Полёт

- Вижу, ты сбрил свою дурацкую бородку. Вот так просто, безо всяких: "Привет, Чарльз, извини за вторжение, ты же не против принять у себя беглого преступника". Эрик был – или считал себя – выше формальностей. - Ну, ты же снял свой дурацкий шлем, – парировал Чарльз. - Вообще-то это Рэйвен его сняла. - Ну да. Но ты… – Чарльз ненадолго замолк; и во время этой паузы сарказм исчез из его голоса, – ты не стал подбирать его. - Не стал, – согласился Эрик совершенно непринуждённо. Чарльз резко выдохнул: - Ты жалеешь об этом. Хочешь надеть его снова? Он здесь, у меня. Я не рискнул оставлять его правительству. Об этом ты не подумал, верно? - Я знал, что кто-нибудь из вас его заберёт. Ты или Хэнк. Эрик сказал всё это так ровно, тон его голоса ничуть не менялся. Чарльза это бесило, потому что он знал: Эрик далеко не спокоен, он вообще никогда не был спокоен. Эрик – металл, но металл расплавленный, металл кипящий, движущийся, бурлящий, обжигающий. Однажды он, может, и остынет, приняв некую форму, но до этого ещё очень далеко. А нынешний ровный тон означал, что Эрик был чертовски напряжён. Возможно, он действительно явился сюда вернуть шлем. Но Чарльз знал, что это не так. Или не совсем так. Честно говоря, шлем Эрику был не особенно нужен – раньше он использовал его, чтобы скрыться. Не от Чарльза даже, а от себя самого: своей вины, своих сожалений, своих сомнений, своего желания вернуться в школу Ксавьера, к своему единственному и самому дорогому другу. Но в долгом тюремном заключении он вынужден был принять свои чувства, проанализировать их и решить, что с ними делать. Теперь поводов прятаться не оставалось. Разве что самые незначительные. Чарльз точно не уверен, откуда у него в голове понимание этого. Прочёл всё сейчас в мыслях Эрика? Или когда-то раньше? Или вовсе не читал, а всё выдумал? На самом деле, это было не так уж важно. Потому что, каков бы ни был ответ на все эти вопросы, в любом случае Эрик пришёл не за шлемом. Он пришёл к Чарльзу. Или же… за Чарльзом. - Но он тебе не нужен. - Не нужен. Мне нужен ты. Чарльз ожидал этого, но рука всё равно вцепилась в подлокотник коляски: - Зачем? Эрик молча смотрел на него. Чарльз не стал сдерживаться и заглянул к нему в голову. Там он обнаружил только себя. Своё бледное лицо – выглядит лучше чем в прошлые разы но всё ещё плохо сам оклемался или за ним следят хэнк и рэйвен; неопрятные волосы – раньше он лучше следил за ними надо его подстричь сам подстригу ножницы металлические хорошо получится себя всегда стриг сам не доверяю парикмахерам; ноги, прикрытые пледом – зачем этот плед он что стыдится не надо стыдиться ему можно было бы стыдиться мне но мне не стыдно ему тем более не должно быть но я пришёл сюда пришёл помогать загладить вину да вину но не за ноги за всё остальное; яркие, такие красивые глаза – чувствую себя немного неуютно когда смотрю в них потому что я виноват и он это знает винит меня но винит справедливо и потому смотрит так нет смотрит немного отстранёно и глаза затуманены и чарльз ты что в моей голове ну какого чёрта что ты там успел прочесть хочешь знать зачем я пришёл это сюрприз подожди немного чарльз я хочу вз… я хочу с тобой… нет это сюрприз ты всё испортишь чарльз уйди из моей головы пожалуйста я хочу удивить тебя ты всё портишь - Хватит, Чарльз. В лицо Ксавьеру полетел канделябр, остановившись в нескольких сантиметрах. Эрик не хотел пугать или ранить – да и не мог это сделать, Чарльз остановил бы его в любой момент, только прочтя намерение, он хотел только отвлечь, заставив сработать инстинкты. У него не получилось. Чарльз слишком увлёкся новым для себя ощущением металла, чтобы переключаться на что-либо ещё. Необычное чувство захватило его. Чем-то схоже с присутствием чужого разума поблизости, но всё же другое, ведь металл неживой, у него нет ничего своего, он не может быть "чужим", особенно для Эрика, который наслаждался своей силой. Годы в тюремной камере, в отчуждении от металла оставили свой отпечаток. Теперь Эрик старался применять свои способности повсеместно, даже там, где без них можно было бы