Get up!

Hurrah, my face is golden Hurrah, my blood is red Hurrah, my wine is old Yippie yeah my fuel unlead Hurrah, my time is sold and Hurrah, my face is red Hurra, I hate this song Nephew — Hurra

      Когда-нибудь я буду вынужден сказать тебе всё, что накопилось в глубине души. Обнажиться почти до костей, вывернуться наизнанку, выплюнуть из себя правду, возможно, опасаясь, что она тебе совершенно не понравится. Но пока я могу сдерживаться, я буду молчать.       Ничего удивительного в том, что в нашей жизни нет места сентиментальности. Каждый из нас — убийца: избравший судьбу vault hunterʼа вряд ли может похвастаться, что способен на глубокие чувства. Да и кто бы поверил в такое признание? Мы — хуже животных, нас ведёт жажда крови и наживы, разве нет? Кто из нас рискнёт говорить о своём прошлом, что мы вообще знаем друг о друге? Какие-то несколько фраз, что, по большому счёту, совсем ничего не значат, да ценник, который нам привесили. И вместо того, чтобы делиться друг с другом чем-то глубоким, мы смеемся над количеством ноликов, что приписаны у каждого на плакате…       Когда-нибудь…       То, что назревает внутри, похоже на нарыв, и я не могу сказать, что тебе не покажутся гноем мои слова. Всякое может быть, да и я не ангел, чтобы мои внезапные признания что-то изменили к лучшему. Каждый из нас вдоволь накупался в грязи, и отмыть это не так-то просто. А если уж начистоту — отмыться почти невозможно. К тому же ангелы* на Пандоре тоже изрядно измазаны кровью.       Каждый из нас хотя бы раз был в плену того чувства, когда желание что-либо делать пропадало. В кривом осколке зеркала каждый из нас хотя бы раз видел полностью погасший взгляд и задумывался, так ли уж нереально обойти нью-ю, так ли уж невозможно совершить самоубийство?.. И каждый из нас, безусловно, принимал горько-сладкое лекарство — Мокси, как величайший знахарь этих мест, знает, чем лечить подобную тоску. Кто из нас не чувствовал, как она воссоздаёт то, что как будто бы было навсегда утрачено в недрах бездушной станции «Гипериона»?       А с недавних пор я нашёл ещё одно средство от накатывающей тягучей пустоты, зарождающейся внутри. Но не думаю, что когда-либо смогу получить что-то большее, так что довольствуюсь призраком.       …Знаешь, когда ты вот так застываешь на краю, выпуская Бладвинг, я задумываюсь, а не жаждешь ли ты проверить, соберёт ли тебя нью-ю после этого падения? И почти против своей воли я подхожу ближе, чтобы при случае дотянуться и не дать тебе упасть…       Когда мы встретились впервые, я принял тебя за мальчишку. Рост, телосложение, эта манера прятать лицо… Я понял свою ошибку немногим позже, да и слухи о тебе ходили странные, но всё же от первого впечатления я отделаться так и не смог. Может быть, в чём-то я и прав, ты прячешь где-то глубоко того самого семнадцатилетнего талантливого новичка, до сих пор обиженного на неправедный суд. Разве нет? Когда-нибудь я спрошу. Для этого мне не нужна особая смелость, но необходимо твоё доверие. А я не уверен, что вызываю его в достаточной мере, хотя мы и месим грязь Пандоры бок о бок столько времени.       У меня внутри — клубок противоречий. И я держусь от тебя подальше, предпочитая молча наблюдать. Я сажусь в стороне, ухожу вперёд — делаю что угодно, только бы не дать себе ни малейшего шанса… Сорваться, знаешь ли, было бы хуже всего. Но когда-нибудь то самое, что неуклонно растёт внутри, всё-таки взорвётся, выплеснется, и я никак не смогу остановить этот взрыв, как не умею порой обуздать собственный темперамент, срываясь с места в кулачный бой…       …Ты прицеливаешься и стреляешь куда-то в воздух, Бладвинг, разбрасывая кислоту с крыльев, с клёкотом взмывает вверх. Роланд чертыхается — каждый из нас отмечен мелкими ожогами от твоего питомца.       Целая туча крылатых ящеров падает на нас, а большинство с резкими криками нападает именно на тебя. Роланд активирует турель, но ящеров слишком много, и ты не успеваешь перезаряжать, падаешь на колени, пока я пробиваюсь к тебе, расстреливая тварей из дробовика.       — Вставай! — я поднимаю тебя. Встречаемся ли мы взглядами? Хочется думать, что да.       Застыв спина к спине, мы расстреливаем налетающих ящеров, слушая, как стрекочет турель и смеётся Роланд:       — Смотри-ка, ещё один!..       …Когда-нибудь я обязательно скажу тебе, Мордекай.