Ревность

Он стоял в темной комнате у окна, наблюдая за яркой ночной жизнью вечно бодрствующего мегаполиса. Непрестанное движение машин и людей, флуоресцентные краски рекламных щитов, силуэты в освещенных окнах напротив. Ему нравилось тут, но иногда настигало щемящее чувство одиночества. Что он делает в этом городе, так далеко от друзей, родных и привычного британского уклада? И почему именно здесь? Бродвей. Ну же, не стоит лгать себе самому. Не Бродвей был его мечтой. Его пребыванию в этом гигантском муравейнике, государстве в государстве, была только одна причина, и она должна была прийти еще несколько часов назад. Ли прилетел на уикенд с очередных съемок, и они хотели провести его вместе. Ричард с самого утра предвкушал неспешную, ничего не значащую болтовню, прерывающуюся такими же неспешными поцелуями и ласковыми прикосновениями. Представлял, как Ли будет заразительно хохотать и смешно жмуриться. Как будет лениво растягиваться гигантским котом у ног, как вечернее солнце будет зажигать золотые искорки в его глазах и освещать широкие плечи, покрытые трогательными веснушками. Ли. Сильный, большой, в то же время совсем мальчишка, смешливый и кокетливый, при мысли о котором что-то болезненно-сладко сжималось в груди. Но Ли не пришел. Ричард прекрасно знал, что это значит, и стоял, замерев, у окна. Ли вернется, конечно. Он всегда возвращается, надо только подождать. Ключ ткнулся в замочную скважину раз, другой, наконец, попал, и дверь открылась. — Не спишь? — мягкий, чуть осипший вкрадчивый голос. Ни следа сожаления. Щелкнул выключатель, свет резанул глаза. — Я ждал тебя днем. — Да, задержался, решили с ребятами пропустить по стаканчику, ну, ты знаешь. Ричард знал. И что на самом деле скрывалось под словами "пропустить по стаканчику" — тоже. Ли нетвердой походкой подошел ближе и Ричарда окатило запахом дешевого вина, парфюма, силикона и чего-то липкого. Не оборачиваясь, он сделал глубокий вдох, ноздри затрепетали, жадно впитывая эту мешанину. — Мы не виделись три недели, Ли. — В самом деле? Поверю тебе на слово, ты всегда был сильнее в подсчетах. Спокойное лицо Ричарда исказилось от злости. Он чувствовал себя глупцом, сентиментальным идиотом. Он мог бы наорать, начать обвинять, швыряться стульями, мог устроить истерику, безобразную сцену, но он, как обычно, промолчал. Ли всегда был таким. Милым, обаятельным, с чуть смущенной ласковой улыбкой и нежными послушными губами. Он легко и просто принимал заботу о себе, даря Ричарду взамен ощущение тепла и дома, но стоило расслабиться и начать привыкать, как Ли пропадал, растворялся в ночи. А когда возвращался, за ним тянулся шлейф низменных страстей, полулегальных клубов и скандальных историй. — У тебя есть выпить? — Ли отходит к барной стойке. Ричард, стараясь не смотреть на него, молча достает бутылку и стакан. — Потрахаемся? - в мутном взгляде Ли мелькает искра, на губах - развязная улыбка. — От тебя смердит, — глаза замечают паскудные пятна на джинсах. — Еще скажи, что тебе это не нравится, — издевательски тянет Ли. Ричарду это не нравится, но так было всегда. Даже в первый раз, в Новой Зеландии, когда он зашел к Эванджелин передать какую-то хрень, и застал не ее, а, как позже выяснилось, ее соседа. Ли собирался принимать душ и не постеснялся открыть дверь в чем мать родила: из всей одежды на нем было только полотенце, переброшенное через плечо. Тогда от него пахло той же смесью алкоголя, сигарет и чужого секса, но Ричард осознал это только через несколько минут после оглушающего оргазма, синхронно настигшего их во время необузданного, какого-то животного соития там же, в прихожей."