Я бы вновь спас человечество для нас двоих.

- Ох, сэр, вывеска будет готова примерно через четверть часа… присядете? – полноватая женщина, вытирая руки от краски, дружелюбно улыбалась, смотря в зеленые глаза высокого молодого человека, кивнув на место, где все посетители могут расслабиться, выбрав удобное кресло и книжку из стоящего рядом шкафа. Мастерская в Марии открылась давно и славилась искусностью работы, качеством и долговечностью производимых вещей. Ковка, выкройка, резьба, обработка камня или дерева… Внутреннее убранство богатого помещения с низкими потолками и окнами-витринами было заставлено тысячью мелочей: от красивой лепнины до маленьких ювелирно выточенных статуэток размером с мизинец. Ветер мягко игрался с занавесками, не давая тем спокойной жизни, будто стесняясь открытых на улицу окон, откуда доносились уже привычные звуки повседневной жизни города. Смесь химических запахов, деревянной стружки и свежей кожи навевал воспоминания о службе. Совсем недавней, но уже законченной. Раньше, когда человечество нуждалась в своих героях, в казармах кипела работа, то и дело выстраивая новые и новые домики для новобранцев, которые стремились помочь человечеству сделать шаг навстречу свободе. Стремились умирать. Однако радости изнуренным кадетам это не доставляло. Усталые и голодные, замученные на тренировках, пару часов в день они стабильно возились на улице, благодаря создателя, что солнце зашло и пилить, стругать, обрабатывать и покрывать лаком дерево куда проще в спасительной тени заката, что нежила при дневном зное. Горе сближает людей. Только найдя общую проблему и врага, люди встанут плечом к плечу и позабудут о врожденном эгоизме. Только когда на твоих глазах обожаемая маленькая сестренка, строгий отец и любящая мать будут раздавлены каким-то ублюдком-переростком, ты почувствуешь звериную ярость мести. Эрен понимающе улыбнулся, согласно кивая головой и со вздохом садясь в уютное и теплое кресло под самыми окнами, тут же чувствуя, как легкое дуновение ветра обдувает открытый затылок и шею. Теперь военная куртка с воротником не мешает принимать от природы маленькие приятные подарки. Руки, не грубые, как прежде от рукоятей мечей и бесконечных упражнений, аккуратно взяли с полки увесистый фолиант без надписи на сером переплете. Пожелтевшие страницы говорили сами за себя – книга старая и видала многое. Наверняка первые ее владельцы прятали ценность под подушкой, боясь, что кто-то узнает, что подобная литература скрывается в их невзрачном жилище. Ведь первые страницы с картинками ранее не виданных пейзажей – морей, высоких гор со снежными шапками на остроконечных вершинах, могли бы всего пару лет назад, когда это запрещено, упрятать своего обладателя за решетку. Правительство считало, что человечество обречено и заключено в вечную, безопасную, хах, тюрьму. Слухи и надежды, которые могли поднимать бессмысленные бунты, строго запрещались и пресекались на корню. Теперь же ничего не запрещено. Те моменты, когда в детстве, не зная о мире ничего, кроме того, что ты, как загнанная свинья на убой, начнешь и закончишь свою жизнь в каменной клетке, Эрен восхищенно слушал рассказы Армина о том, что земля может быть промерзшей и ломкой, как хрустальные крылья бабочки. Он не забудет это никогда. Никогда не забудет той жажды борьбы, когда, скрипя зубами, ты терпишь боль в переломанных конечностях, ползком стремясь добраться до трупа собственного товарища, молясь об одном, – чтобы на поясе у мертвеца были сигнальные ракеты, которые алой стрелой пронзят небо, спасая от неминуемой гибели еще сотню солдат. - О! Это была бы отличная книга, если бы сейчас она могла дать кому-то из нас что-то новое, – рассмеялась женщина за стойкой продавца, с материнской лаской глядя на юношу, внимательно рассматривающего рукописные изображения на истлевших страницах. Сейчас уже и не скажешь, кем в прежней жизни был этот парень. Локоны, которые не были, как остальные волосы, собраны в совсем небольшой хвостик, приятно окаймляли молодое и открытое лицо. Большие, изумрудные в глаза были не по годам полны старческой усталости и грусти. Такими глазами должны