Дела сердечные

С тех пор, как Наото появилась в этом городе, она поняла одну единственную простую истину – здесь никогда не бывает спокойно. Никогда. Кого-то грабят, убивают, похищают. А если учесть, что круг ее общения состоит из личностей, которые даже в самой безлюдной местности способны найти приключения на свои задницы, то удивляться не стоит вообще ничему. Чего один только Нейлз вместе с его передрягами стоит. И смешно, и грустно. В общем, некогда скучать и мечтать о несбыточном. Да и удивляться вообще чему-либо, казалось бы, уже невозможно. Однако когда прямо перед ее носом приземляется спрыгнувший невесть откуда Магато – сказать что она удивилась, значит просто промолчать. Он выглядит как всегда вызывающе растрепанным: заляпанный кровью, запыхавшийся, а его куртка больше напоминает тряпку, от которой отгрызла по кусочку не одна дюжина бродячих псов. Зато скалится он как никогда радостно. Наото удивленно смотрит наверх, старый полуразрушенный дом не кажется надежным трамплином, да и единственный балкон, с которого можно было спрыгнуть, находится на уровне третьего этажа, а этому идиоту хоть бы хны. - Ты что - дебил? - Разве так приветствуют любимого старшего братика? Магато корчит недовольное лицо, затем делает несколько шагов навстречу к ней. Наото презрительно фыркает и неспешно тянется за спрятанным в голенище сапога ножом. Только достать его она не успевает – резким движением Магато прижимает ее к стене. Она морщится и раздраженно поводит плечами, ощущая, как ткань куртки неспешно впитывает в себя остатки недавно прошедшего дождя, но вырываться не спешит. Вопреки всему, она не чувствует сейчас от него угрозы. Магато пристально ее рассматривает: внимательный взгляд цепляется за кружево блузки, заманчиво выглядывающее из-под ворота куртки. На удивление, сегодня на ней нет привычного шарфа, скрывающего тонкую шею и подбородок. Магато неспешным движением откидывает от ее лица прядь волос и склоняется к ее уху, прижимаясь практически вплотную. - Скажи честно: скучала по мне, сестренка? Вспоминала? Представляла меня долгими темными ночами, лежа в холодной постели? И только выработанная годами и десятками стычек с разными по силам противниками ловкость уберегает его от ножа промеж ребер. Наото рассерженно фыркает и крепче сжимает рукоять ножа. Она отлично знает, что, при всей своей любви к пространственной болтовне, слов Магато не понимает, только действия, только грубая сила. И если сможешь дать отпор – правда за тобой, если нет – он проест тебе дыру в голове и хорошо, если его удовлетворит только это, а не вид свеженькой крови на его клинке. - Значит, угадал. - Магато заливисто смеется, не делая, впрочем, больше попыток подойти к ней поближе. – Моя маленькая девочка стала совсем взрослой. Дальнейшие его слова прерывает внезапный грохот, раздавшийся где-то над их головами. Судя по звуку, где-то в здании обрушилась очередная сгнившая балка, или, наоборот, кто-то с небывалым звуковым сопровождением выбрался из развалин. Наото продолжает молчать, только переводит взгляд с Магато на балкон и обратно. На языке вертится множество вопросов и отборной ругани, но едва она собирается открыть рот, Магато делает несколько неспешных шагов назад, хотя он, так же как и она, не отводит взгляд от развалин дома. - Ну, кажется мне уже пора. Жаль-жаль. Но я как-то заскочу к тебе в гости, надень белье поэротичней. Брошенный меткой рукой нож с глухим звуком заседает в ссохшейся двери здания на противоположной стороне улицы, увы, не попав в предназначавшуюся для него цель – Магато успевает скрыться в неприметном с первого взгляда проходе между домами. - Какого черта? Наото озадаченно осматривается, но не замечает ничего опасного или подозрительного. Мокрая ткань куртки противно липнет к спине, постепенно пропитывая влагой блузку. Над головой раздается приглушенное рокотание грома. Она поспешно прячет нож и быстрым шагом направляется в сторону церкви, все еще пытаясь понять, что это за представление только что было, и какие у всего этого будут последствия. В храме все, как обычно, спокойно: падре Эрнест читает проповедь для горстки отчаянных горожан, а они с Нилл сидят