Бу бу бу, злой полицейский

— Документы предъявите!       В стекло черной ауди постучали несколько раз прежде, чем я медленно повернул голову на нарушителя моего спокойствия. Музыка в автосалоне играла на всю громкость, поэтому извне я расслышал лишь "апл%эьтсе@". Сощурив глаза, мне пришлось надавить на небольшую кнопочку, чтобы стекло аккуратно со скрипом поползло вниз. Из автосалона на улицу тут же повалил серый густой дым, и мужчина сделал шаг назад, размахивая перед собой руками. — Ты кто такой, парень? — полицейский просунул голову в мою машину и зло уставился на небрежно брошенный в пепельницу окурок. Я улыбнулся. Какой симпатичный молодой человек, и где его жизнь помотала, что он решил стать оборотнем в погонах? — А ты, значит, у нас местный дядя Стёпа? — я засмеялся от своей глупой шутки и надавил случайно педаль газа, от чего машина жалобно взвизгнула, но с места не сдвинулась. Я недовольно посмотрел на этого мужика и рукой выдавил его голову из автосалона, вылезая следом из машины. Качаясь, но уверенно шагая, я решил понять, почему моя машина не едет вперед. — Однако здравствуйте. Теперь батюшка Аркадий голову мне свернет, — мой язык чуть не сломался от произнесенной фразы. — И будет царство мне небесное…       Я приложил вспотевшую руку ко лбу и трагично закатил глаза. Но не успел я обернуться, как этот полицейский повязал меня и приложил к капоту разбитой вдребезги ауди. Со всей силы моя голова прикоснулась к черной поверхности капота и я издал болезненный вопль. — Эй, — закричал я. — Что творишь-то! Что творишь! — голова раскалывалась. — Спасаю общество от очередного наркомана.       Я недовольно надулся, осознавая, что этот мужик меня только что в наркоманы записал. А ведь это всего лишь три рюмки крепкого коньяка, а вовсе не самодельная сигара из травки, которую Николя подсунул мне на днях. Мириться с таким вердиктом я не стал. — Дядя Стёпа, эй, а дядя Стёпа, — я весело улыбнулся, несмотря на трещавшую "по швам" голову, и ослепил его своими двадцатью восьмью белоснежными. — Что? — зло гаркнул полицейский, вызывая начальство по рации. Он пристроился рядом со мной, чтобы в случае чего быстро обезвредить преступника. — Руки развяжи. — С чего бы? — удивился такой наглости тот. — Ты же социально опасный. — Сейчас мне социально неловко, — я попытался дернуть руками, но наручники четко контролировали движения. Голова потихоньку прояснялась, и я начинал осознавать, что натворил. — Да вон даже бабульки озираются. Развяжи мои руки! — Бабушек стесняешься, значит? — засмеялся полицейский. Я кинул на него злой взгляд: его широкая улыбка и серые глаза заставили меня сглотнуть вязкую слюну. — Фетиш у меня такой, знаешь ли, — решил подыграть я его кривому юмору. — Стесняюсь лежать на капоте со связанными руками перед бабушками. Да еще и на своей же разбитой ауди. — Не на твоей, — поправил меня полицейский, рассматривая права на машину, которые он нашел в бардачке. — А Аркадия Сенюкова. Еще и угнал, значит? — Почему ты так стараешься записать меня в плохие парни? Чем моя физиономия так тебе не приглянулась? — я повернул свою голову на безразличного полицейского и тяжело вздохнул. Вот же сухарь. — Это отец мой. — Он в курсе? — Что он мой отец? — усмехнулся я. — Вот тут уже вопрос повышенной сложности. А можно помощь зала? — Можно два года исправительных условно. — За что? — я снова дернул руками, но получил лишь новую порцию боли и тихо взвыл. Два года за то, что я немного проехался по тротуару?! — За красивые глаза, — полицейский дал понять, что больше вести беседу он не намерен. — Значит, глаза тебе мои понравились? — я приподнял бровь.       Через пять минут к нам подъехала еще одна полицейская машина. Из нее вылез толстый старый мужчина, метра полтора ростом, и сразу направился к моему надзирателю. Они о чем-то недолго болтали, после чего тот старик снова сел в машину и уехал. А на меня лежащего все чаще стали оборачиваться прохожие. — Ну что, сутки тебя устроят? — похлопали меня по спине и резко дернули, поднимая на ноги. Моему раздражению не было предела. Мало того, что вчера расстался со своей девушкой, с которой встречались два года, так еще сегодня меня угораздило напиться и врезаться в это дерево. Нафига его вообще здесь, возле дороги, посадили? Места мало что ли в парках и дворах? Понасажали… — Вполне, — ослепительно улыбнулся я, за что был одарен новой порцией безразличия и посажен в полицейскую машину.       