старцы смотреть на внуков, утомительно просивших тех встать и резво начать играть в салочки. Не такими глаза должны быть у молодых парней. Смугловатая кожа несла подсказку: на шее, около самого кадыка, виднелся тонкий, белоснежный шрам. Бывший военный? Повезло, однако, мальчишке увидеть новый мир без преград, который только начинал открывать свои горизонты. Хотя, о чем это она? Ему не повезло. Он собственной жизнью и службой внес вклад в освобождение каждого из ныне живущих. - Она навевает мне воспоминания… странно это, да? – юноша вновь позволил себе вежливо улыбнуться, так и не отрывая взгляда со знакомых пейзажей. – Я был в каждом из этих мест. Но ни одно из них мне не доставило столько восторга и удовольствия, как эта книга, прочтенная в детстве, – уверенный, поставленный и громкий голос тронул струны души продавщицы. Такой юный, а в душе имеющий колоссальную выдержку. Как бы ни хотела женщина увидеть в покупателе своего собственного, так и не вернувшегося сына, она все никак не могла сделать это. Двадцать лет образ ее ребенка стирался из памяти повседневностью. - Неужели мы сожжем все трупы? – боязливым шепотом спросила у Эрена Криста, помогая парню тащить очередного изуродованного солдата к огромному костру. Белые повязки на лице плохо защищали курсантов от ужасающего запаха гнилой и горящей плоти. Девушка уже не боялась касаться мертвецов, не брезговала искать в карманах погибших вещи, которые могут помочь в раскрытии личности. Она боялась лишь того, что командор, отдавший приказ, услышит ее. Ирвин, наравне со всеми, с непроницаемым лицом занимался той же самой работой. Отправлял солдат на последний в их жизни пламенный поклон. Боялась, что кто-то вздумает, что она перечит или не доверяет начальству. Но блондинка, упорно тащившая за ноги искалеченное тело, которое под руки нес молчавший до этого Эрен, не понимала, почему с телами поступают именно так. Просто не понимала. - Ведь у каждого из них, скорее всего, есть родственники… они ведь… имеют право получить хотя бы тело… А так, остаться в незнании… навсегда… Эрен?.. – девушка обеспокоенно взглянула на парня, блекло смотрящего вперед и заученно идущего по улочкам к погребальному костру в центре города. Пока что Криста еще не знала, что из командования в живых остался только Командор Смит. - Я бы предпочел вечное незнание, Криста, – тихо, спустя несколько тяжелых минут молчания, прерываемых только громким звуком их же шагов, ответил шатен, более за вечер не проронивший ни слова. - Я думаю, это из-за твоего прошлого… - задумчиво протянула женщина, принимаясь протирать подарочные кружки с именами, стоявшие у самой кассы. Такие сувениры всегда пользовались спросом. – Каждый раз, когда я вижу бывшего военного, мне становится очень грустно, мой мальчик… все вы такие потерянные. Мне кажется, вы не способны полностью принять победу. Ваше дело жизни окончено, хоть и победно, но вы… все там… изменились, – спокойно произнесла брюнетка, только потом поняв, что это была двусмысленная и не очень вежливая, как ровно и приличная, фраза. Однако, испугано глянув на покупателя, который на миг сжал тонкими пальцами края книги, а после расслабился, она успокоилась. Хорошо, что не вышло скандала. Женщина не считала зазорным говорить с клиентом, особенно если тот на вид такой же доброжелательный, а тем более, молодой. - Не бойтесь, вы правы, – после недолгой паузы ответил Эрен, резко захлопывая книгу, но осторожно давая ей новое пристанище на низком кофейном столике, стоявшем рядом. - Они действительно хотят изменить военный строй? То есть, как это? – непонимающе подскочил Конни, от чего ложка, доселе лежавшая на краю стола, звякнула уже где-то на полу, от неожиданности решившая покинуть свое законное место в тарелке. Эта тема, только-только появившаяся в газетах, естественно, вызвала бесконечное и бурное возмущение и военных, и всей общественности. - Парламент объявил, что планирует переворот и изменение судебной системы. Конечно же, их главный аргумент – разведчики и стражники стен, уже просто напросто не нужны… теперь требуются рабочие и исследователи. Ученые, которые смогут начать