Океан

Не знаю, насколько это реально, но мне кажется, что есть люди, чье утро начинается с улыбки. Может быть, не каждое. Но хоть одно утро у каждого из нас должно начинаться с улыбки. Я хочу в это верить. Я просто очень хочу, чтобы у каждого настало утро, которое начнется улыбкой. А пока, ночуя под мостом и просыпаясь от шума машин, чьи хозяева спешат на работу, совсем не до улыбки. Так уж вышло, что мне в жизни немного не повезло. Уже как пять лет я бродяжничаю. Я пытался устроиться на работу, но никто не хотел брать восемнадцатилетнего бомжа. Даже в силу своего положения, я не могу сказать, что мне плохо живется. Я уверен, что кому-то еще хуже. Но не все так плохо, как кажется сначала. Все же всегда, даже в самой ужасной жизни есть хорошие моменты. У кого-то - это теплый хлеб по утрам, у других – это редкие посещения родных, а вот у меня - это высокий парень, весь в татуировках и с теплой пиццей. Мою отдушину зовут ЁнГук, он старше меня, работает тату-мастером. А еще, у него очень добрая и открытая улыбка и красивые теплые руки. Один раз в неделю я прихожу к его студии, ближе к вечеру он выходит и зовет меня на теплую пиццу. Его студия - это его квартира. Просто на первом этаже он оборудовал рабочее место, а на втором - жил сам. В этот день он переносил все работы после полудня и заказывал пиццу. Чаще всего такой день выпадал на среду или четверг, ЁнГук всегда меня предупреждал заранее. И это был тот день, когда я мог помыться, постирать вещи, покушать и почувствовать себя дома. - ЧунХон, может еще пиццу закажем, только теперь с говядиной? – улыбаясь, уже набирал номер любимой пиццерии старший. - Хён, я хотел спросить… - очень робко, дрожащим голосом начал Зело. - Да, да, все верно, две пиццы с говядиной… - заказывал Бан и совсем не слышал младшего. У ЁнГука всегда тепло. Даже в самый лютый холод у него всегда тепло. Иногда мне казалось, что там могли жить бабочки, множество разных тропических бабочек. Но думаю, его посетители были бы против, да и не гигиенично это для тату-студии, но так хотелось это представить и прочувствовать легкие порхания крыльев в этой маленькой, но такой теплой комнатке. - ЧунХон, почему ты не хочешь остаться у меня насовсем? – часто спрашивал старший. - Боюсь. - Меня? - Боюсь, что одним днем ты не захочешь, чтобы я остался, а я уже привыкну к этому теплу и больше не выживу, – как совсем взрослый, сказал бродяга. - Я не поступлю так, обещаю! – начал было переубеждать Бан. - Хотел бы тебе верить, хён, правда, хотел бы, но за свои восемнадцать лет я уже не раз ошибался, эти ошибки привели меня под мост, – отрывая заусеницу, робко, но уверенно пояснил Зело. - Ну хотя бы приходи почаще. - Не хочу мешать тебе. Думаю, твоим посетителям не очень понравиться, что им делают татуировку в салоне, где время от времени может ошиваться бродяга. - Думаешь, их татуировки для меня важнее чем тв… - запнулся, испугавшись недопонимания, старший. – Чья бы то ни была жизнь!? - Хён, не переживай ты так, я выживу, не в первый раз. Некоторые мне могут позавидовать. Да, я понимаю, это звучит странно от бродяги, но мне, и правда, есть чем похвастаться. Я был у океана. Я видел океан. Знаете, есть такое выражение: «Увидеть море и умереть». У океана задумываешься, а что если ты увидишь океан, что же делать? Я подумал, неплохо было бы тут умереть. Остаться в пучине этого бездонного бурлящего омута, умереть прямо в нем, отдать ему свою жизнь и душу. В тот день я влюбился в океан. Теперь в следующей жизни я хочу быть медузой, что живет в океане. Я буду наслаждаться просторами его вечность, пока одно из течений не выбросит меня на берег. - ЁнГук-хён, я бы хотел попросить… - вдруг робко начал младший. - Конечно, проси о чем угодно! – тут же среагировал Бан, ведь ЧунХон его еще ни разу ни о чем не попросил. - Нет, ничего, – вдруг передумал Чхве. - Спрашивай, не стесняйся, я обещаю, что выполню любую твою просьбу! - Набей мне татуировку. - Татуировку? – удивился старший, - а какую ты хочешь? - Океан. - Океан? - Океан и медузу, – мечтательно, но очень уверенно сказал ЧунХон. - Хорошо. Сейчас эскиз нарисую, – достав свой планшет с зажимами и линеры, уверенно и очень решительно взялся за дело мастер. - Серьезно? – удивился младший, он ведь знал цены на тату, тем более у ЁнГука, который считался очень знаменитым и ценным мастером. - Ну я же пообещал, что выполню любую твою просьбу, – уверенно сказал старший с очень доброй и открытой улыбкой. Очень часто я задумывался, как же это, набить тату, больно ли, как вообще люди выбирают то, что они хотят носить на своем теле всю жизнь? А теперь сам сидел и ждал, когда мою руку будут наполнять разноцветными красками. ЁнГук нарисовал очень большой и красивый эскиз. Это был океан с множеством очень красивых разноцветных водорослей и кораллов. И, конечно же, были медузы, целых три, разного размера и расцветки. - Ну что, готов? – перед самым началом работы спросил мастер. - Конечно, – робко, но уверенно в своем решении, сказал бродяга. Я