Сутки в камере это гораздо лучше, чем звонок отцу. Он, конечно, в угол не поставит за разбитую машину, но и по головке не погладит. Старик у меня старых нравов, так что, вероятнее всего, стоять на горохе на коленях часа три точно. — А девочка моя? — когда полицейский уселся за водительское сидение, спросил я. — Не твоя, — помахал он бумагами в воздухе, не оборачиваясь, и завел мотор, вдавливая педаль газа. Машина плавно выехала на шоссе и направилась к ближайшему полицейскому участку. — На штраф стоянку отправлю, оттуда и заберешь.       Когда мы приехали в участок руки уже затекли, и я корчился от неприятных ощущений. Мое лицо явно выражало все неудобства, но полицейскому на это было явно наплевать, он толкал меня вперед по длинному белому коридору, игнорируя мои болезненные вздохи.       Решетка за мной закрылось на два замка, а полицейский уселся за стол напротив и стал что-то набирать на компьютере. Помимо меня в камере больше никого не наблюдалось, что не могло не радовать. Я сел на лавку и потер затекшие руки: красные кольца от наручников все еще украшали мою белую кожу. — Значит, Максим Сенюков, — тихо пробубнил себе под нос полицейский, и я поднял голову. — Для друзей просто Макс, — я снова выдавил из себя лучезарную улыбку. — А для тебя, изверг, Сенюков Максим Аркадьевич. — Ну что же Вы, — ехидно оскалился этот гад., — Сенюков Максим Аркадьевич, правила дорожного движения-то нарушаете.       Он видимо решил умолчать об остальных нарушениях, которые я сегодня совершил. Я, собственно, против не был. — Соскучился по этой прекрасной боли, — я вздернул руки вверх, показывая ему красные отметины на руках, которые остались после его наручников, и заигрывающе улыбнулся. — Это еще цветочки по сравнению с тем, что тебе, Макс, сделает твой отец, когда узнает, что ты разбил его машину, — он потер переносицу и раздраженно выдохнул. Наверное, у него уже иммунитет выработался на таких вот неугомонных шумахеров. — А мы ему не скажем, — подмигнул я. — Хватится он ее не раньше следующей недели, когда вернется из отпуска. А к тому времени руки автомастера успеют ее подлатать.       Я понимал, что веду себя крайне глупо. Но раздражение на его лице, вызванное моими словами, было шедеврально. Я просто не мог остановиться.       И вот характер же у меня такой: сам рот не закрою, пока кто-нибудь не закроет. Привык болтать без умолку, и в кого я такой пошел? Из-за этого и с девушкой расстались, и большинство друзей от меня отвернулось. — Скажи лучше, — я осмотрел его. — Как такой как ты мог выбрать профессию стража порядка? — А почему бы и нет? — удивился полицейский. — Да от тебя же за километр веет дорогим парфюмом, да ты же, наверное, из ванны часами не влезаешь. Посмотри в зеркало, даже моя сестра не такая миловидная, как ты, мужик тридцати лет.       Мужчина раскрыл рот от этих слов. Он сначала долго смотрел на мое глупое выражение лица, а затем резко встал и, приблизившись к камере, смачно двинул мне в глаз. Я вскрикнул от удивления и приложился задницей к холодному бетонному полу. — Да твою же мать, что ты за полицейский такой! У вас это практикуется что ли – избивать заключенных?       Он без слов открыл камеру и схватил меня за грудки, сверкая глазами. — Ты что мне тут из себя голубка строишь, — он пригвоздил меня к стене и тряхнул один раз, да так, что у меня из глаз искры посыпались. — Ты себя- то в зеркале видел? — А что я то? — я попытался разжать его пальцы, но не тут то было. Он упорно сверлил меня взглядом.       Сначала я подумал, что он ярый гомофоб и взбесился так из-за того, что его задели мои слова. Хотя я на полном серьезе сказал, что думаю и рассчитывал, что он сочтет это за комплимент.       Я медленно расползся в улыбке, придерживая правый глаз. Дамы и господа, держите мой искрометный сарказм!       Но вместо того, чтобы высказать очередную колкость по этому поводу, я, неожиданно для него и для себя, поцеловал этого мужчину. Сначала аккуратно, затем просовывая язык в его рот, задевая зубы. В общем, старался сделать так, как целовался раньше со своей девушкой. Наши взгляды встретились, и я почувствовал, что сейчас мне влетит.        А целуется он ничего себе, видно много практиковался. И почему он вообще ответил на мой поцелуй? Его руки медленно отпустили мою рубашку, а глаза закрылись и он просунул свой язык глубже в мой рот. Я оттолкнул надзирателя и в ужасе уставился на него, прикрывая рот рукой. Мои глаза хаотично бегали по камере, в поисках безопасного места. — Это была просто шутка, — завопил я в надежде, что кто-нибудь услышит. — Очень не смешная шутка! Какой из тебя нахрен гомофоб, если ты засосал меня, как будто я последняя баба на планете! — Ты просто нарвался, — тихо сказал он и опустил глаза, уши его заметно покраснели, что удивило меня от мозга до костей. — Не подходи ко мне, — я отпрыгнул в сторону от надвигающегося на меня мужчины. Он осторожно делал шаги, явно что-то обдумывая у себя в голове. — Алекс, — я уперся спиной в стену и выставил вперед руки, чтобы не дать ему подойти ко мне еще ближе. Сердце бешено стучало, отдавая в висках. — Меня зовут Алекс. — Да хоть Ильпэдрио Халапэньо! Эй, нет! — он схватил мои руки и вновь впился своими губами в мои, придавливая к стене и нависая надо мной всем телом. Вот тут я понял, что попал.       