познавать открывшийся мир, – Микаса задумчиво смотрела куда-то в сторону, сложив руки на коленях. Да, девушка не первый час думала об этом, поглощённая черствым реализмом. - Что?! И что же теперь, всем нам растворится в прошлом, когда мы еще были нужны?! - вскричал невысокий парень, стукнувшись головой о низко висевший над столом в казарме подсвечник и с шипением наконец садясь обратно на широкую скамью. – Они сами понимают, что несут?! А жертвы?! А погибшие?! А герои и подвиги?! То, чего все человечество добивалось и добилось только нашими силами, оно… - Всем плевать, Спрингер, – вдруг неожиданно для всех сказал Эрен. Да, с недавних пор все привыкли только к его молчанию. Над столом выживших друзей повисла тишина. Армин мог бы упрекнуть друга в пессимистичности, Жан обвинить того в театральной пафосности фразы, но… все понимали, что это действительно так. - Сколько тебе лет? – довольная тем, что юноша не был рассержен на ее слова, женщина решила не прерывать непринужденный диалог, который та вела в попытках скоротать время за простой работенкой, пока муж и двое сыновей выполняют заказы во дворе и комнатах внутри дома. - Двадцать три, – коротко ответил Эрен, впервые взглянув женщине в глаза. Той стало будто бы стыдно, что вид совсем еще молодого мужчины, стройного и высокого, словно несет в себе призрак былой жизни. Сейчас, когда прошло почти восемь лет с момента, как пали стены, первые кошмарные воспоминания в людях притупились. Те были больше озадачены тем, как на предстоящей ярмарке продать овес подороже и где бы найти средства на починку колес в телеге. Люди сейчас без былого ужаса в глазах могли обсуждать кровопролитную войну, титанов, погибших солдат и ныне минувший голод. - Такой молодой… наверняка девушки так и льнут, так и льнут? – тихонько рассмеялась женщина, с непониманием заметив, как зеленоглазый отрицательно едва качнул головой, наклоняясь вперед и опираясь локтями о колени, сомкнутыми в замок ладонями подпирая голову. - Как это так? Совсем? – все с большим недоумением смотря на юношу, продавщица от удивления выронила их рук тряпку и, цокнув языком, отправила ту в корзинку для стирки, стоявшую под прилавком, где ее ждали посеревшие от пыли приятели. Видя на умилительном округлом лице женщины недоумение, Эрен с улыбкой пояснил: - Я обручен. - Но ведь твое кольцо не на безымянном пальце, – сощурившись, внимательный и хищный женский взор, итак до этого привычно изучивший взглядом посетителя, вновь скользнул по пальцам, вновь отмечая, что «нужный» палец действительно пуст. А кольцо, простое, но в тоже время красивое даже издалека, серебряным блеском пару раз резнув по карим глазам, было надето на указательный палец парня. - Пхах… человек, которого я люблю, считает это глупыми предубеждениями, – улыбнулся Эрен, но в тоже время опустив голову ниже так, что юное лицо на несколько мгновений исказилось от чего-то большего, чем отсутствие эмоций, осталось недоступным для взгляда продавщицы, любопытно смотрящей на собственные ладони, где обручальное кольцо привычно было надето на нужный палец. - Эх вы, молодые... чудите. Ну, кому как ни вам, – зевнув, та услышала, как из-за двери, отделяющий жилой дом и помещение магазина, послышалась возня. Совсем скоро заказ будет готов. – Ты всерьез решил открыть чайный магазин? – наконец задала женщина вопрос, который остался еще с того времени, как она впервые от мужа услышала, как тот занят странным заказом. Вывеской элитного чайного магазина. – В наше-то время? Хотя… если ты открываешь его в Сине… то, возможно, он и будет пользоваться спросом. А то, знаешь, сейчас все равно трудные времена, все только-только становятся на ноги. Сердце Эрена дрогнуло, когда был упомянут магазин, который он действительно завтрашним утром откроет. Хах, а по нему не скажешь, верно? - Эрен, черт бы тебя побрал, где ты был?! – Ривай, чье лицо было непривычно полно самых что ни на есть искренних эмоций, отшатнулся от чьего-то трупа, когда в минутном порыве страха, сковывающего сердце, опустился на колени, боясь узнать в лежащем на земле солдате своего мальчишку. Впервые Эрен увидел мужчину таким. Таким