Повесть о кошках
Моей бете Азиль, любящей кошек и самураев, посвящаю:)
1. Дело было в марте, - и это много объясняет... Гроза всея Японии, Ода Нобунага стоял у окна с умиленной улыбкой на устах. За окном набирала цвет сакура. В косых лучах восходящего солнца капли росы на набухших бутонах горели рубинами и янтарями. Сердце Нобунаги переполняли покой и благожелательность, и в данный момент - демону-князю менее всего хотелось завоевывать Японию... или мир... или вообще что-либо! Ну, разве только - чье-нибудь сердце... Разрушая гармонию солнечного мартовского утра, громыхнули створки седзи. В кабинет Оды влетела Нохимэ: - Кадзусаноскэ-сама!!!! Я!!! знаю!!!! как нам!!!! победить такэду!!! и кЭнсина!!! И вообще всех!!!!! у меня идея!!!!! такая-я-а-а-а-а-а!!!!!!!!... - Ты это серьезно, Китё-тян? - Вопросил Нобунага, не отрывая укаваенного взора от сакуры. - Нет, блин!!! Шутки у меня такие тупые с утра пораньше!!! - Тут же взвилась Нохимэ, автоматом переключившись из режима «идеальная супруга» в режим «все бабы - стервы, даже если они японки». Нобунага утомленно прикрыл глаза: - Ладно. Благословляю, действуй! Нохимэ радостно взвизгнула, выпалила что-то из разряда «Милый, я тя лю!», и унеслась. Ода даже не оглянулся в ее сторону... а зря! Ибо Нохимэ прижимала к груди - классический некромантский гримуар! Гримуар был переплетен в кожу, подозрительно похожую на человеческую; а свисавший из него ярлычок закладки - раздваивался, подобно хвосту нэкоматы. Судя по обтрепанности гримуара, им не только призывали демонов, но еще и подкармливали их... Пребывай Ода в обычном состоянии духа, - он всяко бы обеспокоился, увидав, к сколь зловещему источнику силы решила прибегнуть Нохимэ. И как минимум, заставил бы ее изложить «идею» во всех подробностях; а как максимум - вообще запретил бы супруге проявлять инициативу! Уж больно темное это дело - черная магия. А если бы Ода знал, что книжку эту - на днях преподнес Нохимэ сам князь Мацунага, известный на всю Японию антикварный пройдоха... Но - повторюсь: дело было в марте! И именно март виноват в том, что суровый Ода Нобунага подпал под обаяние весенней природы и пустил весь ход Эпохи Смут на самотек. Он думал о сакуре и любви, - а подобные фантазии еще никого из великих до добра не доводили! Неудивительно, что Нохимэ, получив полную свободу действий, начала ломать дрова через колено... Сперва обоняние демона-князя оскорбил нехороший запашок, поползший по этажу. Пахло одновременно и палёным волосом, и скончавшейся в холодильнике мышью (мышь, судя по аромату, умирала долго и мучительно). Затем до слуха Нобунаги донеслись мрачные завывания, исходившие из покоев его супруги. Завывания скоро стихли, сменившись топотом, скрежетом дверей и руганью. Ругались Нохимэ и Акэти; причем оба использовали столь непарламентские выражения, какие не всякий буракумин позволит себе произнести. Зазвенела разбитая посуда: ссора приближалась к апогею со скоростью цунами, неотвратимо несущегося к берегу... Ода поморщился и собрался уже пойти да разнять скандалистов; но тут - что-то грохнуло, кто-то дико взвыл, потом взвыл еще раз... И - всё стихло. Мир вернулся под своды замка. Ода облегченно воздохнул и вновь уставился за окно. Теперь его внимание привлек танец двух бабочек над клумбой с ирисами. Пестрые крылышки трепетали в ритме совершенно бешеном: так колотится сердце влюбленного, не уверенного, ответят ли ему взаимностью... 2. - Где она?! - Под лавкой... вроде бы.... - Да?! А по-моему - это просто тень так легла... - Вы - мой господин, Юкимура-доно, вам виднее! - Хм... Просто мне показалось, что она шмыгнула не под лавку, а за печку... - Позволю себе заметить, данна, - Такэнака-доно как-то рассказывал, что христиане - рекомендуют креститься, когда кажется! Говорят - очень эффективно! - Хорош язвить уже! Тоже мне ниндзя, кошку поймать не может! - Вот именно! - Уязвлено заявил Сарутоби Саскэ. - Я - ниндзя, а не... не зверолов! И я тренировался на людях, а не на кошках! - Ну дык - представь себе, что это не кошка, а человек! - Хохотнул Юкимура. - И вперед с песнями! - Угу, как же! Да столько, сколько эта прокуда нам уже навредила, - никакой человек не напакостит... - Так! Всё! - На правах командира Юкимура решительно оборвал препирательства. - Я стопудово ее засек! Видишь щель между корзинами и стойкой для бутылок? - Ага... - Дак вот, там сейчас что-то шевельнулось! Ты точно запер Мируку в чулане? -Зуб даю! -Ну, тогда... В атаку-у-у-у-у!!.. 3. Для понимания сути вышеописанной сцены требуются кое-какие пояснения: Кошка забрела в усадьбу Такэды Сингэна аккурат вчера. Была это очень славная кошечка, небольшая, гибкая, с гладкой аспидно-черной шерстью, янтарными глазами и розовым носиком. Вообще-то должность придворной кошки в Каи преданно исполняла Мируку, огромная лохматая пятицветная зверюга, вывезенная с