Жарко спать.

Им жарко спать вдвоем даже зимой. Поэтому тяжелые теплые одеяла откинуты на пол, тонкие домашние футболки сняты среди ночи, а окно приоткрыто. Жарко даже нечаянно касаться горячей кожи друг друга, но младший все равно ревностно обнимает своего хёна и жмется к нему, несмотря на недовольство со стороны старшего. Это сейчас он лениво отмахивается от Чжунхона, понимая, что иначе духота его убьет. Утром же, когда станет прохладнее, Ёнгук сам укроет мелкого одеялом и устроит его голову на своем плече. Так было будто с самого начала. Они оба уже не помнят, когда остались на ночь в одной кровати. Односпальной кровати. Вот только иногда старший приходит домой почти в стельку пьяным, чуть не падая, снимает обувь и заваливается спать на диван в гостиной, не пуская к себе ребенка. Потому что знает, что может натворить глупостей. Потому что с недавних пор рассматривает Зело с другого ракурса. Весьма интересного ракурса. Не то чтобы лидеру не хватало женского внимания или интима. Все было, в силу его возможностей. Но этот ребенок не давал ему спокойно жить. Слишком талантливый, слишком энергичный, слишком сообразительный. Слишком красивый. И невозможно не обращать на него внимания. Тем более, когда он каждый вечер приходит с подушкой в руках и нагло двигает Ёнгука к стене, пытаясь уместиться на постели с его-то длинными ногами. А ноги Чжунхона - отдельная тема для старшего. "Издевательство и качественная порнография". Вот что думает лидер, увидев младшего в кожаных штанах. Тот ноет и жалуется, что они к ногам липнут и ужасно неудобные. Бан молчит и делает вид, что внимательно слушает, изучая глазами бедра напротив. Отличные, к слову, бедра. - Хён, ау? - макне машет перед ним рукой и смеется. - Ты совсем не выспался что ли? Ёнгук улыбается сконфуженно и опускает голову, продолжая пялиться, только сейчас уже на щиколотки. И он даже не удивляется, когда однажды понимает, что хотел бы видеть эти ноги на своих плечах. Принимает это как должное. Мучимый совестью, сгораемый от стыда, продолжает мечтать о ногах этого мальчишки. А тот носится по гримерке в расстегнутой рубашке и опять несет чепуху. В конце концов старший убеждает себя в том, что думать в таком ключе о своем одногруппнике - не совсем нормально, но и не запрещено. И поэтому можно пойти в бар, напиться и найти себе девушку на час, имея ее так, как хотел бы поиметь макне. А потом вернуться домой и провести ночь на неудобном диване без объятий Хона. Невозможно терпеть и молчать тогда, когда младший, обнаглев во сне, закидывает на него свою умопомрачительную почти голую ногу. И дышать невозможно. И сердце стучит, словно Гук бежит марафон. Он мягко убирает разомлевшего и теплого донсэна от себя подальше и отворачивается к стене, кутаясь в одеяло. Однако через полчаса снова чувствует на себе конечности Чжунхона. А наутро макне как ни в чем не бывало спросит, как ему спалось. И лидеру придется улыбаться и отвечать, что замечательно. И ничего, что жарко. И ничего, что стояк мешал все утро. Замечательно. Потому что он никогда не напугает своего ребенка непотребными действиями. И к тому же, он взрослый мужчина, потерпит. Все меняется слишком резко, старший не успевает фиксировать события в памяти. Просто теперь Зело спит с ним почти голый. Заявляет о том, что хён очень горячий, раздевается на его глазах до белья и удобно устраивается в чужой постели. И если раньше эта каланча засыпала почти мгновенно, то сейчас подолгу ворочается, не может устроиться под боком старшего и вечно тычется носом ему в шею. Нет, лидер не против. Но лидер немного в шоке. Потому что от этих его тыканий вся спина в мурашках и ладони влажные. Младший требует больше тактильных ощущений. Сам обнимает и трогает. Сам садится сверху и просит Ёнгука. Тот не может поверить ушам, не может осознать, что этот очаровательный ротик только что сказал "Трахнешь меня?" И наконец-то эти великолепные ноги у старшего на плечах. И мальчишеское тело надломлено, будто от боли. И красные искусанные губы шепчут его имя. А сам макне задыхается и стонет, комкая в пальцах влажные простыни. Им жарко спать вдвоем даже зимой. Но по отдельности они больше не спят.