Райские яблоки

В воздухе отчетливо слышался запах приближающейся осени, несмотря на то, что еще пригревало солнце, и зеленела трава. Утром случился едва заметный перелом, когда понимаешь, что лето кончилось, буйство природы идет на убыль. Под ногами шелестели сосновые иголки, рыжие, сухие и острые. Пахло влажной землей, поздними цветами и старым металлом. У заброшенных изгородей есть какой-то свой аромат, почти неуловимый, но сразу представляешь многочисленные слои облупленной краски, ржавчину и паутину. Утренние лучи лениво пробивались сквозь высокий сосняк, голый и стройный, словно модели на подиуме. Вдалеке слышались разговоры и шум трассы, мимо пролетали воробьи, чуть не задевая крылом ухо редкого прохожего. Зинаида Михайловна сидела на лавочке с томиком Мильтона в руках, курила сигару и была вполне довольна своим нынешним положением. В юности и зрелости ей не довелось прочитать «Потерянный рай», так что сейчас она с нескрываемым удовольствием погружалась в библейские строки. Стоило ей представить, сколько еще чудесных произведений еще предстоит прочитать, радость заполняла ее старушечье сердце. Еще большей отрадой было то, что времени на погружение в глубины мировой литературы было не счесть. Неровные оградки, где-то покосившиеся и просевшие в мягкий грунт, где-то подкрашенные памятливыми родственниками, таблички с полустертыми именами, куски гранита, покрытые мхом и сосновыми иголками. Вот, что было обителью Зинаиды Михайловны – маленькое кладбище на юге крохотного городка под Выборгом. Но не стоит принимать старушку за человека без определенного места жительства, в народе – «бомжа». Всё было куда проще и одновременно невероятнее: Зинаида Михайловна уже три года как упокоилась. Вон, через три ряда виднеется ее могилка, ухоженная, скромная, с темной высокой оградкой. Узкий плоский надгробный камень с фотографией с ее семидесятилетия напоминал, что дороги назад нет. Вздохнув, Зинаида Михайловна сбросила пепел и затушила толстую сигару об подножку скамейки, воровато оглядевшись, зашвырнула окурок в ближайшие кусты и направилась к себе. - Доброе утро! - И вам не болеть, - хрипло рассмеялась старушка, получая искреннее удовольствие от такого черного юмора. Обитатели их безымянного кладбища, прозванного Корявым за неровные границы, волей судеб застряли у мест своего последнего упокоения. И далеко не все сносили эту заминку легко и спокойно. Большинство горевали о несвоевременной кончине, предаваясь бесконечным грёзам «А вот если бы». Городок N. был маленьким, уютным, где все друг друга знали. И при жизни, и после нее. - Привет, Леночка! – Зинаида Михайловна помахала рукой щупленькой девчушке, что сидела верхом на памятнике в виде ангела, молитвенно сложившего тонкие ладони. Она устроилась прямо на изгибе крыльев, обвив холодный камень худыми ногами. Лена умерла случайно, даже по глупости – на спор прыгали с одноклассниками в речку со старого моста. Только восьмиклассники не учли, что река измельчала, а песчаное дно – не пуховая перина. Другие плюхались в воду, и ничего, а вот Ленка-то шею и сломала. Это дело потом замяли: в компании горе-школьников был сын главы администрации района, никому не хотелось связываться. Вот так и не стало юной рукодельницы – у нее отлично получалось лепить всякие фигуры из пластики. Одна из таких стоит у каменного ангела, омытая слезами матери. Родители приходили редко, прибирались, меняли цветы, но никогда не смотрели на надгробие, на которое потратили последние сбережения. - Здрасте, - буркнула девчонка, обхватив шею ангела, а голову устроив на его макушке. - Чего кислая такая? – Зинаида Михайловна остановилась у оградки, по привычке подперев один бок, хотя спина у нее не болела уже третий год. - Есть чему радоваться? – огрызнулся подросток, отводя тусклый взгляд. Вся ленкина фигура в утреннем свете слегка просвечивала, преломляла лучи солнца, создавая едва заметную радугу. Все