Карафуто несколько лет назад. Но прибившаяся ко двору черная котейка выглядела настолько обездоленно, что у Юкимуры с Саскэ по молодости не выдержало сердце: Такэда-сама, ну что уж мы, вторую кошку не прокормим?! В течение первого часа черненькую пришелицу было не видно и не слышно. Но потом... Сперва пострадала библиотека. Юкимура, заглянувший туда в поисках очередного мануала по бою на копьях, обнаружил, что книги сброшены с полок и валяются на полу, топорщась страницами. Равно и тубусы с манускриптами были вскрыты, а хранившиеся в них рукописи лентами раскатаны по всему помещению. Бумажных клочьев, слава богу, нигде не виднелось, но на многих переплетах и на крышках тубусов остались следы от кошачьих зубов и когтей... Натурально, на месте преступления Чернушку никто не видел. Однако образовавшийся в библиотеке кавардак сразу отнесли на ее счет, ибо Мируку, во-первых нянчилась с котятами, а во-вторых - за ней подобного сроду не водилось. Но, поскольку ни одна книга или рукопись особо не пострадали, народ отнесся к проступку кошки с юмором. - Какая интеллигентная зверюшка к нам приблудилась! - Посмеивался Юкимура, расставляя книги по полкам. - Все кошки ходят в лоточек с газеткой, а нашей - подавай серьезную литературу! - Ни-ч-черта не понимаю! - Досадовал Такэда, скатывая манускрипты в трубочки. - Ладно, если бы она кухню или погреб раскурочила, - а то ведь библиотека! И не порвала, не нагадила... читала она их, что ли?! Вентиляционные продухи в библиотечной комнате заделали более частыми и прочными решетками, в дверь врезали новый замок. А вскоре - повар много лет верой и правдой служивший клану Такэда, выполз из кухни на подгибающихся ногах, такой бледный, словно узрел воочию любимую тещу, восставшую из могилы: - Н-не пойду!! Н-не могу я туды пойтить, Такэда-сама!! Что хотите, делайте!! Рубите меня прямо щас своим топором, - а я не пойду!! Такэда, заценив градус бледности повара, быстренько оттеснил от кухонной двери шустрого Юкимуру. Взял наперевес свой знаменитый топор, и мужественно шагнул туда первый... Широкий кухонный стол был покрыт идеально ровным слоем муки. На ее белом фоне - зловеще пылали кроваво-красные мазки, как если бы ребенок, не умеющий писать, пытался изобразить буквы или иероглифы. Такэда с содроганием прикоснулся к одному из символов, и поднес палец к носу... слава Богу, это была не кровь, а всего лишь томатная паста. Приглядевшись, самурай заметил, что красно-белая графическая композиция, испохабившая стол, - местами нарушалась отпечатками кошачьих лапок... Такэда провел ладонью по лицу, снимая напряжение. Ошеломленно прошептал: - Ересь какая-то... Но после данного происшествия - никаких мер воздействия к Чернушке не приняли, ибо вина ее была не столь очевидна, как в случае с библиотекой. Да, кошкам нравится шуршание бумаги, и под эту марку с Чернушки вполне могло статься переворошить Сингэнов книжный фонд... но - рисовать??? на столе???? Да ну вас, право!! Кухонный инцидент списали на чьи-то дурацкие шуточки (Юкимура с горящими глазами поклялся выяснить, чьи именно, и наказать шутника соответствующим образом). Стол вымыли. В повара влили стакан сакэ с валерьянкой и уговорили приготовить уже хоть какой-нибудь обед. Сарутоби Саскэ вызвался переночевать на кухне, дабы исключить повторение возмутительной выходки. Ему радостно разрешили (и назавтра - недосчитались свиной рульки, связки вяленых лещей и двух бутылок сакэ, но это уже совсем другая история...) После Такэды и повара, третьим пострадавшим стал Юкимура. Случилось это уже вечером. Юкимура, умотавшийся на тренировке, заполз к себе в комнату, плюхнулся прямо на пол, зажег лампу... - АААААААААААААААААААААААА!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!.... Народ, сбежавшийся на крик, увидал такое, что с лица сбледнули все. Юкимура сидел на коленках с убитым выражением лица и такой прямой спиной, как если бы он проглотил одно из своих копий. Сидел он - внутри нарисованного на полу круга, по краю которого шли черные письмена, не похожие ни на один алфавит мира. Пересекающиеся линии, вписанные в круг, зловеще складывались в подобие пентаграммы... - Сатанисты!!! - Некроманты!!! - Черная магия!!! - запаниковал народ (достаточно просвещенный Такэнакой Хамбэем, который любил для успокоения нервов почитать на ночь гайдзинские ужастики, а потом охотно делился этой макулатурой как с союзниками, так и с врагами). - Мне-то теперь что делать?! - Взвыл несчастный Юкимура; бесстрашный на поле боя, он, как и многие жители средневековья, был крайне впечатлителен в плане всего, что связано с астралом. Грозный Такэда Сингэн широким плечом раздвинул собравшуюся у дверей толпу. Неустрашимо шагнул в комнату, склонился, пытаясь вчитаться в зловещие знаки, плохо различимые в мерцающем свете лампы... И - грозно рявкнул: - Колдовство - действует лишь