справиться быстрее, и испытывал при этом неописуемый восторг. Кажется, он ощущал себя " в своей стихии". Чарльз не мог быть уверен точно, он сам никогда не чувствовал ничего, что можно было назвать своей стихией. Чужие разумы оставались чужими, мутанты – другими, отдельными людьми, генетика – ключом к познанию себя и остальных, но не чем-то, с чем он мог бы ощутить родство. Разве что Эрик был близок и понятен, несмотря на все различия между ними. Несмотря на все те глупости, что он насовершал. Вполне возможно, сейчас он собирался сделать ещё одну. Но Чарльз был в состоянии его остановить. Кроме того, рядом были Хэнк, Рэйвен и Логан. И… Чарльз в жизни бы не признался в этом никому, но ему было действительно приятно, что Эрик попытался сделать что-то для него. Сделать "сюрприз". Предыдущим "сюрпризом" был стадион, и он Чарльзу не слишком понравился. Однако он смел надеяться, Эрик учёл свои ошибки. И что ошибки, которые он учёл, не касались ошибок в планах по уничтожению человечества, а "сюрпризом" оказалась не пирамида из людских черепов. - И что за сюрприз? - Увидишь, – Кресло Чарльза подкатилось к Эрику, – если позволишь взять тебя на руки. Чарльз нахмурился. - Чарльз, пожалуйста, – произнёс Эрик мягко, насколько мог. В этой мягкости звенела упрямая сталь, но Чарльз всё равно оценил усилия и решил сдаться. В конце концов, мягкий Эрик это что-то ещё более странное, чем Эрик спокойный. - Ладно. Но если… - Если что не так – скажи мне, залезай в мою голову, зови Хэнка, короче, делай что хочешь. Я не хочу причинять тебе боль. Никогда не хотел. "Но всё время причинял", – Чарльз и без телепатии знал, что они оба подумали об этом. Также знал, что этого они оба никогда не произнесут. Эрик подхватил его на руки – такой же сильный, как и раньше. Чарльз всегда восхищался физической силой, пусть и меньше, чем силой разума. Впрочем, у Эрика было всё в порядке и с тем, и с другим. А потом Эрик вышел на балкон и взлетел. Медленно и плавно. Видимо, так он и появился в особняке Чарльза. – Разве ты не должен… – Чарльз хотел было показать нужный жест, но счёл опасным излишнее шевеление так высоко над землёй, – ну, держать руки, как ты обычно держишь. - Нет. Это помогает мне сконцентрировать магнитные поля, но я могу летать и так, просто с большими усилиями. Не волнуйся, мы не упадём. - Я знаю. Эрик мог бы упасть, если бы летел сам, но он никогда не уронил бы Чарльза, и тот это понимал, пожалуй, лучше самого Эрика. Они поднялись выше. Небо слегка приблизилось. Чарльзу показалось, что, протяни он сейчас руку вверх, смог бы зачерпнуть немного синевы и оставить себе. Это чувство было неимоверно глупым, но чрезвычайно приятным. Они летели так спокойно, что могло показаться, будто Эрик обрёл всё-таки немыслимый для себя мир. Потому что мир был повсюду: в согревающих солнечных лучах, в шуме ветра, в небесной голубизне, в белых облаках, на крыше поместья… Чарльз подумал, что стоило бы разузнать, куда Эрик планировал его отнести и долго ли ещё туда лететь. Мечталось, что очень долго. Высота была слишком приятной. Она дарила лёгкость во всём теле, и даже бесчувственные ноги уже не казались ненужными придатками, они тоже были очень лёгкими, они вновь ощущались частью Чарльза, а не бесполезным грузом, который приходилось всюду волочить за собой. Он давно не чувствовал себя так безмятежно. Словно его дом не оставался где-то внизу, а находился прямо здесь, подвешенный в воздухе, или даже где-то у Эрика на руках. Им не стоило разлучаться. Никогда. Они не могли оставаться вместе. Никак. По крайней мере, до недавних событий. До того как Эрик оставил свой шлем, не подумав его поднимать, и до того, как он пришёл к Чарльзу, желая сделать для него что-то хорошее. Не загладить вину, не попытаться наладить отношения – а просто сделать Чарльзу что-то, отчего тот почувствует себя лучше. В разум Эрика Чарльз погрузился почти неосознанно. Просто потянулся к нему, а потом не удержался. Внутри Эрика как всегда шумел поток буйной энергии. Она не была дикой, а двигалась упорядоченно, в том самом месте между яростью