Его колено подперло мой пах так, что я сел на его ногу и закрыл от отвращения глаза. Как же противно: его язык, исследующий мой рот, его руки, которые начали гладить мою спину. Когда он отстранился от меня, я посмотрел в его глаза. Они были полуприкрыты, словно мысленно он находился сейчас очень далеко отсюда. Через мгновение он опомнился и погладил меня по щеке, от чего я вздрогнул. Слезы уже начали подкатывать. «Соберись тряпка, — пронеслось у меня в голове. — Тебе двадцать пять, а ты собираешься разрыдаться».       Я подавил себе жалкий всхлип и закрылся руками, содрогаясь всем телом. Казалось, меня сейчас вырвет прямо на пол камеры. — Прости, — раздалось с его стороны. — Ты просто очень похож на него…       В голову ударило, меня словно холодной водой со льдом окатили, как в тех видео АйсБакетЧелендж. Я раскрыл рот, но так ничего и не сказал. На кого похож? Кого он сейчас представлял на моем месте? Неважно кого, но эти двое явно были близки друг с другом. Извиняющийся вид Алекса меня взбесил еще сильнее. — Эй, — я опустил руки и зло посмотрел на него, слезы как будто и не подкатывали секунду назад. — Сейчас здесь был я. Ты что, представлял на моем месте свою девушку? — мужчина удивленно похлопал глазами и невинно ответил: — Нет… парня, — я аж осел и потер затылок. — Но мы расстались уже давно. — Таке ты из этих! — воскликнул я, поднимаясь на ноги. Алекс смущенно опустил взгляд. Это чертовски его обидело. — А ты разве нет? Ты так ведешь себя…совсем не по-мужски, вот я и подумал. — Эй, — теперь обиженно произнес уже я, не обращая внимания на то, что схватился за его плечи и слегка потряс. - Что значит, во мне нет ничего мужественного? — Болтается что-то внизу, но это единственная вещь в тебе от настоящего мужчины, — он развернулся и хотел было выйти из камеры, но я остановил его, хватая за руку и дергая на себя. Наши губы снова встретились, уже в более страстном поцелуе. Он сразу же ответил на него, обнимая меня за шею. Не знаю почему, но во мне проснулось детское упрямство.       Он оторвался от меня с каким-то уж слишком пошлым стоном. Его глаза заслезились, и он уткнулся мне в плечо. Его тело задрожало, и я крепко сжал Алекса в своих объятиях. Хоть он был, наверняка, старше, но внешне больше походил на испуганного студента. Даже я выглядел более презентабельно, чем этот миловидный полицейский. — Ты так сильно похож на него… — меня снова дернуло от детской обиды. Он что, опять представлял на моем месте другого человека? Вот же гад.       Я уложил его спиной на бетонный пол, пусть неудобно, но я не собирался сдаваться какому-то мужчине из чьего-то прошлого. Он удивленно охнул, но не сопротивлялся. — Смотри на меня, — я расстегнул его белую рубашку и откинул фуражку подальше. — Сейчас здесь я. Никто другой, только я.       Мои пальцы прошлись по выступающим ключицам, и я нежно засосал его кожу, оставляя на шее бордовый отпечаток моего поцелуя. Алекс недовольно потер обиженное место, но я тут же обдал горячим дыханием его впалый живот и он расслабился.       Странно, почему мы оба так поступаем. Ведь совершенно не знаем друг друга, да еще вдобавок он полицейский, а я – преступник. Наши пути никак не могли пересечься подобным образом, тем более мы оба парни. Но почему-то сейчас я вообще не задумывался об этом, мне просто хотелось, что бы этот человек думал сейчас обо мне. Чтобы каждая клеточка его тела отзывалась мной. — Ах, — его стон вырвал меня из размышлений. Он бесстыже гладил себя в области паха, расстегнув ширинку. — Какой ты сексуальный, — прошептал я ему в ухо и улыбнулся от реакции на свои слова. Он покраснел, но ласкать себя не перестал. — Я закрою тебя еще на трое суток, если ты продолжишь бездействовать, — вполне серьезно сказал Алекс, но я тут же сорвал с его губ полный наслаждения стон, когда коснулся своей холодной ладонью его возбуждения и провел по всей длине, задевая каждую веночку. — Бу бу бу, злой полицейский… — вырвалось у меня и я улыбнулся.

***

      Они любили друг друга всю ночь и все следующее утро, не отпуская друг друга из крепких объятий ни на минуту. Первый раз Максим чувствовал такое удовлетворение. Этот мужчина заставил его почувствовать себя беззащитным, но одновременно и самым нужным.       Вот так и встретились два человека. Надо же, какой забавный случай…