на того, кто в него верит! Юкимура!! Ты - веришь в колдовство?? - Н-нет, Ояката... - Веришь или нет?! - Нет, Ояката-сама! - Веришь??! - НЕТ, оЯката-сама!!! - Веришь??!?!?!?! - НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ, оЯката-сама!!! - Юкимура??!! - Ояката-сама!!! - ЮкимураааАААААААААААААА!!! - ояката-самааааааааааааааа!!! Такэда перестал орать, удовлетворенно хмыкнул и спокойно сказал: - В таком разе - выходи из круга, и двигай за мной. Я уезжаю к Маэде-доно на военный совет на всю ночь, и мне нужен сопровождающий. Граждане, пол, пожалуйста, помойте! Не бойтесь, это обычная печная сажа! Вот так, благодаря самурайскому духу Тигра из Каи, очередной инцидент был разрешен. Но... Но Такэда Сингэн никому не сказал, (а слуги, замывавшие пол, за болтовней не заметили), что по краям несуразной пентаграммы, намалеванной в комнате Юкимуры, - он заметил маленькие кошачьи следочки... Поездка к Маэде прошла штатно, и утром следующего дня Сингэн с Юкимурой благополучно вернулись домой. Юкимура тут же помчался в тренировочный зал. Сингэн поднялся к себе... Спустя минуту - Каю потряс вопль такой силы, что в деревне на домах встала дыбом солома, покрывавшая крыши. А от крепости использованных выражений с сакуры по всей округе осыпались бутоны, так и не успевшие распуститься... - ЮКИМУРААААААААААА!!!!!! САААААСКЭЭЭЭ!!!!!!!!... - Возопил Такэда, когда у него иссяк весь запас матерщины и волей-неволей пришлось перейти на цензурный лексикон. - ОБА!!!!! СЮДА!!!! НЕМЕДЛЕННО!!!!!!! Заявленные Юкимура и Саскэ - казалось, телепортировались к дверям покоев Такэды. Хозяин покоев был страшен: по красному меху на шлеме скачут злые электрические искры, и в глазах пылает адское пламя. - поймать эту тварь!!! сейчас же!!! и утопить!!!! к чертовой матери!!!!! -Э-э, Ояката-сама, вы про Чернушку? - Рискнул уточнить Юкимура. - А что она такого натворила? С тяжким вздохом Такэда Сингэн отступил в сторону, пропуская парней в свою комнату. В комнате творился караул: Тетради, в которых Такэда вел разнообразные записи как бытового, так и мемуарного характера, - валялись на столе раскрытые; из некоторых явно вырвали страницы. Тактические карты, обычно спрятанные под замок, устилали весь пол. На полу же белели многочисленные листки для записей, покрытые какими-то дикими каракулями. Пустая тушечница лежала на боку, заливая столешницу черными слезами. И в довершение - виновница погрома сама же расписалась в собственном преступлении, запятнав испачканными в туши лапками - листы дорогой бумаги для поздравительных писем. Следочки были мелкие, едва ли в половинку мощных лап Мируку... Обалдевший Юкимура шагнул вперед, - и чуть не грохнулся, поскользнувшись на валявшемся на полу карандаше. Карандаш был безобразно изгрызен, и с обломанным грифелем. - Налюбовался?! - Прорычал за плечом юноши разъяренный Такэда. - А теперь - марш ликвидировать эту дрянь! - Но, Ояката-сама... Это же все-таки живое существо! Зачем сразу - топить-то?!.. Глаза Юкимуры наполнились слезами. Саскэ тоже многообещающе хлюпнул носом. Такэда Сингэн снял шлем, швырнул его черезо всю комнату на кровать, и устало сказал: - Можете не топить. Можете порубить ее на фарш. Или ободрать на шапку. Или отвезти ее в столицу и подарить самой красивой гейше... Делайте что хотите, - но чтобы через час её тут не было! ...Вот так Санада Гэндзиро Юкимура и Сарутоби Саскэ оказались втянуты в охоту на кошку! 4. -... в атаку-у-у-ууу!!!!... И они ринулись в эту самую атаку: плечом к плечу, действуя дружно и слаженно, как всегда в бою... Юкимура и Саскэ не учли лишь две вещи. Во-первых, дело происходило не на бескрайнем поле боя, а в тесно обставленной кухне. И во-вторых, им противостоял не хитрый Уэсуги Кэнсин или несгибаемый Ода Нобунага... Их противником была кошка! На дикой скорости вылетев из-под лавки (да, Саскэ оказался прав, а Юкимура ошибся, но дело это не спасло)... итак, вылетев из-под лавки, кошка заметалась по кухне чудовищными зигзагами, роняя, рассыпая и разбивая все, что попадалось на пути. Парни носились за ней, довершая разгром. В запале битвы Юкимура едва не наступил ей на хвост, - и запрыгал на одной ноге, зажимая ладонью глубокие кровавые царапины, протянувшиеся по всей икре. Потом Саскэ почти поймал эту сКОТину за заднюю лапу, - но тут же в запястье ему вонзилось неописуемое количество когтей и зубов. От боли и досады синоби завопил так, что перепуганная кошка таки сообразила, где дверь, и вылетела в нее подобно черной молнии. Юкимура и Саскэ, - запыхавшиеся и окровавленные, - вывалились следом: - Где она??!! - Без понятия... Парни оглядели двор. Сакура, другая сакура; клумбы, прудик, амбар, сарай, еще сарай... Искать здесь маленькую черную кошку можно было до скончания века. - Уф! - Юкимура первый принял единственно верное решение. - Всё! Перекур! Ежу понятно, что так мы ее в жизни не словим. Садись, Саскэ-кун, будем разрабатывать новую стратегию! - За стратегией - это к Уэсуги-доно... - Буркнул ниндзя. - Yo, guys! - Жизнерадостно раздалось из-за окружавшего усадьбу забора. - Wassup, bro? Что за дурдом у вас творится с утра пораньше? - О, ками... - вздохнул Юкимура. - Только гостей нам сегодня не хватало... Здрасте, Датэ-доно, Катакура-доно, заходите, пожалуйста! 