они были такие – призраки, души, или как их еще назвать? - Взяла б книжку почитать, у тебя ж теперь столько времени, - старушка помахала перед ее носом томиком Мильтона. – Веселого мало, да, но не сидеть же всё время на закорках у статуи. - Это Эдвард! – с гордостью заявила Леночка, пуще прежнего обвивая шею каменного ангела. - Почему Эдвард? – это имя Зинаида Михайловна где-то слышала: одноклассница внука Лешки пару лет назад без конца что-то щебетала о каком-то Эдварде. – Это откуда? Радзинский, что ль? Ленка взглянула на бабульку взглядом, полным разочарования и некоторого презрения, словно каждая старушка просто обязана была знать всех кумиров молодежи. - Каллен, Зинаида Михайловна, Эдвард Каллен, - тон у малявки был, как у учительницы младших классов. – Вампир, красивый такой! - Ой, да ну тебя, дитя телевизора, - махнула на нее рукой старушка и направилась дальше. – Ты хоть книжку читала, по которой кино снято? - А Вы откуда знаете, что по книжке? – Леночка так изумилась, что чуть не упала со своего насеста. - Да не в девятнадцатом веке я жила, - рассмеялась Зинаида Михайловна, довольная, что удалось провести школьницу. – Ты б хоть это прочитала, чего говорить о классике. Она направилась дальше по гравийной дорожке, петлявшей среди могил, тихо посмеиваясь и хваля себя за смекалку. Зинаида Михайловна очень смутно помнила, что там Веронька рассказывала про нового кумира молодежи. Вот и вспомнились времена, когда Лешка приходил со школы с подружкой, они сидели на кухне и чай пили. Бабуля была, можно сказать, продвинутая, старалась следить за общественной жизнью. А что еще делать, если с работы она ушла еще лет десять назад, муж помер еще раньше, а самой вслед за ним в могилку пока было рано. Поэтому Зинаида Михайловна, шокируя своих сверстниц, ходила в кино, занималась квиллингом и даже посещала занятия йоги. Хотя последнее она быстро бросила: стыдно ей было за свое давно немолодое тело, за неповоротливость и скрип суставов. Когда Маруся привезла свой старый компьютер, бабушка активно переключила свое внимание на него. И спустя несколько месяцев поразила внука тем, что обыграла его в известной онлайн-игре. Другие старушки – соседки и старые знакомые – крутили у виска с неизменным: «Совсем из ума вышла!». Ее легкий вздох разнесся по залитой ярким утренним светом поляне, тени разномастным памятников создавали удивительные картины на толстом слое листьев и сосновых иголок. Сторож Никитыч лишь изредка обходил свои «владения», почти никогда не заглядывая вглубь старого кладбища. Новых мертвяков «селили» поближе на новой территории, прибавленной к Корявому лет семь назад. Заполнялся погост не спеша, в основном стариками. Кто-то из них уходил насовсем, кто-то спустя сорок дней с удивлением выглядывал из земли, не понимая, в чем подвох. По чьей-то шутке или умыслу, но некоторые оставались привязаны к своим могилам, не исчезая в бескрайней вселенной, возвращая атомы звездам. И лишь у малой части этих «потеряшек» были незавершенные дела в мире живых. Зинаида Михайловна скончалась спустя пару месяцев после своего весело отпразднованного семидесятилетия и не искала причин, которые привязали ее к гранитному надгробию и кусочку прилегающей территории. Поминки были скромные, но честные: дочь с семьей, пара подружек, таких же сумасшедших старушек с литературного клуба, и Максимка Андреевич – ее давний обожатель. Сколько она себя помнила, Максимка был всегда: еще со студенческой скамьи крутился рядом, худенький, маленький и неказистый. Молодая статная Зиночка вышла замуж за бравого офицера Костю, а Макс остался рядом. Найдя себе скромную тихую жену, не переставал любить Зинаиду ничего не требовавшей любовью. Нужно ли было отпустить его еще тогда, десятилетия назад? Она никогда об этом не задумывалась, воспринимая Андреевича как само собой разумеющееся. Муж ее не ревновал, не считая обожателя за соперника, а потом