ее сестры тоже бывали периоды, когда та безотрывно смотрела в небо и грустно вздыхала, протягивая руки к невозможной синеве. Будто мечтала дотянуться до небесного покрывала, закутаться в него и раствориться в этом цвете, полном безграничного покоя и легкого оттенка грусти. Мира в такие моменты лишь обнимала девушку сильней, как бы прося ее не растворяться, безмолвно успокаивая.  — Да, красиво, — ответила мгновением позже МираДжейн, переводя взгляд от сияющих звезд на сестру. Внутри девушки поднялась непонятная волна чувств, а на душе стало немного грустно, совсем немного, будто бы та самая горчинка, что оставалась после ее любимого ягодного сока, появилась и в ее теплых эмоциях. — Идем? — Мира первой ступила к гильдии, на ходу завязывая челку в привычный хвостик. Мысли сразу же собрались в порядок, а голос сам собой запел какую-то ненавязчивую веселую мелодию, которую сейчас горланили ребята в здании. Девушка счастливо рассмеялась и почему-то подумала, что Лис всегда была похожа на звездочку, такую прекрасную и искрящуюся добрым светов. Но звезды были далеко, и дотянуться до них было невозможно, как и согреть от невыносимого холода и ветра, что царил в вышине. И от этого было чуточку грустно, но Мира лишь мысленно отмахнулась от проскользнувшего чувства: мало ли что принес с собой странствующий ветер, слушающий истории чужих ему людей?.. МираДжейн всегда ощущала, что она получила нечто большее, чем ей отмеренное было судьбой. Но подтвердившиеся опасения лишь больно резанули душу, оставляя после себя невыносимую пустоту и бесконечную печаль, такую далекую и тихую, полную невыплаканных слез, что сейчас собирались сорваться с ясного небесного взгляда девушки. А Лисанна, как и положено звездочкам, светилась магическим светом, плавно отрываясь от мостовой.  — Нет, я не… — девушка попыталась было дотянуться до брата, но лишь рассекла рукой воздух, так как притяжение анимы медленно, но верно засасывало девушку обратно в мир магии. В ее мир. Подчиняясь порыву, Мира поймала своими руками протянутую руку сестры и тихим, тихим и печальным голосом произнесла, силясь улыбнуться так же искренне, как и раньше:  — Ничего. Мы знаем, — на длинные предложения не хватало воздуха, грудь разрывалась от сдерживаемых слез и крика, который просто рвался наружу от горя. Глаза Лисанны расширились, и в них промелькнул страх, боль и недоумение, а слезы стали собираться в уголках глаз, стремясь сорваться на землю. «Не плачь, сестренка», — хотелось произнести МираДжейн, но выходила лишь вымученная улыбка, такая горькая и одинокая. Ведь даже слезы, скатывающиеся по щекам Лис, не касались камней под ногами, поднимаясь за прекрасным светом в холодное, темно-синее небо, где над городом висела воронка анимы. Даже они не могли принадлежать этому миру. Этой Мире. Эльфман протянул свою широкую ладонь к лицу сестры и ласково провел по контуру, смахивая катившиеся слезы. Ему тоже было тяжело говорить, поэтому он немного вернул повисшую в воздухе девушку к земле и коснулся лбом Лисанны, словно бы прося ее задержаться на мгновение рядом; прошептал, не зная, как выразить те эмоции, что были в его душе:  — Прости, что не рассказали о нашей догадке, — и судорожный вдох, будто от сдерживаемого рыдания. Мира также наклонилась к сестре и в последний раз вдохнула аромат колокольчиков, ромашек с поля, где часто любила сидеть сестренка, и полыни, что так сбивала всю сладость аромата.  — Как и наша умершая Лисанна, ты очень добрая, — МираДжейн медленно разжала руки, позволяя аниме забрать самое дорогое, что у нее было — вечность, наполненную счастьем и дружным смехом. Лисанна ошарашено расширила глаза, пытаясь кончиками пальцев зацепиться за опускающиеся руки сестры в белоснежных перчатках, что мелко дрожали от напряжения и эмоций. — Поэтому… больше не заставляй горевать своих настоящих брата и сестру, — Эльфман чуть приобнял Миру, видя, что та еле держится на ногах. Но глаза в глаза, с мягкой, понимающей, горькой улыбкой сестра продолжала смотреть на поднимающуюся вверх фигуру мага.  — Мира! Братик Эльфман! — неприкрытое отчаянье, боль и страх сквозили в голосе Лисанны, но старшая Штраусс все продолжала медленно отпускать руки своего счастья, своей вечности, улыбаясь и глядя в небесно-лазурные глаза, полные слез.  — Возвращайся в свой мир, Лисанна, — это были самые сложные слова в целой жизни для Миры. Она словно пыталась за раз выпить всю горечь и отчаянье своей маленькой сестрички, боящейся взглянуть будущему в глаза. — Передавай привет нашим двойникам! — сквозь слезы прокричала девушка, совершенно теряя четкость картинки и наблюдая за удаляющимся светящимся силуэтом. Лисанна еще что-то кричала, но Мира уже ничего не слышала, упав на колени и горько зарыдав от хлынувших из нее чувств. Челка сама собой выбилась из хвостика и ветер трепал короткие волосы, успокаивая девушку. Ей было больно, чертовски больно и обидно, но в глубине души Мира прекрасно понимала, что все правильно: ведь для нее всегда было привычным чувствовать горькое послевкусие после сладкого сока или запаха. То, сколько счастья Лисанна подарила МираДжейн и Эльфману, было несравнимо с болью, что сейчас испытывала девушка. Мира ненавидела горькое послевкусие. Но при всем при этом она совершенно не мыслила своей жизни без ложки дегтя на огромную бочку меда. И пусть сейчас ей было невыносимо больно, но она знала, что ее любимая Лисанна, светлая сестренка, звездочка, что дарила надежду, будет счастлива в своем мире. А большего МираДжейн Штраусс из Эдораса для счастья и не надо было.