5. Узнав суть свалившейся на Каи проблемы, Датэ Масамунэ долго смеялся. А когда узнал, каким способом Юкимура и Саскэ пытались оную проблему разрешить, - расхохотался так, что едва не потерял повязку с глаза: - Are you really crazy, guys?! Да кто ж так кошек-то ловит? Её надо просто подманить на приманку... - На приманку?! - Yeah, some of рыбки, или мяска, или еще чего-нибудь вкусненького! И тогда она к вам вприскочку примчит! - Мое почтение, Датэ-доно, Катакура-доно... - К гостям вышел Такэда Сингэн, усталый и весь какой-то замороченный. - Похоже, боги прокляли мой дом, наводнив его кошками... - О! А мы к вам как раз по этому вопросу! - Радостно объявил Датэ. - Катакуре-доно нужна хорошая мышеловная кошка для сторожки в его саду! Помните, вы обещали нам котеночка от Мируку? Такэда залпом хватил чашку сакэ и тут же налил по второй: - Катакура-доно, простите, я запамятовал: вам нужен был мальчик или девочка? Но Кодзюро - совершенно восхищенным взглядом безучастно взирал в пространство. Наконец он разомкнул уста, поднял руку и, ткнув пальцем куда-то за спину Такэды, - выдохнул: - Этого хочу!!!.. Обернувшись в указанном направлении, народ увидел белоснежного котика, мирно дремлющего на перилах. - Да откуда же они, черти, набежали?! - Возопил Такэда. - Забирайте, Катакура-доно! И вообще, можете забрать всех тварей, которых найдете в моем доме, при условии, что они мурлычут! А я вам за них еще и приплачУ!... 6. Юкимура и Саскэ приняли к сведенью совет Датэ, и взялись за дело, как только проводили гостей. Они перепробовали несколько видов приманки. Чернушка сломалась на копченом лососе... Теперь она сидела в просторной птичьей клетке, с урчанием дожевывая оного лосося. Желтые глаза ее грозно сверкали из-за прутьев, обещая поймавшим ее парням - вечное посмертье в великом лотосовом аду, в хлам убитую карму и прочие неприятности. А Юкимура и Саскэ - смотрели на Чернушку, и решали, что с нею делать... - Топить не будем! - Стоял на своем Юкимура. - И вообще убивать не будем! Это не по-человечески... - Может, подарим ее кому-нибудь? - Предложил Саскэ (грустно наблюдающий, как вкусненький лососинный хвостик исчезает в кошачьей пасти). Юкимура подавленно помотал головой: благодаря плодовитой Мируку, все их соседи уже давно были обеспечены кошачьим поголовьем на год вперёд. - Смотри-ка, - рассеянно промолвил Саскэ. - а у нее, оказывается, ошейник! А я и не заметил.... Юкимура наклонился к клетке. Тут же шарахнулся назад, уклоняясь от стремительного удара когтистой лапки, просунутой сквозь прутья. Но главное он успел разглядеть: шейку кошечки охватывал темно-бордовый бархатный ошейник, почти не различимый на черной шерсти. - Ха! Так это же меняет все дело! Получается, что она - чья-то! Я знаю, что делать! Мы развесим объявления! - Объявления?! - Ну да! Напишем, что нашлась красивая черная кошка в бордовом ошейнике, отдадим бесплатно хозяину или в хорошие руки! - И расклеим по всем придорожным столбам? - Иронично вопросил Саскэ. - Отлично, данна, я попрыгал за бумагой и кистью! Сколько тысяч экземпляров надо?! - Да не заводись ты! Будем клеить только около харчевен, лавок и храмов, где больше всего народу пасется! Нам надо-то - от силы листков двадцать!.. Так они и сделали. А под вечер в Каи заявился Ода Нобунага. 7. Против своего обыкновения князь-демон прибыл в гордом одиночестве. Лучи заката играли янтарными бликами на его доспехах, уподобляя Нобунагу ожившей бронзовой статуе, невозмутимой и несокрушимой. - Мое почтение, Ода-доно. - Вежливо поприветствовал Такэда Сингэн своего врага через смотровое оконце в воротах. - Какими судьбами в наше захолустье? - Я по объявлению... Это ведь ваше? И он продемонстрировал Такэде листок с примитивным рисунком черной кошки и стайкой иероглифов. Такэда - сперва обалдело вытаращил глаза (ибо Юкимура и Саскэ не посвятили его в свой план). Но, поскольку упомянутые молодые люди тоже крутились поблизости, непонятки тут же разрешились. Юкимура вынес клетку с Чернушкой и вручил Оде. На сердце у юноши было невесело: такую потешную кошечку - и отдаем лютому узурпатору и тирану; а вдруг он над ней будет опыты ставить?! Узурпатор и тиран поднял клетку к себе на луку седла; отпер дверцу, бесстрашно вытащил оттуда кошку и самоубийственно пихнул ее за пазуху. Юкимура и Саскэ застыли в ужасе, готовые увидеть, как через пролом в Одиной кирасе сейчас вылетит его сердце, вырванное кошачьими когтями... Вылетит и шлепнется в придорожную пыль, роняя багряные капли... Обошлось без расчлененки. Ко всеобщему изумлению, кошка повозилась минутку за пазухой у Нобунаги и успокоилась, - видать, пригрелась. Ода вернул клетку Юкимуре: - Покорно благодарю вас, Юкимура-доно. Такэда-доно, рад был вас лицезреть. Счастливо оставаться! Демон-князь стронул коня с места и эпично поехал в закат. - Ну, надо же! - Хмыкнул ему вслед Такэда. - Я и не знал, что он тоже кошатник! 