Глава 13
25 мая 2015 г. в 12:21
Беллатрикс задремала только под утро; ей снилось, будто бы она не исполнила просьбы-приказа своего господина, не использовала тело своего еще не рожденного ребенка как сосуд для души Темного Лорда и у нее родился ребенок, ее ребенок, самый чудесный мальчик на свете.
Вся его возможная жизнь промелькнула перед ее глазами: вот он учится ходить, вот первый всплеск магии, вот мальчик впервые залез на дерево — на старое дерево в саду усадьбы Блэков, то самое, на котором Беллатрикс пряталась от учителей в детстве... вот мальчик идет в школу, вот...
Беллатрикс разбудили тихие шаги, она приоткрыла глаза и увидела склонившегося над колыбелью человека. Со сна ей показалось, будто опасность грозит ее сыну, а не ее господину. Она молниеносно выхватила палочку.
Человек поднял голову — сверкнул в предрассветных сумерках сумасшедший бегающий огромный синий взгляд.
— Проснулась, чистокровная дрянь... — прошипел он. — А я вот думал задушить твоего сыночка... или Авадой его, маг все же... Авада...
— Альтаир, нет! — вскрикнула Беллатрикс, все еще пребывая на грани сна и яви. Не было времени на колдовство, и она ударила по Хмури чистой, стихийной, неоформившейся магией...
Старика отбросило к стенке, но заклинание он произнести успел. Зеленый луч попал точно в грудь Беллатрикс. Она упала на бок, и в ее широко распахнутых глазах отражалась колыбель с мирно спящим Темным Лордом. Его разбудил только истошный визг медсестры, зашедшей через пятнадцать минут...
***
Когда Гарри приехал в больницу, ему показалось, будто он попал в растревоженный улей: полиция, журналисты, нервные и злые врачи, а также чета Малфоев, неизвестно как узнавших о смерти Беллатрикс чуть ли не раньше полиции.
— Когда умирает близкий родственник, — ответила на вопросительный взгляд Гарри Нарцисса, — как струна обрывается. Кроме Беллатрикс и Сириуса у меня нет больше родни...
Она казалась совершенно безмятежной, и ее лицо дышало свежестью. Время от времени Нарцисса проводила рукой перед лицом — будто убирала невидимую паутинку, — и после каждого такого жеста лицо становилось еще свежее и безмятежней.
«Кажется, это называется чарами гламура, — не к месту вспомнил Гарри. — Вот что значит в прямом смысле держать лицо...»
— Простите, мистер ... Поттер, — вмешался в разговор мистер Малфой. Он стоял посреди маггловской больницы с видом наследного принца, неведомо как оказавшегося посреди скотного двора. Фамилию «Поттер» он произнес с теми же интонациями, что и Снейп, будто это было почти оскорблением. — Несмотря на печальные обстоятельства... Наши договоренности ведь остаются в силе?
Гарри, пользуясь новоприобретенными навыками лигилимента, скользнул по сознанию Малфоя, пытаясь понять, знает ли он, кто прячется в хрупком тельце его маленького племянника. Кажется, нет... Забавно; он считает ребенка сыном Тома Риддла! Нарцисса же вообще не думала о том, кто является отцом ее племянника.
Это успокоило Гарри: если все пройдет так, как он и задумал, то, возможно, Малфои смогут вырастить из Тома Риддла нормального человека... Даст Бог, рецидива у него не будет.
— Разумеется, — кивнул Гарри. — Прошу простить — мне пора готовиться.
— Мерлин вам в помощь, — прошептала Нарцисса. — Беллатрикс любила Альтаира, и я буду его любить...
Гарри хмыкнул. Ну хоть с опекунами мальчишке повезет. А методы у светлой стороны, конечно... Страшный параноик Хмури, пусть не жалеют черти масла на его сковороду, решил подстраховаться, не надеясь на крепость дамблдоровского «Империо»...
Когда-то в детстве Гарри попалась сказка о крестнике смерти, ставшем знаменитым лекарем. Он видел смерть у ложа больного, и если та стояла в ногах, то человека еще можно было спасти, если же в изголовье — было уже поздно. Иногда лекарь хитрил и перекладывал больного наоборот, за что и поплатился в конце концов.
