Табу

Мальчик был похож на Алазон. Бериас стиснул зубы. Он-то думал, что, покинув ее, спасся. Как бы не так; судьба бросила кости и посмотрела насмешливо: что, решил сбежать? Добро пожаловать домой. Вот они, твои настоящие чувства. В дальнейшем Бериас старался не думать. Он не давал чувствам волю. Повиноваться приказам Сарареги — он жил только для этого. Как раньше повиновался приказам Алазон. А потом Сарареги подрос и принялся испытывать его на прочность. Алазон, во всяком случае, была женщиной. Она считала необходимым соблюдать с братом приличия. Она не раздевалась при нем донага и не прижималась грудью к его руке, и не шептала ему на ухо. Алазон была эгоистичной, но все же недостаточно; у самого Бериаса эгоизма было на порядок больше. Он всегда любил свою сестру. И любил не так, как принято любить сестер. Он хотел обнять ее, запустить пальцы в ее волосы, такие же, как у него самого, прижаться губами к мягким губам и целовать, целовать их до тех пор, пока собственные губы не сотрутся в кровь, а голова Алазон не откинется бессильно, и она не согласится на все. Когда они остались одни, Бериас понял: теперь он не сможет сдерживаться. Потому и ушел… чтобы найти ребенка Алазон. Мальчика. Мальчик или девочка — это было неважно. Ребенок был похож на Алазон в достаточной мере, чтобы Бериас захотел бежать. Но бежать он не мог. Закусывая губы, он молча пообещал себе: никогда. Сарареги просто ребенок, да еще и мальчик. Бериас будет служить ему… просто служить. Только и всего. Бериас не учел, что, стоит Сарареги вырасти, как «мальчик» сам примется приставать к своему защитнику. Настойчивость Сарареги не знала границ. Если отдельные вещи, вроде того, чтобы заставлять Бериаса принимать ванну вместе с ним или попытки по вечерам затянуть его в собственную кровать («с тобой мягче спать») можно было объяснить подростковым эгоизмом, то чуть позже этот эгоизм принял извращенные формы. По части эгоизма до Сарареги было далеко не то что Алазон, но и самому Бериасу. Честно говоря, Бериас и не помнил уже об Алазон. Красивое лицо обожаемой сестры понемногу стерлось из его памяти, сменившись другим — лицом юноши. Сарареги был похож на Алазон, но сходство это было не столько внешним. Не его увидел Бериас, когда впервые повстречал своего будущего короля. Сарареги нуждался в Бериасе. Так же, как в нем нуждалась Алазон. Именно это вызывало в нем обожание, граничащее с одержимостью. Он хотел быть нужным. Стоило Алазон перестать в нем нуждаться, как он готов был изнасиловать ее, лишь бы утвердить чувство собственной важности. От этого позора ему удалось спастись. Но как спастись, когда тонкая рука собственного воспитанника ложится на колено и скользит выше, чтобы остановиться между ног, ощутимо надавливая на естество? Это произошло в спальне Сарареги, и переведя неверящий взгляд на своего короля, Бериас увидел в его глазах собственное отражение. — Я хочу тебя, — сказал Сарареги без тени сомнений. — Я хочу тебя в себе. Возьми меня, Бериас. Бериас встал с кровати. Поклонился: — Ваше величество… Голос Сарареги стал ледяным: — Это приказ. Бериас ответил: — Я не могу. — Ты можешь, — губы Сарареги изогнулись в гримасе, которую язык не поворачивался назвать улыбкой. Казалось, он вот-вот расплачется. — У тебя на меня встал. И это не в первый раз. Я… видел. Ты не спишь с женщинами, Бериас. Ты вообще ни с кем не спишь, так почему бы нам не сделать это вместе? Я же тебе нужен. Мое отражение, подумал Бериас. Сарареги такой же, как я. — Нет. Он не мог сказать Сарареги, что они кровные родственники. — Ты считаешь, это грязно? — Уголки губ Сарареги были опущены, он дрожал. Но плакать не плакал. — Можешь представить на моем месте женщину, если хочешь. Я не возражаю. Я… хочу тебя. Женщину. От этого слова Бериас вздрогнул. Он не хотел представлять на месте Сарареги женщину, он не мог ее представить, потому что единственной женщиной, которую замечал, была Алазон, а он не помнил ее лица. Он помнил только лицо Сарареги. — Извините. Бериас склонил голову. Он не слушал, что говорил Сарареги дальше. А тот говорил и даже, кажется, кричал; Бериас избегал смотреть ему в глаза. Знал, что иначе не совладает с собой. Потом это предложение повторилось. И снова. И опять. Сарареги