Замочная скважина

Когда мне хочется тишины – я приезжаю к отцу. Не то, что бы в «Брайтине» прямо заповедник, но тут всегда есть куда свалить и никто не будет тебя пилить за найденные сигареты. Здесь правда тихо. Вы могли бы сказать - еще бы, в Западной, мать ее, Вирджинии, в огромном особняке с кортом и конюшнями. До сих пор не могу понять, кстати, нахуя им конюшни - отец близко не подойдет ни к чему даже отдаленно напоминающему лошадь. Так вот - о тишине. Дело не в том, что "Брайтин" действительно огромен, великолепен и так далее. Я был в их лофте в Нью-Йорке, его сложно назвать маленьким, но все же не сравнить с особняком. Там та же обстановка. Отец ненавидит, когда вокруг шумно, кто-то орет, суетится или мешает ему. Хотя он никогда не обращает внимания, если это делает Джастин, но Джастин - это вообще отдельная песня. Я никогда не видел, что бы они ругались. Нет, я имею ввиду - да, было дело, они лаялись по какому-то дурацкому поводу, но это вообще на ссоры не походило, не на то, что нормальные люди делают, когда злы друг на друга. Хотя откуда мне про нормальных знать? «Мелани, ты не уделяешь мне внимания! Мы никуда не выбирались уже триста лет! Я не домохозяйка, я человек искусства!» «А я адвокат, и у меня прорва дел, ты вот не забрала вчера ДжиАр из школы…» И концерт на полчаса. А эти? «Брайан! Брайан, где мой рюкзак?» «Я его сжег» «Чего?! Ты не охренел ли часом?!» « Скажи это моей рубашке от Прада, которую кто-то использовал как тряпку для кистей» «У меня выставка через месяц, а ничего не готово, я себя не контролирую» « Вот и пиздуй на свою выставку» «А вот и попиздую! Завтра вот и попиздую!» Тишина. «А ты билет на самолет взял?» «Взял» Нормально, да? Рюкзак я, кстати, нашел тем же вечером запиханным под стол в кабинете отца. Я никогда не видел более странную пару, чем они. А я знаю толк в странности, меня, в конце концов, воспитывают две лесбиянки. Они настолько… вместе, что это даже страшно, пожалуй. Я знаю, что так было не всегда, я смутно помню, что когда мы жили в Канаде отец всегда приезжал один, и я часто спрашивал его «где Джастин?», потому что, да боже мой, даже в пять лет мне хватало мозгов понять, что он должен приезжать с Джастином. Джастин не был… отцом или дядей или хер там знает кем еще. Он был Джастином. Как имя нарицательное. Ма рассказывала мне, что я даже отказывался называть по имени одного из ее коллег, потому четко был уверен, что Джастин может быть один единственный, и хер мне кто мог доказать обратное. К чему я веду… он и отец – одна из важнейших частей моей жизни. К ним я иду, когда мне плохо, когда я устал от материнской суеты, когда мне страшно… В позапрошлом году мамы собрались разводиться, и я почти полгода провел в «Брайтине», пока ДжиАр жила у дяди Майки. Они – моя семья. Они - то, что никогда не изменится. Вот только приехав к ним в этот раз, я с ужасом осознаю, что это не так. Вообще-то, я ехал сюда, собираясь серьезно поговорить с отцом и даже думал, что сначала надо переманить на свою сторону Джастина. Потому что отцу куда проще что-то доказать, когда тебя поддерживает мистер Кинни-Тейлор, хоть бы он и просто Тейлор, на самом-то деле. Стоит мне переступить порог «Брайтина» и я понимаю, что происходит какая-то жесть. Они не разговаривают. Даже не так – они не общаются. Не сидят вместе на диване, не смеются над чем-то только им понятным, не притрагиваются к друг другу по десять раз за минуту, как озабоченные подростки… Отец смотрит на Джастина так, словно тот с минуты на минуту захлопнет дверь. Джастин выглядит так, будто уже держится за ручку этой двери. Господи, не могут же они… Короче, надоедает мне это уже на второй день, и молчать я не собираюсь. - Пап, что происходит? Отец провожает взглядом входящего в гостиную Джастина и поджимает губы. - А что происходит? - Вот и мне интересно. Что-то случилось? Вы поругались? - Сын, а тебе не кажется, что это не твое дело? – несколько недовольно спрашивает он, потихоньку сдвигаясь в сторону гостиной. Очень так ненавязчиво, ага. Что за игры плаща и кинжала, вроде взрослые люди, гос-споди. - Вы мои родители, - обиженно говорю я, громко так, чтобы Джастин наверняка услышал. Джастин слышит, вздрагивает и несколько недоуменно смотрит то на отца, то на меня. Это еще что за новости? - Гас… - начинает он. - Короче! – обрываю его, чувствуя, что или беседу надо заканчивать, или я сейчас закачу несколько неуместную истерику. – Будьте добры разобраться, потому что… потому что… в общем, мне не нравится, что происходит. А ты сам говорил, что дети не должны страдать от разборок в семье, пап. Так что давайте. И ухожу из комнаты, замерев, разумеется, у приоткрытой двери. - Джастин, я… - Я хочу завести ребенка. Я от неожиданности чуть не роняю стоящую рядом вазу, но судя по выражению лица отца, я мог бы нахер разнести весь первый этаж, он бы не