напуганным, настолько не скрывающим эмоций. Брюнет, отшвырнув зажатые до боли в руках мечи, почти сбил с ног парня, который тут же, утыкаясь в чужую шею, зашептал извинения, тая в таких чувственных и искренних объятиях. - Идиот… я так… я потерял тебя из виду во время боя, а потом… а потом… - Леви привстав на носочки, вжимая и без того заплаканного от переизбытка чувств подростка в стену какого-то разрушенного бойней дома, все никак не мог остановиться, и целуя мокрые от слез щеки парня, сам закусил губу, уже отчаявшийся когда-либо его увидеть и вновь прижать к себе. Слишком много смертей он видел, слишком много криков он слышал, когда кто-то находил своих близких бездыханными, и второй час поиска парня, сейчас до хруста в ребрах его обнимающего, вскрыл в мужчине такие раны, что тот был готов от тоски и щемящей боли отправится в самые глубины ада на земле. - Простите, капрал, пожалуйста… я ведь тоже вас искал, – дрожащий голос то и дело осекался из-за чувственных поцелуев, от которых уже засаднили губы. Таясь во тьме ночи, напавшей на город, охваченный огнем, двое цеплялись друг за друга, до синяков сжимая запястья, горьким шепотом признаний выворачивая наизнанку душу. Посреди мрака и ужаса, творившегося вокруг, посреди рек крови, залившей улицы, посреди растоптанных в панике бегущими людьми детских игрушек, которые покинули свое пристанище из разрушенных чудовищами домов, эти двое пытались удостовериться, что живы и существуют. Что не обманули в одну из ночей, обещая вечно быть рядом друг с другом. - Да… я просто люблю чай… разбираюсь в нем и… мы вместе с ним открываем этот магазин, – как-то несвязно выпалил парень, неожиданно прикрывая лицо ладонями, стараясь стряхнуть с себя ворох сладостных воспоминаний. - С ним? – через плечо спросила женщина, уже кивая мужу и подзывая рукой, что, мол, заказчик тут и ждет, и уже охваченная злобой на то, что младший сын, помогавший нести вывеску, вновь босиком, уже не услышала ответа. - Да, с ним… с человеком, которого я люблю. * - Тебе нравится, Леви? – устало рухнув на кровать, взглядом заскользив по портрету, висевшему на стене, парень, словно оправдываясь, вскинул руки вверх, будто ведя с кем-то диалог, хотя комната была погружена в абсолютную тишину и покой. – Почему сразу «поздно»? Я пришел как смог. Поверь, если бы я мог, я явился раньше, – закачав головой, недовольный ответом отсутствующего в комнате собеседника, парень привстал, стягивая с себя жилет, принимаясь расстегивать рубашку. - Знаешь, продавщица оказалась такой болтливой… расспрашивала о чем только можно. Хорошо, что ты не пошел со мной, а то ты бы ей точно нагрубил, – тихо продолжал говорить юноша, в то время как губ, искривленных лживой счастливой улыбки, достигли слезы, градом катившиеся по щекам. - Сейчас так поздно, осталось пару часов, и придет нанятый работник, я еще не видел его, мы общались только письмами. Он друг Саши… Саша? Ты уже забыл? Пф… такая веселая, бодрая… да, которая предложила ему картошку. Господи, да! Ну, так вот… ему всего лет четырнадцать, может, больше. Я думаю, что он справится, пока у меня не появится время работать тут саму… будешь ему помогать, ладно? Не могу поверить, что уже открытие. Сидя на кровати, к влажным глазам прижимая рубашку, сжимая зубы, чтобы в голос не зарыдать, парень на мгновение подумал, что умрет от щемящей в груди боли, если еще раз взглянет на запечатленное на холсте лицо. Ох, как же он намучался, пока из военного архива выкупал этот портрет. Сильнейший воин человечества… какой-то художник посчитал своим долгом запечатлеть его красками, такого равнодушного к процессу, такого безучастного и прекрасного. Леви не стал сам забирать картину, еще бы. Это не в его стиле. Эрен случайно узнал, что она осталась на складе, случайно наткнулся на нее, когда Ирвин послал его за какими-то бумагами… случайно заплакал, случайно сбил костяшки в кровь о стены, пытаясь унять паразита, грызущего сутками сердце. - Ты просто лжец… грязный лжец… ты ведь обещал… - тихо всхлипывая, мальчишка держал ладонь, которую еще этой ночью целовал, ругая Ривая за полумесяц-укус, который обнаружил