А ты чертовски хорош, — протянул Ли тоном капризной барышни, получившей долгожданный подарок. — Во всех смыслах." — Думаю, тебе лучше уйти. - Ричарду нелегко даются эти слова, но голос его спокоен и ровен. Они никогда не поднимали эту тему. Бессмысленно упрекать: никаких обещаний они друг другу не давали. Бессмысленно спрашивать, где и с кем был Ли: незачем это знать. Достаточно было того раза, когда он случайно наткнулся на Ли в притоне, торгующем наркотой и мальчиками: Джед решил устроить Ричарду и еще паре ребят экскурсию по злачным местам Веллингтона. Ли, полураздетый, с бессмысленным обдолбанным взглядом и бутылкой какого-то пойла в руке... Когда Ричард понял, что выдал себя с головой, было уже поздно - Ли, оседая на пол, с удивлением вытирал кровь с разбитой губы, а смазливый юный паренек с испуганным взглядом пытался раствориться в полутьме заведения. Так Ричард и узнал, что делает Ли во время своих ночных отлучек. А еще он узнал, что привкус чужой крови во рту во время секса его заводит даже больше, чем запах чужих тайн. Он размеренно сжимает и разжимает ладонь. — Да ладно! Ну же, этого ты ждал... три недели? — Ли, глумливо усмехаясь, начинает медленно расстегивать свои джинсы. Джинсы летят в сторону вместе с трусами, Ли облокачивается на стойку, недвусмысленно выпятив зад, и Ричард, кривя тонкие губы, смотрит на накачанные ноги, покрытые густыми золотистыми завитками волос, на крепкую подтянутую задницу и на засохший белесый подтек, размазанный по левой ягодице. Бешенство переполняет его, заставляя рывком выдернуть ремень из штанов. Хрипло выплюнув «вот блядь», с оттяжкой бьет Ли по подставленному заду. Тот мгновенно трезвеет, но прежде, чем накидывается с кулаками на потерявшего, кажется, рассудок любовника, получает еще один болезненный удар по обнаженной плоти. Со злобным воплем он врезается в Ричарда всей массой, валит на пол, осыпая ударами в отчаянной попытке отомстить за боль и унижение. Ричард перехватывает занесенную руку и с некоторым усилием подминает противника под себя: три года тренировок не прошли бесследно. Он прижимает Ли к полу, чувствуя возбуждение — от короткой схватки, от зрелища поджавшихся после удара ягодиц, от тепла сильного полуобнаженного тела под собой. Ругательства перерастают в бессвязный бред, тычки сменяются поцелуями, такими же крепкими и яростными. Еще пару минут назад он пытался уничтожить своего любовника, но сейчас ему нужно совсем другое - овладеть им безраздельно, подчинить, сделать частью себя. Ричард привычно оказывается сверху, вбиваясь в уже растраханную кем-то (не думать, не думать об этом) задницу до основания, до мольбы, сначала безмолвной, а затем вырывающейся беспомощным всхлипом. Ли бесстыдно разводит колени в стороны, выгибает спину, сжимает крепкими длинными пальцами плечи, оставляя на них следы. Ричард приказывает себе забыть о том, что пару часов назад Ли так же прогибался в грязном подвальном клубе под каким-нибудь полузнакомым пьяным быдлом. Он накрывает губы Ли своими, терзает их до тех пор, пока не чувствует привкус крови. Тогда наступает разрядка, и Ричард тяжело опускается на ковер. — Ты чертов псих, Армитидж, — Ли поворачивается на живот, на заднице расцветают две длинные ало-сизые полосы от ударов ремня, губы распухли от жестоких поцелуев. — А ты продажная девка, Пейс. В этой дырке сегодня сколько хуев побывало? Десять? Я там чуть не утонул. — Не тебе же одному развлекаться. Ричард резко приподнялся на локте и в изумлении уставился на любовника. — Чтоооо?! — С чего Аннабель предложила тебя в этот идиотский спектакль? Широкий дружеский жест? В память о любви? Былой и все еще не погасшей? — Ли злился, это было заметно по сузившимся глазам, но пытался сохранять насмешливое выражение лица. — Ты… — растерялся Ричард, — ты совсем рехнулся?! — Рассказывать сказки будешь своему племяннику. А то я не вижу, как ты смотришь на телок, Рич. Ты, наверное, так и не смирился с тем, что я —- не пышнозадая брюнетка с сиськами пятого размера. Ли криво улыбнулся и попытался встать. Ричард потрясенно молчал, прокручивая в памяти срывы Ли. Точнее события перед ними, на которые Ричард до сегодняшнего дня не обращал никакого внимания и которые внезапно придали всему смысл. Поездка с Люком на лыжах. Вечер в компании старой знакомой. Репетиции, после которых он был способен только на кружку пива с Мактавишем и даже на сообщения отвечать не было сил. Ли устало потер лоб: — Я пойду. Ты прав, поздно. — Вот уж нет. Теперь ты точно никуда не пойдешь. Разве что в душ.