8. - Вот мы и дома... С этими словами Кодзюро бережно опустил белого котика на пол своей комнаты. Котик, задравши хвост трубой, прошествовал к токонома и свернулся калачиком под гравюрой с глициниями (выглядя при этом кавайно до безобразия). Кодзюро умилился и почесал коту за ушком: - Как же мне тебя назвать? Снежок? Белянчик? А, ладно, это не к спеху... А вот что к спеху - так это покормить тебя. Ты ж, поди, голодный? Котик вежливо, но однозначно отказался от пригоршни свежей плотвы, мясных обрезков с кухни и прочих традиционно-кошачьих, по мнению Кодзюро, яств. Зато он охотно стрескал пару рисовых колобков, после чего утянул с тарелки хозяина ломтик копченого угря. Кодзюро в сотый раз за день почесал коту за ушком... Потом Катакура отправился по бесчисленным делам, возлежавшим на нем как на Правом глазе Дракона (плюс еще и - сельское хозяйство!). Но за всеми хлопотами, спорами и суетой Кодзюро грела мысль о том, что дома его ждет маленькое, очаровательное и крайне нуждающееся в нем создание... 9. А посередь ночи Кодзюро проснулся от того, что по нему ходили ногами.... э-э, в смысле - лапами. Белый котик прозяб, и в лучших традициях кошек решил обратиться к самой удобной и безотказной грелке в мире: своему хозяину. Теоретически хозяин ничего не имел против. Но на практике дело осложнил тот факт, что Катакура привык спать исключительно на боку. И вот теперь котик усердно топтался по его ребрам и бедру, тщетно пытаясь выбрать местечко помягче. Кодзюро сперва пошел на поводу у питомца, улегшись на спину. Через пару минут - кот сладко дрых на животе самурая (тоже не Бог весть какая мягкая лежанка, но - все лучше, чем костистые бока!). Кодзюро же - таращился в потолок, не в силах заснуть в непривычной позе. Промаявшись с полчаса, он принял компромиссное решение: перевернулся-таки на бок, затащил кота под одеяло и прижал его к груди. Последовала короткая возня, в ходе которой кошачий хвост непонятным образом очутился на подушке. Но самурай предпочел стерпеть легкий щекот в области щеки - ради того, чтобы, наконец, уснуть... 10. Утром Кодзюро разбудили нежные лучи мартовского солнышка, - и столь же нежное ощущение щекотки. Самурай провел по лицу рукой, смахивая разметанные пряди длинных светлых волос... Примерно через секунду Кодзюро осознал, что под боком у него пригрелся - отнюдь не кот! Словно ошпаренный, Катакура стреканул из-под одеяла по направлению к верному мечу. Рванул клинок из ножен, встал в боевую стойку и только тогда рявкнул: - Ты что здесь делаешь?!?!... Акэти Мицухидэ, ошарашенный столь бурным пробуждением, - сел на постели, машинально подбирая одеяло под себя. Не обратив внимания на взлохмаченного Катакуру, принялся изумленно разглядывать собственные руки. Потом вдруг начал лихорадочно ощупывать лицо и уши. Рот его при этом стремительно растягивался в безумно-радостной улыбке: - Кодзюро-доно!!.. У тебя есть зеркало?!.. - Чево-о?!?!?! Какое тебе еще зеркало?! А ну, вылазь из моей постели, ЖИВО!!! - Да легко! Благо я не сам туда залез! - Охотно вскипел Мицухидэ и отшвырнул в сторону одеяло. Кодзюро увидел... впрочем, будем справедливы: ничего он толком в такой запарке не разглядел, - а лишь отметил тот факт, что под одеялом Акэти обретался без ничего. - Закройся, придурок! - Завопил Кодзюро, целомудренно отворачиваясь. Мицухидэ послушно повалился обратно и задрапировался в одеяло. - Не очень-то и хотелось! - Заявил он, не уточнив, однако, чего именно ему не хотелось: попасть в постель Катакуры, или - покинуть ее. - И не ори, как потерпевший, пока сюда не сбежалась вся армия Датэ! - Откуда ты вообще взялся?! - Прошипел Кодзюро, сделав поправку на хорошую слышимость, обычную для хрупких японских домов. - Ты что, окончательно сбрендил?! Хочешь, чтобы Датэ-сама отправил тебя в Овари в виде мясной нарезки, а Ода потом навертел из тебя роллов?! -О-о, Кодзюро-доно! - Серые глаза Акэти так и заискрились традиционным его ехидством. - Значит, лично вы - совершенно не против моего присутствия в вашей спальне?? И лишь возможный гнев наших даймё останавливает вас??? - Иди ты нафиг! - Прорычал Кодзюро (насколько возможно рычать шепотом). - Я вчера домой привел не тебя, а - кота!.. Кстати, где он, чтоб ему провалиться?!?!.. - Кодзюро-доно! - Мицухидэ заломил руки в изящном выражении мольбы: - Я тебе сейчас все объясню! Только сперва - дай мне хоть какое-нибудь зеркало, именем пресветлой Аматэрасу тебя умоляю! Хочу воочию убедиться, что у меня нет усов, и уши - не острые! 