и умиротворением. Эрик был безумно счастлив. Счастлив от полёта, от того, что у него на руках был Чарльз, и Чарльзу тоже нравилось летать, и, значит, можно было повторять такие полёты снова и снова, можно было находиться рядом с Чарльзом, наконец-то рядом с ним, и никаких больше людей, к чёрту их, они только мешали, всё время мешали, а ведь они совсем неважны, а важен только Чарльз, здесь и сейчас, у него на руках. - Я не знал, – от удивления Чарльз произнёс это вслух. Он и вправду не знал – и глубина этого незнания была неизмеримо глубже любого океана. Он был в курсе, что очень дорог Эрику. Что тот любит его, да. Они взаимно любили друг друга и, конечно, оба были прекрасно осведомлены об этом. Но у понятия "люблю" гораздо больше значений, чем кажется. У "люблю" Эрика, как выяснилось сейчас, их было неизмеримо много, но все складывались, в совокупности образовывая одно, то самое "люблю" из дамских романов и прочего. Чарльз знал, конечно, что такое бывает. Видел и ощущал неоднократно в чужих разумах. Но осознать – полностью, по-настоящему прочувствовать всё эту невероятную, глубокую силу – было совсем иным. Эрик всегда шёл до конца во всём. Также вышло и с их "дружбой". Не удовлетворившись наличием близкого человека, он сделал Чарльза самым близким, самым важным, самым дорогим. Дороже, чем будущее каждого мутанта. Каждого – но не всех вместе. Может быть потому, что Чарльз тоже входил в понятие "все мутанты". Так или иначе, выживание их вида и сам Чарльз Ксавьер – такой мелкий, незначимый по сравнению с целым видом – в голове Эрика были абсолютно равны. И он собирался выкладываться на полную ради обоих. И на войне, и в любви. Просто так вышло, что жизнь научила его: сперва должна закончиться война, а потом можно взяться за любовь. А теперь он узнал, что его война, похоже, никогда не кончится, что ему придётся всю жизнь положить на неё, если он действительно хочет чего-то добиться. И тогда пришла мысль, что, возможно, раз любовь важна не менее чем война, то стоит уделить ей столько же усилий прямо сейчас, не откладывая. В конце концов, война, в отличие от любви, вполне лояльна к любым опозданиям и задержкам. - Чего не знал? - Как сильно я люблю тебя. Даже когда ненавидел, любил ничуть не меньше. - А сейчас знаешь? - Нет. Но ты можешь попытаться узнать. Ты останешься со мной? - В твоей школе? Нет. – "Пока нет", – прочёл Чарльз в его голове. – Но могу быть приглашаемым лектором. - Я согласен. Если только содержание твоих лекций не будет крутиться вокруг превосходства мутантов над людьми. - Отлично. Договорились. Обсудим мой оклад позже, профессор? - Оклад? Ну… можешь бесплатно питаться и ночевать в моей школе. И я не буду сообщать властям о твоём местонахождении. - Годится, – Эрик ухмыльнулся, – если часть про "ночевать" вступает в силу с сегодняшнего дня. - Обычно я не плачу вперёд, но для тебя сделаю исключение. А теперь давай возвращаться, не то Рэйвен с парнями решат, что ты меня похитил. - Значит, она вернулась к тебе? - Не совсем. Она тут временно, помогает подготовиться к открытию школы. Но, по крайней мере, она больше не считает, что убийство – лучший способ решения всех проблем. Правда, меня немного удручает то, что она по-прежнему рассматривает его как способ решения проблем. - Убийство – самый быстрый и простой способ избавиться от проблемы. Чарльз напрягся после этих слов, но Эрик его успокоил, добавив: - Но не всегда лучший. - "Не всегда", – фыркнул Чарльз, – да, нам есть ещё о чём поспорить. - Если бы не было, тебе было бы со мной скучно. - С тобой можно соскучиться? Вот уж не думаю… Эрик приземлился на пол и аккуратно вернул Чарльза в кресло. - Мне приятно это слышать, – он по-прежнему придерживал Чарльза за плечи, не торопясь распрямляться. Стоял, молчал, смотрел взволнованно и почему-то недоверчиво, дышал напряжённо и громко. - Пока я скучал только по тебе, но не с тобой. - Я тоже. - И всё же ты собираешься уйти. - Чарльз, – Эрик удивлённо посмотрел на него, словно бы произнося "как же ты не понимаешь такой элементарной вещи?", – я собираюсь вернуться.