Морковь, заяц, слон и смерть

Серое небо. Небо над пропастью. Серое, как глаза всех грустных людей, всех влюбленных и поэтов, в которых стоят непролившиеся слезы. На краю пропасти сиротливо висит, обреченно опустив к ледяной пустоте пыльные листики, морковь. Пытаясь восстановить равновесие, она лениво шевельнулась и вниз поскакали камушки, словно бусинки в руках капризного ребенка, со звуком, будто ломаются чьи-то кости. Очень жертвенно. Тебе идет, - обратился к моркови взявшийся вдруг ниоткуда заяц. Он скользнул по ней оценивающим взглядом, взглядом, которого она всегда боялась – в нем не было ни капли тепла, он лишь светился холодным пониманием. Его равнодушно-сострадающий взгляд толкал в пустоту, не давая ей продолжать купаться в жалости к себе, размышляя о растворении во времени и пространстве. Тебе уже не будет лучше, чем сейчас. Никогда. Лучше некуда. И хуже тоже, - с легкой усмешкой продолжал он, иронично, и в то же время страдальчески морща белесые бровки. Тебе ли рассуждать об этом, заяц, - с явным недовольством провозгласил слон. Он был большой. Большой, серый и мрачный. Как небо той над пропастью. Он был зол на весь мир, а в особенности на зайца со стертыми коленками, за свою неудавшуюся жизнь. Ну, что же…что же…теперь, значит…Ладно, увидимся, - тревожно и несколько неуверенно протянул заяц, и, коротко махнув лапкой, шагнул, и исчез за краем обрыва. Увидимся, дорогая, - смущенно повторил слон и проследовал за зайцем, грозно и смешно потрясая сморщенным хоботом, похожим на старый, связанный руками доброй старушки, живущей на краю света, теплый шерстяной носок, от которого пахнет полузабытым детством. Новая смерть ломает круг восприятия, но вслед за ней идет перерождение. И морковь упала в звездное ничто, словно исчезая в стакане с лимонадом, который то ли наполовину пуст, то ли наполовину полон, в калейдоскопе цветных пузырьков, щекочущих нос. Серое небо. Серое, оно осталось. И далекий отзвук тихого смеха из прошлой жизни.