11. - ...я понятия не имею, где Нохимэ раздобыла тот гримуар, но когда узнаю, - то в щепки разнесу тот притон чернокнижников! В общем, она там вычитала заклинание, которое позволяло человеку превращаться в кошку. И тогда у нее родилась идея: превратить надежного человека и заслать шпионить в стане врага! - А в качестве подопытного - она, разумеется, выбрала тебя. - Сочувственно кивнул Кодзюро, памятуя, что с сумасшедшими следует разговаривать вежливо и ни в чем не перечить (Акэти же, судя по тому, что он молол, - свихнулся окончательно и бесповоротно). - Ну, не совсем. - Усмехнулся Мицухидэ. - Выбрать-то она меня выбрала, только моего согласия не спросила! А мне как-то не улыбается ловить мышей и орать на луну! Короче, мы с ней сцепились, и... Я сам не понял, как, - но заклинание шарахнуло по нам обоим. Она, когда сообразила, что произошло, - дак чуть глаза мне не выдрала! А потом все-таки умчалась из Овари воплощать свой шпионский план... - ... и направилась в Каи. - Договорил Кодзюро. Сопоставив рассказ Мицухидэ с кое-какими событиями вчерашнего дня, самурай в смятении пришел к выводу, что Акэти - видать, рехнулся таки не до конца. - Совершенно верно, Катакура-доно. А я последовал за нею... - Зачем? Мицухидэ пожал голыми плечами: - А что мне еще оставалось делать? Как расколдоваться, я не знал. Вот и решил держаться поближе к ней. Понадеялся, что когда она будет превращаться обратно, - то и мне перепадет... - Н-да, неплохо вы там в усадьбе Такэда потусили! - Фыркнул Кодзюро. - Она тусила, а я - так, в уголке сидел... - Отмахнулся Мицухидэ. - Перевернула она Сингэну сперва всю библиотеку, а потом и его кабинет; всё секретные записи искала... Да только она не учла, что кошка - зверь, к шпионажу не приспособленный: в пасти документы не утащишь, а копию сделать - тем более не получится, чем писать-то? Рук же нету... И Акэти, прервав рассказ, с нескрываемым удовольствием вновь воззрился на собственные кисти - узкие, долгопалые, схожие с трогательными кошачьими лапками разве что остротой ногтей. Кодзюро поймал себя на том, что - тоже, как завороженный, изучает угловатые очертания его тонких пальцев и изящный рисунок голубоватых жилок под кожей... Правый глаз Дракона помотал головой, и, скрывая конфуз за возмущением, воскликнул: - И ты хочешь, чтобы я поверил в этот бред?! - Не хочешь - не верь! - Усмехнулся Акэти. - Но факты налицо! Вчера я был котом. А сегодня я - это снова я. И думаю, что если ты заглянешь в Овари, то обнаружишь там вполне человекоподобную Нохимэ-сама, яростно изгоняющую из своей прически суровых Кайских блох! -Но как ты... Как вы превратились обратно?! -Понятия не имею. Наши с Нохимэ пути разошлись, когда ты соизволил обратить на меня свое благосклонное внимание! - Съехидничал Акэти. - Надо полагать, она как-то смогла снять чары... - То-то у Такэды в доме все горизонтальные поверхности были чем попало исписаны! - Сообразил Кодзюро. - Наверное, она пыталась составить заклинание... - Та не. - Поморщился Мицухидэ. - Как я понял, она просто прикалывалась над ними. Так или иначе, меня совершенно не волнуют ее похождения на ниве магии! А вот что мне действительно интересно... И тут он замолк, задумчиво ероша свою белокурую гриву (и - явно наслаждаясь тем, что ощущает под пальцами человеческие волосы, а не кошачий мех). Кодзюро вновь некстати залюбовался - теперь уже игрой серебристых бликов на гладких прядях... Мицухидэ отметил романтические искорки, затеплившиеся в строгих карих глазах Кодзюро, но виду не подал. Перестал играться с волосами и сказал: - Что мне действительно интересно, - так это то, как я буду добираться до дома без коня, оружия и одежды! Катакура-доно, есть у вас ценные мысли на сей предмет? - ну, я так и думал. В таком случае... будьте любезны, одолжите мне ваш вакидзаси! 12. Прелестное в своей лазури мартовское небо - заволакивали прелестные же тучки. Датэ Масамунэ глубокомысленно рассматривал их, прикидывая: успеет ли он доскакать до Каи раньше, чем начнется дождь, - или придется рубиться с Юкимурой в мокром виде? По веранде застучали гэта: ковылял старичок-лекарь, пользовавший еще дедушку нынешнего главы клана Датэ. Взор Датэ Масамунэ из глубокомысленного стал гневным. Лекарь тактично не заметил молний, искрящихся в единственном оке Дракона из Осю, и благожелательно улыбнулся: - Волноваться не о чем, Датэ-сама, Акэти-сама вне опасности, хотя его состояние оставляет желать лучшего. Полагаю, что с помощью ваших людей он благополучно перенесет дорогу до дому. Кодзюро - уже гонял «людей» по двору, разбираясь, кто понесет паланкин, а кто поедет верхами в качестве охраны. В запарке он не замечал, что народу вокруг - суетилось куда больше, чем ему требовалось! Драматическое известие о том, что Акэти-сама