Гарри не требовалось хитрить — он был повелителем смерти. Маги наверняка представляли при этих словах что-то пафосное и мрачное — армии инферналов и каркающих ворон; но все было проще. Иногда Гарри видел краем глаза темную фигуру у операционного стола и шептал ей:
— Уходи! Эта жизнь не принадлежит тебе! Уходи! — и смерть отступала.
Гарри никогда ни с кем это не обсуждал, даже с самим собой, прятал в недрах разума знания о своей исключительности. Но пришло время принять всего себя полностью.
С этими мыслями Гарри вошел в операционную.
— Велик Гиппократ, и Парацельс пророк его, — привычно возвестил он, отвечая на кивки команды. — Приступим!
Гарри взглянул на маленькое тельце, опутанное трубками и проводами, на сморщенное и недовольное, как у старика, личико. Дамблдор был прав: чтобы убить его сейчас, много усилий не требовалось. Гораздо больше усилий придется приложить, чтобы это тело могло жить — и жить полноценно.
Гарри набрал полную грудь воздуха, как перед прыжком в воду, и впервые сам — сознательно, а не находясь при смерти — вышел за Порог.
Снова призрачный перрон. По какой-то причине волшебники очень привязаны к этому символу границы между двух миров, наяву — магического и маггловского, здесь — мира мертвых и живых.
Гарри с удовольствием сделал несколько шагов, чувствуя, как тяжелеет в руках сверток с младенческим телом. Вскоре рядом с Гарри стоял молодой мужчина, ровесник Гарри. Здесь, у Порога, он вновь обрел внешность Тома Риддла, хотя его теперешнее тело на предыдущее было мало похоже.
Уже сейчас понятно, что в будущем у мальчика будут большие, по-блэковски широко расставленные темные глаза. А волосы, скорее всего, будут волнистыми.
— Что мы здесь делаем? — настороженно спросил Риддл. — Я умираю?
Гарри покачал головой.
— Я мог бы попытаться стереть вам память наяву, — ответил он, — или рискнуть и попытаться незаметно воздействовать на центры памяти во время операции, но побоялся оставить вас идиотом, мистер Риддл.
Риддл попятился.
— Стереть память? — чувствовалось, что он тянет время и готовиться напасть. Но это была вотчина Гарри; здесь, на Пороге, он был гораздо сильнее. Он был почти всемогущ.
— Вы ведь просили о втором шансе? — ответил Гарри. — Я дам вам его. Только у вас не будет бонусов в виде знаний и верной армии последователей. Зато будет семья, в которой вас будут любить, — а это гораздо важнее... И наследство семьи Лестрейндж, что тоже неплохо.
За их спиной загудел паровоз. Гарри обернулся.
— Поезд-беглец никогда не вернется назад. На неверном пути, на дороге в один конец... — пропел Гарри с чувством, но отчаянно фальшиво. — Кажется, я должен попасть куда-нибудь. Почему-то я и не там, и не здесь.*
Темный Лорд поморщился. Гарри подмигнул ему и поманил за собой. Тот хотел было воспротивиться, но почувствовал, что не может идти наперекор, и последовал вслед за легко идущим, почти бегущим Гарри. Тому нравилось двигаться здесь, на Пороге: наяву такая легкость походки не была ему дана.
Гарри вскочил в первый вагон, и Том Риддл последовал за ним. Гарри открыл первое из купе, собираясь шагнуть внутрь.
— Что это? — спросил Темный Лорд.
— Это ваша память, мистер Риддл. Я собираюсь вычистить ее всю — купе за купе, вагон за вагоном — и оставить вам лишь голые рефлексы, как и полагается ребенку пяти недель от роду.
— На это уйдут годы!
— Здесь время идет по-другому. Нашего отсутствия не заметят, не беспокойтесь об этом.
Они шли по поезду, методично заглядывая в каждое купе, на доли секунд окунаясь в воспоминания. С каждой минутой Риддл помнил все меньше и меньше, от этого болела и кружилась голова...
Поезд сделал круг, а может, и вовсе не сдвинулся с места, и качка вагонов и их перестук лишь померещились; Гарри вышел на тот же самый перрон — только теперь на его руках спал, доверчиво прижавшись к нему, самый обычный младенец.