как-то сроднился, сдружился с щупленьким Максимкой. Не любила Зинаида Михайловна вспоминать былое, возвращаться в свои живые годы. Что толку ворошить, если вот, на кладбище она, ходит призраком, шуточки отпускает по поводу своего положения. Редкие посетители мертвых не замечали, стараясь побыстрее убраться из Корявого. Люди вообще редко по сторонам смотрят, рассеянные, сейчас из-за своих телефонов совсем потеряли связь с реальностью. Насвистывая мелодию блюзовой песенки, прослушанной накануне, она направлялась к своему пристанищу, изредка останавливаясь, чтобы переброситься парой слов с соседями. Позади послышались шаркающие шаги: кто-то шел прямо за ней. Обернувшись, Зинаида Михайловна с интересом оглядела молодую женщину, закутанную в темный шерстяной платок. Ее скромная одежда была чистой, но поношенной, стоптанные каблуки то и дело вязли в земле. - Новенькая, - кивнул в ее сторону Роман Иосифович, статный мужик лет сорока. Он сидел на бетонной окантовке могилы в майке и тренировочных штанах, качая руки куском гранита, упертого из сторожки. – Наверно, к Пашке – его неделю назад подселили. А ничего такая девица, фигурка-то хороша, несмотря на это старое тряпье сверху. - Эх, Ромка, вот поэтому и тебя никто не навещает, - не удержалась от «шпильки» в его адрес Зинаида Михайловна. – Язык твой поганый тебя сюда и привел. - Бабуль, иди своей дорогой, - отмахнулся от нее мужчина. Его густые темные волосы едва тронула седина, волевой подбородок и нос с маленькой горбинкой, веселые карие глаза помогли совратить не одну юную девицу. И после жизни Роман остался самоуверенным, едким и наглым. Его сюда отправили специально, прицельным выстрелом – видимо, помешала его ухмылочка в делах бизнесмена. Он свое кафе открыл, да, видимо, не поделил прибыль с армянами, что держали увеселительные заведения под своим контролем. Ромка оказался прав: девушка остановилась перед деревянным крестом, едва видным за пластиковыми венками и дешевыми китайскими цветами из пластика. Пару раз вздохнув, она открыла калитку и осторожно ступила на утрамбованный песок, не отрывая взгляда от имени, выбитого на металлической пластине, прибитой к перекладине. Девушка просто стояли и мяла в руках платочек, изредка прикладывая его к сухим глазам. Пару раз порывалась что-то сказать, но останавливала себя, словно устыдившись. - Как думаешь, любовница? – Ромка подошел из-за спины, отчего Зинаида Михайловна вздрогнула и недовольно погрозила ему пальцем. – На жену не похоже, да и не было ее на похоронах. - А ты за всеми следишь? - Да че ж еще делать тут? Так хоть какое-то развлечение. Вон, Пашка если вылезет через месяц, хоть будет о чем поговорить. - Ни стыда у тебя, Роман Иосифович… - Ни совести, - усмехнулся тот и вернулся к своему занятию. Толку физические упражнения не приносили в виду отсутствия плоти как таковой, но помогали занять время и очистить мысли от всяких глупостей. Девушка присела на скамейку, достала из старой потрепанной сумки шоколадку и зашуршала оберткой. Пару раз вздохнула, не решаясь заговорить, затем испуганно покрутила головой по сторонам, не идет ли кто. - Ну, здравствуй, Паша, - она наконец снова подняла взгляд на крест. – Тебе там лучше, да? – испугавшись собственного голоса, мягко прокатившегося среди могил, девушка поежилась. В это время вокруг нее столпились другие обитатели Корявого, кто облокотился на оградку, кто выглядывал из-за чужих плеч. Зинаида Михайловна не хотела видеть это представление одного актера, хотя мертвых тоже можно было понять – хоть какое-то развлечение среди монотонности дней. Девушка глубоко вдохнула запах прелых иголок, листьев и чуть влажной земли. Сквозь стройный ряд сосен пробивалось солнце, играя всполохами на закрытых веках. То тут, то там раздавалась трель птичек, перестук дятлов эхом прокатывался по склонам кладбища. - Что ж мне теперь делать, а? И так радостей никаких не было, а теперь… - она