заметил. - Ну, - деланно ухмыляется родитель, - насколько мы выяснили, это не так уж и сложно… - Брайан, - мягко улыбается Джастин, и я понимаю, что вот сейчас происходит какой-то, мягко говоря, пиздец. – Ты не понял. Я не просто хочу, чтобы где-то рос кто-то на меня похожий, я хочу сам его растить. - Ммм, - тянет отец. Он бледен, я в жизни его не видел таким напуганным, таким растерянным, таким… старым? – Сам. То есть я тебя, как второй родитель, не устраиваю? - Не устраиваешь? – переспрашивает Джастин. – Но ты же сам… Папа молчит, смотрит на растерянного супруга и явно начинает звереть. Да пусть звереет, только не выглядит больше так, словно Джастин собрал чемоданы и помахал ему ручкой. - Что-то не так, Солнышко? – вкрадчиво переспрашивает он. - Но ты… ты сказал, что ненавидишь детей… Что?! А я тогда кто?! - Джастин, это было шесть лет назад, когда дочь твоей чокнутой подружки Дафни выплюнула мне на новый пиджак от Армани половину своего завтрака! Ты в своем уме, пизденыш?! - А я что, Нострадамус, чтобы знать, что ты там блять думаешь?! Ты потом злой ходил, словно год не трахался! Что я должен был решить?! - Знаешь, мистер Кинни-Тейлор… - О, у меня до сих пор одиночная фамилия. - А мне похуй, какая у тебя там фамилия! – рявкает уже совершенно слетевший с катушек отец, а я стою в стороне и тихо охереваю от такого поворота событий. – Мы, блять, трахаемся шестнадцать лет и почти половину этого срока женаты! Если не это, то что вообще способно заставить тебя просто поговорить со мной, а?! Папа часто кричит. На подчиненных, на дядю Майкла, на ма, на кого угодно. Но не на Джастина. Даже когда Джастин сам на него орет – отец только язвительно отвечает. - Брайан… - Я за этот сраный месяц себе такого напридумывал! Ощущение, что ты с возрастом только тупеешь! - Брайан, я… - У тебя в семнадцать лет мозгов и то больше было, блять! Я же… я… - Ты что, думал, что я собираюсь уйти? В комнате повисает тишина. Отец отводит взгляд, а Джастин смотрит на него как-то странно, и я понимаю, что они сейчас оба словно не здесь, а где-то в прошлом. - Тогда ты выглядел так же. - Тогда мне едва было девятнадцать лет, и ты вел себя, как мудак. - А вот и нет. - А вот и да. - Ладно, я и есть мудак. Гребанный мудак, который вечно не оправдывает твоих ожиданий. Как дети малые, честное слово… - Я думал об этом, - говорит Джастин, и папа недоуменно хмурится. – О том, чтобы уйти. Отец бледнеет снова, а я думаю, что для сорокапятилетнего миллионера он слишком королева драмы. И что лучше бы им заканчивать весь этот цирк побыстрее. - И что надумал? - Что не смогу. Они снова молчат. - Я очень хочу детей, правда. Но если у тебя другая точка зрения, я все равно останусь тут. Потому что быть с тобой я хочу больше. - Кажется, мы уже когда-то говорили о чем-то подобном… - О да, и закончилось все это тем, что я чуть не оказался в наркодиспансере. - И на вершине славы. - Это было потом. Они улыбаются друг другу, а я судорожно пытаюсь понять о чем они говорят. Наркодиспансер? Джастин сидел на наркотиках? Я знал, что у них дома попрятана трава, но что-то серьезней?... - Тем не менее, Солнышко, вернемся к насущным проблемам. Дети. - Не во множественном числе, что я, совсем ебнутый что ли. - Ребенок, - мягко улыбается отец, а я продолжаю охуевать. Что происходит, и куда дели моего железного родителя, от которого хрен доброго слова дождешься. Не то что бы меня это задевало, я всегда знал, что он мной гордится и любит меня. Кстати, хороший вопрос, останется ли это в силе, когда я расскажу ему новости. Ну не человека же я убил, в конце концов. Хотя, подозреваю, к этому он бы отнесся лучше. - Ребенок, - кивает в ответ Джастин и улыбается этой своей солнышкиной улыбкой. Я облегченно выдыхаю. Спасибо тебе, всемогущий кто-бы-ты-там-ни-был, если Джастин так улыбается, то все в порядке. - О боже, мы все таки станем образцовой пидорской семейкой, - внезапно фыркает отец. - А я-то уже надеялся, что избежал этой участи. - Смирись, мы уже давно образцовая пидорская семейка, - ржет Джастин. - Ну в прииинципе, - тянет папа, притягивая его к себе за шлевки на джинсах, - если секс будет все также хорош... - Ты думаешь, после шестнадцати лет что-то изменится? - спрашивает Джастин, наклоняясь к нему, а я тихонько прикрываю дверь, но все равно успеваю заметить, как они со смехом падают на диван. Есть вещи, которых даже моя закаленная годами психика может не пережить. Впрочем, вздыхаю я, вспоминая, главное, чтобы папина психика пережила то, что я собираюсь ему рассказать. Из-за двери раздается такой вполне себе недвусмысленный стон, и я поспешно сбегаю на второй этаж, хотя нет никакой гарантии, что там их не будет слышно. План нуждается в тщательном обдумывании и проработке. Ума не приложу, как подготовить главного гея Питтсбурга к новости, что его сын абсолютный стопроцентный натурал.