упрашивал, соблазнял, угрожал, предлагал себя вновь и вновь; так, как Бериас никогда бы не решился предлагать себя Алазон. Он был воспитан иначе. Он жил в других условиях. Он всегда служил. Подчинялся. Он делал свою работу; он убивал ради короля Сарареги, погружая клинок в тела его врагов. Погружать член в тело Сарареги не было его работой; Бериас отказывал, надеясь, что со временем племянник образумится. Но Сарареги был слишком похож на Алазон. Стоило ему загореться какой-либо идеей — и переубедить его становилось невозможно. Первого «учителя по соблазнению» Бериас убил. Он стоял в спальне Сарареги, а у его ног лежал труп, и кровь капала с клинка на светлый ковер. Бериас не помнил, как это случилось; служанка, запинаясь, рассказала ему: его величество нанял наставника по любовным утехам… его величеству пора в скором времени жениться, а он еще совсем неопытен… его вели… Бериас не стал дослушивать ее сбивчивый лепет. Он взлетел в покои Сарареги вверх по лестнице, а потом они смотрели друг другу в глаза: Сарареги — сидя на кровати в чем мать родила, Бериас — стоя посреди комнаты, только что проливший чужую кровь. «Наставник» собирался поиметь Сарареги, да еще и получить за это деньги. Бериас презирал проституцию; Сарареги, похоже, считал иначе. — Он мертв, — сказал Сарареги наконец, констатируя очевидное. Поднявшись с кровати, он подошел к трупу. Опустился на колени, прогнувшись, проверил пульс. Светлые волосы рассыпались по бледной спине, кожа которой на ощупь была… словно бархат — Бериас помнил. Словно бархат. Он отступил на шаг. — Куда же ты, Бериас? — Сара поднялся на ноги и улыбнулся. — Ты убил моего любовника и даже не хочешь заменить его? Если ты не согласишься, я буду находить все новых. Пока ты не убьешь каждого мужчину и каждую женщину в моем королевстве. Тогда мы останемся только вдвоем. — Ты безумен, — выдохнул Бериас. Он в первый и последний раз позволил себе такую фамильярность. Сарареги подобная фраза, казалось, обрадовала. — Да. И ты тоже. У тебя нет выбора, — он переступил через труп, подошел к Бериасу, прижал окровавленную ладонь к его щеке. — Соглашайся. Неверным шагом Бериас вышел из спальни. «Это расплата». За то, что когда-то он посмел возжелать собственную сестру, королеву. За то, что теперь больше всего на свете хочет согласиться; это расплата. Он не убивал других «учителей», но никто из них не мог и пальцем прикоснуться к Сарареги. Обстоятельства складывались по-разному; одних потенциальных любовников Сарареги Бериас запугивал, другим сулил награду, третьих незамысловато выставлял взашей. Выставлять их ему нравилось больше, чем сносить приставания Сарареги, с определенного времени прекратившиеся. Теперь, когда Сарареги повзрослел, возражать ему стало куда труднее, а желание овладеть им росло. Бериас хотел, чтобы его король, изменчивый, неверный, принадлежал только ему; он пытался забыть о своем порочном влечении, забыться в сражениях. Он находил себе противников по нраву и в бою был собой более, чем когда-либо; никаких грязных мыслей. — У тебя стоит на драки, — в конце концов заключил Сарареги. Не сказать, чтобы он был от этого счастлив. — Ты поможешь мне… достичь вершины. Бериас не имел ничего против. А потом Сарареги встретил мао Шин-Макоку. Сам Бериас встретил Алазон — сразу же после того, как его победил достойный противник. Алазон была нисколько не похожа на Сарареги; Бериас смотрел на нее и видел сестру, врага — кого угодно, только не желанную женщину. Он желал Сарареги. Сарареги же, в свою очередь, наконец узнал, почему не следует желать Бериаса; он увидел — светлые волосы, желтые глаза. Краска сошла, прошлое вернулось, и Бериас понял, что рядом с Сарареги ему больше нет места. Теперь рядом с ним будет мао Юури. — Ты поэтому мне отказывал? — спросил Сарареги позже, когда выяснилось, что с Алазон ничего страшного не случилось. Вопрос прозвучал так непринужденно, будто Сарареги продолжал уже начатую беседу. Бериас не нашел, что ответить. — Ты нужен мне, — продолжил Сарареги, — не потому, что мне нужен кто-то. И не потому, что мне нужен друг. Ты нужен мне как Бериас. Только ты. Мне плевать, что за кровь в твоих жилах. Я люблю тебя. И тогда, глядя в глаза Сарареги, Бериас подумал: он гораздо смелее меня.