всплеснула руками и прижала ладонь к животу. – Вот куда я такая? Знала бы – ни за что тебя близко б не подпустила. Так нет, сжалилась над юродивым, пригрела калеку, - злости в ней нерастраченной, горечи - не измерить. Поморщившись, гостья снова полезла в сумку и извлекла оттуда пачку тонких сигарет. Щелкнула зажигалкой, и вот, утренняя яркость света прячется за сизой дымкой табака. Кто-то из призраков недовольно поморщился, Ленка замахала рукой, думая, что сможет развеять клубы никотина. - Беременная? – хмыкнул Ромка, протискиваясь в первый ряд. – Ну, я че-т такое и предполагал. Как ее угораздило от такого косого? Пашка ж больной был, неужели смог? Молодец пацан! - Роман Иосифович! – прикрикнула на него высокая полная женщина с могилы через пять рядов. – Дети же вокруг. - В гробу я видал этих детей! – расхохотался мужчина, только вышло у него нервно и неубедительно. Отсмеявшись, он вытер рот тыльной стороной ладони и затих, как-то сразу съежившись. Видимо, задело его за живое, что какой-то больной хилый паренек смог зачать девке жизнь, а он – взрослый здоровый мужик – так и не смог за все свои годы активной половой жизни. - Куда я с дитем? – продолжала тем временем девушка. – Дом разваливается, на зарплату продавщицы в цветочном особо не разгуляешься. Мне самой едва хватает, а тут еще и мелкий… - горестно всхлипнув, она совсем некрасиво разрыдалась, узкие плечики ее затряслись. Через пару минут успокоившись, глубоко затянулась и уже зло продолжила: - Хорошо тебе, да? Отмучился? Вот не надо было слушать Катьку с ее причитаниями. «Пожалей бедного, он же по тебе с седьмого класса сохнет!» Вот сама бы и оседлала тебя, корова! Порывисто вскочив на ноги, девушка бросила сигарету прямо возле могильного холмика и зло затушила ее носком туфли. Затем, бросив последний взгляд на крест, поспешила прочь. Она чувствовала, как этот крест на ее жизни поставили. И ведь сама виновата, думала – зачем предохраняться, он же больной, немощный! Вот где силушка богатырская, оказалось. С тех пор, как ее отец умер лет назад, замерзнув в лесу после очередной попойки, девушка терпеть не могла кладбища. У нее всегда было ощущение, что за ней наблюдают и насмехаются. Толпа постояла, поглядела девице вслед, да и постепенно разошлась, вполголоса обсуждая услышанное. Зинаида Михайловна еще минут десять сидела на скамейке напротив свежего креста, который еще пах деревом и лаком. Помнила она этого мальчонку, Пашку: у него со спиной проблемы были с самого рождения. Ходил, кривой-косой, улыбался всем, громко всем радовался. Светлый человечек, вот только природа с ним не смешно пошутила. И девочку она припомнила – Лариска, дочь Понтеевых, симпатичная вроде, только гордячка страшная да хитрая. Не смогла поступить в университет, так и осталась в родном городке цветами торговать. Особых талантов не было, но хоть не пила, как одноклассницы, и поведения легкого за ней не наблюдалось. Да, правильно говорят: пути Господни неисповедимы. Лариса почти бежала по тропинке прочь с кладбища. Глядела строго под ноги, лишь бы не уцепиться взглядом за очередное надгробие, иначе лицо и имя усопшего так и будут ее целый день преследовать. Кем был, с кем жил, отчего умер – эти вопросы всегда крутились у нее в голове, стоит лишь поддаться этому губительному очарованию погоста. На самом выходе она замедлила шаги: путь преграждало молодое деревце с пожухлыми листочками. Раскидистые ветви были сплошь усеяны красными яблочками, тугими, крепкими и сочными. Плоды были и на земле, удушливо-сладкий аромат гниения поднимался с земли. Помедлив, Лариса оглянулась и, пока никто не видит, схватила с ветки пару яблок и поспешила прочь, снова погрузившись в свои невеселые мысли. - Вот тебе и райские яблочки, - вздохнув, Зинаида Михайловна подошла к своей могиле и с тоской поглядела на собственное имя, выбитое в граните. Призраки не могут чувствовать, так почему же так тоскливо?