в небольшой комнате за стеной исповедальни. Нилл снова рисует, а сама Наото старательно делает вид, что читает, однако смысл прочитанного она так и не улавливает, так как все еще размышляет над странным поведением Магато. Ведь, если хорошенько подумать, то становится ясно, что в том доме кто-то был. Кто-то такой, что Магато предпочел позорно сбежать, чем снова встретиться с ним лицом к лицу. Ее размышления прервали нарастающие голоса в коридоре и внезапно открывшаяся дверь. В комнату ввалились, пихаясь и не прекращая ругаться, Нейлз и Раммштайнер. Причем, Бадоу продолжал его отчитывать, словно и не заметил, что в комнате они явно не одни. - Ты себя в зеркале хотя бы видел, герой? Весь в кровище, рубашка в дырах. Если ты не в курсе, а ты точно не в курсе, то я тебя просвещу: ты мгновенно лечишься и зарастаешь, а твоя одежда – нет. - Нейлз… Наото ошарашено рассматривает их обоих, краем уха слушая матерные возмущения и причитания Бадоу, которые он изредка прерывает буквально на несколько секунд, чтобы закурить очередную сигарету. Хайне практически не реагирует на все его вопли. Сняв с себя рубашку и оставшись в одной тонкой футболке, он с абсолютно пофигистичным видом рассматривает рубашку на свету, словно только сейчас на него свалилось осознание, что она действительно состоит практически из одних дыр. Было очень, кстати, похоже, что их нанесли ножом. Но Наото не придает этому факту особого значения, мало ли где он шастал целый день. А зря. Свет от люстры красиво просачивается через все отверстия, создавая занятную игру теней на лице у Раммштайнера и превращая его в некое подобие пятнистого хищника. Но спокойного и крайне довольного собой. - Шатаешься по городу, как восставший из морга труп, пугая несчастных прохожих. - Бадоу… Нейлз со всего размаху плюхается на ближайший стул, не прекращая при этом ворчать, усыпая окружающее пространство тонким слоем пепла. - А все из-за кого? Тоже мне рыцарь в сияющих доспехах выискался. С каждой новой репликой Наото озадачивается все больше и больше. Ну не может же быть, что сегодня там в развалинах был он? - Надо чтобы падре тебя доспехи подыскал, с шлемом, как положено. Будешь скрипеть забралом и беречь светлый образ прелестной дамы. - Нейлз, завали пасть. Или может. Наото неспеша закрывает книгу и плавным движением откладывает ее в сторону, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие и не дать себе схватить Раммштайнера за грудки и попытаться вытрясти из него всю правду. Она и так уже сделала слишком много поспешных выводов. И только сейчас она замечает, что Хайне не сводит с нее пристального взгляда, продолжая вяло огрызаться на колючие реплики Нейлза. Но как только Наото поднимается из-за стола и накидывает на плечи куртку, не забыв ласково потрепать по волосам сосредоточенную Нилл, он внезапно оживляется и на его лице появляется обеспокоенное выражение, которое он пытается скрыть поспешно нахмурившись. - Ты куда-то собралась? - Подальше от ваших милых семейных разборок. - Наото насмешливо фыркает. Внезапно Бадоу заходится заливистым смехом. - Не, ну ты слышал? Я тут битый час распинаюсь, а она так и нифига не поняла. Однако его уже никто слушает. Наото, вскинув на плечо катану, уже подошла к двери, а Хайне, отбросив, наконец, многострадальную рубашку в угол, явно собирается идти за ней. - О, придумал! Да вы вообще поочередный график посещения составьте, и будет вам счастье. Отзвук сочного шлепка от подзатыльника, перекрывает внезапно хлопнувшая за ее спиной дверь. На ее вопросительный взгляд Хайне отрывисто бросает, впрочем, не глядя на нее: - Темно уже. Я провожу. Да и мне все равно в ту сторону нужно. Наото пожимает плечами и продолжает идти почти вплотную к стенам домов. Но в следующую секунду Хайне хватает ее за руку, чуть повыше локтя, и притягивает поближе к себе. - Не ходила бы ты прямо под балконами, а то мало ли что может на тебя оттуда свалиться. Где-то на ближайшей крыше витиевато ругается Магато, сетуя, что в этот раз он упустил такую возможность. Но не беда, будет еще раз, и еще раз и еще много-много раз. Наото смеется. Хайне прижимает ее к себе еще теснее и усмехается, глядя куда-то вверх.