случайно, а в ответ на вопросы «зачем», получал лишь ворчание смущенного этим фактом мужчины. Мужчины, чье прекрасное любимое лицо с каждой секундой все больше бледнеет. Бледнеет совсем не так. Эта бледнота отличается от той, которую до ужаса обожал в Ривае Эрен, всегда восхищаясь этой аристократичной хрупкостью и светлой кожей. Титаны хуже людей. Выигранный бой и одержанная победа, всего сутки счастья, которые они провели с друг другом, не были последним испытанием в их жизни. Заговорщики то ли самого короля, то ли лиц вовсе других, имели относительно победы над титанами свое понятие. Эрена они тоже хотели победить. Парень не обращал внимания на огнем пылающую шею, где тонкий порез, который являлся лишь частью направленной атаки, багряными каплями пачкал и мостовую, и одежду самого Эрена, и бледные пальцы мужчины, который, из последних сил приподнявшись, собственным жабо бережно обматывал шею, которую губами знал наизусть. Остальная часть атаки, ее мощь и сила какого-то подонка, со спины решившего напасть на последнего на земле титана, в то время как и другие заговорщики устроили на площади с курсантами бойню, пришлась на другого человека. На человека, который не раздумывая оттолкнул от погибели то, что было ему дороже собственной жизни, принимая лезвие чужого клинка грудью. - Эрен… прости, ладно? – хрипловато обратился к юноше Ривай, и часто сглатывая, дрожащей рукой начал судорожно водить по карманам узких брюк, которые он носил только потому, что они нравятся этому вздорному мальчишке, ради восхищения в глазах которого он бы сделал что угодно. Когда плохо гнущиеся пальцы наконец нащупали то, что искали, Леви посмотрел на Эрена с улыбкой. С простой улыбкой счастливого человека. Не умирающего, не заковывающего свои чувства под гнетом масок, не кому-то чем-то обязанного, а просто счастливого. Который, словно ежась от холода, прижимался к парню, одной рукой держа того за щеку и вынуждая смотреть себе только в глаза. С улыбкой человека, который успел. - Ты выйдешь за меня? – растворил вопрос в чужом плаче Леви, чувствуя, как ужасно захотелось спать. Осторожно переняв со своих плеч чужую руку, брюнет аккуратно, чувствуя, как Эрен целует его волосы, все крепче прижимая к себе, надел на дрожащие чужие пальцы кольцо, на миг скривившись от боли в груди. - Я бы спас для тебя человечество еще раз, Леви. Я бы вытерпел эти муки опять. А ты оставил меня одного, оставил совсем одного. Я ведь больше не способен нормально что-то воспринимать… я был у океана. Я был в морозной пустыне, высоких горах и жарких лесах, в совсем не таких, как наши. Я был на свадьбе у Ирвина, к нему вернулась Мари, ты слышал? У Саши с Конни что-то уже черт знает сколько лет крутится… Армин занят научными исследованиями, Жан стал капитаном военной полиции, оболтус... он часто вспоминает о Марко. Имир с Кристой, кажется, махнули куда-то на юг в прошлом году… Микаса тоже осталась на службе, часто навещает меня. Берта и Райнера так и не нашли. Несмотря на то, что они натворили… я желаю им только добра. А Энни увезли куда-то в только что построенный город, она под жесточайщим присмотром… меня снабдили такими почестями, хах… Я думал, что меня тоже упрячут за решетку, утащат на опыты… ведь тебя нет рядом и некому меня защищать от всей этой чуши… А теперь я открываю чайный магазин, ну, ты об этом уже знаешь. Если бы я знал зачем… знаешь, мне кажется, если бы ты был со мной, то ты бы все равно был против этой идеи. Это бы было слишком беспокойно для тебя, ведь так? Однако я запомнил, что ты однажды это сказал… тогда в каком-то интервью для какого-то журнала. Могу поспорить, весь тираж раскупили девицы, увидев тебя на обложке. Эрен все никак не мог остановиться, пока воспоминания просто рвали изнутри черепную коробку. Лунный свет мягко очерчивал стройное поджарое тело, стоявшее у окна и смотрящее куда-то вдаль. Парень обнимал себя за плечи, без устали что-то кому-то рассказывая. Не способный забыть. - Как я мог согласиться выйти за такого гнусного лжеца как ты, Леви? – Эрен вздрогнул, почувствовав невыносимо сильный и болезненный укол в груди. - Кто сказал, что я солгал тебе?