Перрон не пустовал: на скамейке под часами сидел юноша лет семнадцати. Он поднял голову, когда Гарри подошел ближе. Гарри вздрогнул — вот и ответ на все вопросы, терзавшие его: перед ним на скамейке сидел сын Беллатрикс Лестрейндж. Ее настоящий сын.
Юноша с тоской посмотрел на сверток в руках Гарри.
— Не успел, — глухо сказал он и пояснил: — Я думал, что вы поможете мне вернуться в мое тело, заберете вместо него меня... Но теперь поздно: он уже чист и невинен и имеет такое же право на жизнь... Я отдаю ему мое тело.
— Прости... — тихо сказал Гарри. - Я не знал. Значит, душа появляется так рано...
Юноша кивнул.
— Еще раньше, чем вы думаете. И шанс прожить жизнь всего один — я никогда не узнаю, что такое жизнь. У меня будет опыт, но опыт мертвый, усредненный опыт тех, кто жил до меня...
Юноша неожиданно встал и нервно заозирался.
— Мама? — спросил он, протягивая руки вперед. Из тумана вышла Беллатрикс Лестрейндж. Она вскрикнула, едва взглянув на юношу, и прижала руки ко рту.
— Альтаир... — не смея поднять глаз, прошептала она. — Прости меня. Я... я была такой дурой... пожертвовала твоей жизнью ради суеты... Ради власти, ради приказа...
— Здесь легко прощать, мама, — ответил юноша. — Здесь не место для боли.
Он пошел к Беллатрикс, с каждым шагом становясь меньше, и добежал до матери уже двухлетним ребенком. Беллатрикс опустилась на колени, обняла его и зарыдала. Она стремительно молодела: будто стряхнули пыль со старой картины. Исчез огонь безумия и фанатизма в глазах.
— Нам пора, — в полголоса обратился Гарри к ребенку, мирно спящему у него на руках. — Не хватало нам еще Грюма встретить...
— Гарри! — окликнула его Беллатрикс. — У меня к вам еще одна просьба: уничтожьте все наработки Тем... Тома Риддла по реинкарнации, не дайте другим повторить мою ошибку. Они в тайнике, в моей квартире...
Беллатрикс назвала адрес, объяснила, как отыскать тайник. Гарри кивнул и, заметив в тумане еще одну приближающуюся фигуру, пробормотал:
— Если долго сидеть на Пороге, можно увидеть, как проходит мимо тебя душа твоего врага... Вот увидеть здесь Дамблдора я бы не отказался...
А затем он вернулся в свое тело и оказался атакован красками, звуками и запахами мира живых. Должно быть, он пошатнулся, потому что Ланс испуганно подхватил его под локоть и спросил:
— Ты чего, Поттер? Тебе плохо?
Гарри, спокойно улыбнувшись, принялся за дело. Он не знал, что в коридоре Люциус Малфой, внезапно побледнев и схватившись за руку, опрометью бросился в мужской туалет. Испуганная Нарцисса последовала за мужем.
Люциус вышел из туалета почти десять минут спустя, уже спокойный и невозмутимый, и одними губами произнес:
— Метка пропала... Мы свободны, Цисс. Совсем пропала...
Нарцисса заплакала.
***
Впервые за свои почти сто пятьдесят лет жизни Альбус Вульфрик Брайн Дамблдор, кавалер ордена Мерлина первой степени, директор школы чародейства и волшебства Хогвартс, задремал после сытного завтрака. Только что он говорил с Минервой Макгонагалл, а затем, сладко причмокнув, свесил голову и уснул.
Ученики, особенно слизеринцы, толкали друг друга под локти, указывая на директора и усмехаясь. Когда завтрак закончился и игнорировать спящего директора стало уже невозможно, Минерва наклонилась и потрясла Дамблдора за плечо.
— Альбус... — тихо позвала она. — Альбус...
Северус Снейп наклонился к директору, а затем резко произнес:
— Помфри сюда, быстро!
Но было уже поздно.
Смерть директора по времени совпала с исчезновением меток. Это стало причиной для распространения слухов о том, что на самом деле Темный Лорд и Дамблдор — одно лицо.
Примечания:
* RUNAWAY TRAIN. Полный текст песни с переводом: http://en.lyrsense.com/smokie/runaway_train_s
Спасибо StervaS!
Спасибо Джеральд Саксон!