подвергся-де нападению разбойников в двух шагах от Осю и остался жив лишь благодаря самоотверженной помощи Катакуры-сама - всколыхнуло всех. А разгадка была проста: в Эпоху Смут простолюдины разнообразили свой досуг, перемывая косточки знати (как, впрочем, и в наш просвещенный век; только желтой прессы в те времена еще не выдумали!). В разных углах двора - шепотком, но увлеченно строили версии касаемо того, как на самом деле Акэти-сама лишился своего коня (самая щадящая версия звучала как «Пропил нахрен!») и за каким лешим Катакуру-сама понесло ночью именно в тот лес, через который ехал Акэти-сама (а вот тут - я вообще никакие версии озвучивать не стану!). Кодзюро и сам понимал, что история, которую он скормил лекарю и подчинённым (а в недалекой перспективе - должен будет скормить и своему господину)... короче, история сия - шита белыми нитками. Ибо - во-первых, разбойники покинули центральные провинции Японии еще на заре Эпохи Смут, мудро решив не связываться с чокнувшимися на войнушках даймё. Во-вторых, даже если вдруг в лесах под Осю и объявилась некая банда, - что же за удальцы состоят в ней, что даже знаменитый Акэти Мицухидэ не смог от них отмахаться своими не менее знаменитыми косами? Ну, а еще имелись «в-третьих», «в-четвертых», «в-пятых» и так далее, и тому подобное... Впрочем, публика с аппетитом скушала предложенную ей легенду. Но Кодзюро нутром чуял, что с Датэ сей номер не прокатит... Скрипнули раздвинутые седзи. Неслышно, словно призрак, на веранду ступил Акэти, от перенесенных злоключений - землисто-бледный. Разобранные на пробор волосы его свисали, почти скрывая лицо (и увеличивая сходство с юрэем, только масть была неканонично-белокурая). В плохо запахнутом вороте юката виднелись плотные навивы бинтов, подступавшие к самой шее; забинтованы были и руки Мицухидэ - от запястий, и покуда было видно из широких рукавов. Невесомо-потусторонней походкой Акэти доплыл до крыльца. Отвесил Датэ поклон (более похожий на попытку грохнуться в обморок), и промолвил: - Благодарю за приют и помощь, Датэ-доно. Прошу простить меня за доставленные хлопоты. С вашего позволения, не разрешите ли вы вашим людям сопроводить меня в Овари? - Don't mention it. - Хмыкнул Датэ и свирепо сверкнул глазом в сторону Кодзюро: дескать, - увези уже это чудо-в-повязках, пока я не добил его окончательно! - Благодарю вас за спасение моей ничтожной жизни, Катакура-доно. - Перевел Мицухидэ свой взор на Кодзюро, - но вместо поклона качнулся вперед и начал сползать по стенке. Кодзюро буркнул в ответ «да ладно, чего там», подхватил «жертву разбойного нападения» под локоток и повлек к паланкину. В мыслях он при этом отчаянно молил богов, чтобы этот белобрысый не вздумал окончательно вырубиться; а то ведь придется тащить его на руках... угу, под горящими любопытством взглядами народа, и под взором Масамунэ-сама, который горит чем угодно, но только не состраданием! Молитвы Кодзюро были услышаны: ему таки удалось без приключений довести Акэти до паланкина и усадить внутрь. Но над бровями самурая залегла тревожная складка: во всем не знавший меры, вассал Оды Нобунаги располосовал себя куда сильнее, чем хватило бы для имитации разбойничьего нападения. И от потери крови его сейчас взаправду шатало, как былинку в поле... Датэ успел перехватить Кодзюро перед тем, как тот вскочил в седло. С лицом совершенно безмятежным Дракон из Осю шепнул своему Правому глазу: - И пока вы туда-сюда мотаетесь, - я тебе советую хорошенько обдумать, что и как ты мне будешь врать по возвращении! 13. Первая в этом году гроза застала их на подходе к очередной переправе. Дождь быстро отшумел, но река вздулась так, что темные ее воды приподняли узкую ленту висячего моста. Асигару заочковали перебираться на тот берег: как можно, Катакура-сама, кони же оступятся и потонут! Тут же и носильщики состроили столь несчастные морды, словно тащили в паланкине сразу двух Тоётоми Хидеёси, а не одного Акэти Мицухидэ... Кодзюро сдался и объявил привал. В конце концов, Датэ-сама не требовал от него вернуться в Осю точно к ужину, можно и задержаться чуток... В два рыка Катакура привычно разогнал народ по делам: кого - охранять периметр, кого - смотреть за лошадьми, кого - за хворостом. Подождал, пока все разбегутся, присел подле дверцы паланкина, и осторожно отогнул занавеску: - Ну, как ты там в целом?.. - Благополучно, Катакура-доно. - Кривенько улыбнулся Акэти. Кодзюро мысленно чертыхнулся: с поправкой на две гордости (собственную Акэтину и всеобщую самурайскую) ответ следовало понимать как «хреново»... - Нам придется задержаться. Вода в реке поднялась, и переправа небезопасна. Я хочу подождать пару часиков, может, хоть немного схлынет. - Ясно... - Сейчас разведем костер, заварим тебе чаю. А может, ты поешь чего-нибудь? - Спасибо, не надо... - Вяло пробормотал Акэти. Кодзюро оглянулся (убеждаясь, что из кустов не торчат ничьи уши), и сердито пробурчал: - На фига было в лапшу-то себя кромсать?! Можно подумать, Датэ сам бы сунулся тебя осматривать! - А вдруг? - Хмыкнул Акэти. - Не хотелось подводить тебя, Катакура-доно. И потом... Честно говоря, я думал, что ты - не выдержишь первым! - В смысле? - Опешил Кодзюро. Блеклое лицо Мицухидэ немного оживилось: - Помнишь, как я прошлым летом у тебя вишни крал? И как ты мне потом к ноге лед прикладывал? - Ну, допустим... - В тот раз - ты тоже не выдержал первым! - Удовлетворенно заметил Акэти. Кодзюро остро захотелось - влепить этому блондинистому мазохисту оплеуху поувесистее, чтоб на всю оставшуюся жизнь в мозгах прояснилось! Ту их ночку в сторожке (и перекошенную физиономию Акэти) он запомнил надолго. И подозревал, что - навсегда запомнит и увиденное нынешним утром: улыбка, закаменевшая на бескровном лице; глаза, черные от зрачков, расширившихся в ответ на боль; тонкие красные струйки, змеящиеся по белой коже... - ...зря я не повел отряд на переправу. - С досадой подвел Кодзюро итог своим воспоминаниям. - Притопил бы тебя на быстрине, чтобы ты не мучился, и дело с концом! - Вы - скучный и неинтересный человек, Катакура-доно... - Разочарованно изрек Акэти. - Чево-о?! - Ну ладно, ладно, прошу прощения! Ты - очень интересный, доблестный, преданный, самоотверженный, великодушный и... и красивый, невзирая на шрам! Получив в одной фразе больше комплиментов, чем за всю свою жизнь, Кодзюро лишился дара речи. Мицухидэ - откровенно любовался его смущенной физиономией, не забывая при этом изящно поигрывать прядью своих волос. - Катакура-доно, отчего вы замолчали? - Я думаю! - буркнул Кодзюро в попытке сменить тему. - О чем? О смысле жизни? - О том, как я буду объясняться с Датэ-сама, когда вернусь в Осю. - Значит, на разбойников он не купился... - Вздохнул Акэти. - Выходит, зря я страдал... - Именно. Мне все равно придется сочинять ему что-нибудь более правдоподобное... Потому как - в магию и кота он по любому не поверит! - Ну тогда - наплети ему, что у нас с тобой роман! - Рассмеялся Акэти. Кодзюро обалдело уставился на него: - Да ты что?! Он же решит, что я спятил! - Ничего подобного! Он поймет, что ты опять ему врешь! Причем врешь совершенно нескладно и неизобретательно! И тогда он смирится с тем, что не добьется от тебя правды. И оставит тебя в покое. Во всяком случае, я надеюсь, что у Датэ-доно хватит на это деликатности... Кодзюро обессилено привалился к стенке паланкина, глядя, как в траве догорают под солнцем последние росинки, оставленные дождем. Весна, птички поют, деревья в зеленом кружеве молоденькой листвы... красотища! И только он один, несчастный Правый глаз Дракона, обречен сидеть и думать, какую небылицу втюхать своему господину (между прочим - вполне обожаемому господину, если что!)... Да за какие грехи - такие муки?! Акэти, оценив его понурый вид, лукаво улыбнулся: - Ладно, Катакура-доно, внесу-ка я элемент достоверности в наши несостоявшиеся отношения, чтобы не пришлось тебе врать напропалую... И, с подозрительной легкостью сев на подушках, он поцеловал Кодзюро. Без язычка, вполне скромно и даже, пожалуй, целомудренно. Кодзюро сперва обалдел от столь наглого домогательства (и - от внезапно подвалившего счастья!). Но затем вспомнил, что лучшая защита - это нападение, и атаковал Мицухидэ ответным поцелуем. Губы у Акэти оказались теплые и сухие до обветренности; в волосах, невзирая на все перипетии кошачьей жизни, каким-то чудом уцелел еле заметный запах ирисов... или - Кодзюро это померещилось? Когда вот так, впрямую и вплотную смотришь в эти мерцающе-серые загадочные глаза, - примстится что угодно, и поверишь во что угодно... Опомнился он лишь тогда, когда его ладонь (уже успевшая проскользнуть под юката Акэти), неловко натолкнулась на повязку. Ощущение шероховатой грубости бинтов после живой атласной теплоты кожи - неплохо отрезвляло. Кодзюро бережно отстранил от себя верного вассала Оды Нобунаги. А потом сделал то, о чем мечтал всю дорогу от Осю: дотянулся до одеяла, валявшегося в углу паланкина, - и тщательно этим одеялом укутал Мицухидэ: - И не вздумай из-под него вылазить! Я же чувствую, как тебя всего колотит от потери крови... И вообще... - Кодзюро... - У Мицухидэ обиженно задрожали губы, и тонкие брови жалобно вскинулись вверх. - ... и вообще, - упрямо продолжил Катакура, делая вид, что не замечает ни этих губок, ни этих бровок, - тебе сейчас надо беречь силы! Пока мы на привале, постарайся поспать. Вскочив на ноги, он заторопился прочь, неумело скрывая смятение за привычно-суровым выражением лица. В спину ему тихо, но внятно вынесли приговор: - А целоваться ты - не умеешь. Кодзюро с досады впечатал кулак в ствол ближайшего дерева, и шепотом сказал: - Язва!.. Дорога до Овари обещала быть долгой. Они-кис-кис, сентябрь-октябрь 2011.