ожидал боли. Не смертельной, конечно, но хоть какой-то. Но ее не было. Я не знал, почему так. Может, потому что у меня высокий болевой порог. А, возможно, и потому что эта боль для меня уже давно перестала носить название настоящей боли. Но, смотря на профессиональные движения и линии ЁнГука, я понял, что, скорее всего, в ее отсутствии виноват мастер и его волшебные, очень красивые и холодные руки. Процесс был очень долгим. ЁнГук работал примерно часов пять, не прерываясь даже на перекур, правда иногда он вес же зажимал между губ сигарету, не подкуривая ее, и, буквально через минуту клал обратно на открытую папку. В процессе я заметил очень интересную вещь: ЁнГук очень много болтает, когда бьет татуировки, без умолку говорит все, что приходит в голову, но в основном рассказывает что-то из своей жизни, даже не обращая внимания, отвечают ему, ну, или хотя бы слушают ли. - Ты замечал, как много говоришь, когда работаешь!? – все же решил поинтересоваться младший после двух часов беспрерывной болтовни. - Да, – ответил мастер, выводя линии щупалец медузы. – Но это профессиональное. Каждый день ко мне приходят новые люди, со многими из них я вижусь в первый раз и, возможно, последний. Они чаще всего молчат, так как не знают что говорить человеку, который по их собственной воле делает им больно, а я действительно ненавижу это напряжение в воздухе. Мне правда намного спокойнее, когда они матерят меня, говоря, как больно, или задают тупые вопросы. Именно из-за этого я так много говорю. – пояснил парень и, на секунду замолчав, добавил, - А вообще, когда они молчат и не знают, что говорить, то внимательно следят за всем процессом, а это очень сильно отвлекает. Все это время, пока ЁнГук бил мне тату, я пристально, не отрывая взгляда, вглядывался в каждое движение его рук, и только после этих слов я, как оцепеневший, замер, перевел взгляд сначала на сосредоточенное лицо Гука, а потом просто куда-нибудь, только бы не смотреть на работу. Через пять часов работы все контуры были прорисованы. Татуировка вышла рукавом от плеча до кисти. Но цвета еще нигде не было. - Все. Пока всё. Остальное буду делать через недели две, когда контуры заживут. А ты поживешь у меня, – уверенно сказал старший. - Я думал, мы это уже обсуждали, - тут же отрезал Зело. - Это сейчас не предложение, это факт! Ты сам захотел тату - я сделал, и теперь если не хочешь, чтобы тебе отрезали руку из-за возможного заражения, которое ты получишь у себя под мостом, то должен осознать всю ситуацию и остаться. Я ценю свою работу, и прошу тебя делать то же самое. Татуировка нуждается в постоянном уходе, тем более такая объемная, – строго сказал мастер. - Я не хочу тебя обременять... – начал было противиться младший, но был грубо перебит. - Обременять? Знаешь цену это тату? – с хитрой ухмылкой поинтересовался мастер. Зело, смотря прямо в глаза собеседнику, еле заметно помотал головой. - Примерно полторы тысячи долларов, и минимум три сеанса. Так что на время полного заживания этой работы ты будешь отрабатывать ее стоимость, – хитро улыбаясь, пояснил Бан. - Как? - Ну… - задумался старший, - первое, и самое главное – ты будешь мыть посуду! Сначала я подумал, что ЁнГук просто придумал повод про уход за тату, но позже я понял, что он сделал тату, чтобы был повод. Он обрабатывал мне руку раз пять в день, промывал, мазал какой-то мазью, а на ночь заматывал. Он не просил от меня многого. Когда он работал, я был мальчиком на побегушках, и то больше для клиентов, чем для мастера. Но я всегда мыл посуду. Не знаю, почему ЁнГук это так ненавидел, но он мог даже кружку не сполоснуть и налить снова кофе. Квартира ЁнГука была стандартной берлогой холостяка. Как утверждал сам хозяин этой квартиры, он был перфекционистом, только тот самый, присущий перфекционисту порядок пришлось наводить мне. Вообще, просьбы ЁнГука меня совсем не утруждали. Спал я, кстати, прям в салоне, на диване, было, конечно, немного прохладно по ночам, но намного лучше, чем под мостом, а наверху я не мог спать, хоть ЁнГук меня и уговаривал. В таком ритме прошли две недели. Очень быстро прошли, и можно уже было продолжать мою татуировку. - Знай, это будет заживать дольше, чем контуры, – где-то на половине работы предупредил мастер. - Это как одна большая рана. - Обрабатываешь ее все равно ты, – спокойно заметил младший. - Я к тому, что сегодня я смогу сделать только пол работы, именно из-за этого нам придется долго ждать, чтобы потом ее закончить. - Это жаль, очень жаль, – тихо сказал бездомный. - Почему? Тебе здесь не нравится? – непонимающе спросил старший. - Нравиться. - Тогда что? - Именно это и плохо. В конце работы, все мое предплечье наполнили краски: очень яркие и такие реалистичные растения и уже две медузы. Основными цветами были синий и фиолетовый и все палитра их оттенков. ЁнГук и правда был хорошим мастером тату - теперь я в этом убедился на личном опыте. Мало кто сможет набить такую большую и сложную работу в стиле реализм. Шло время. Я продолжал выполнять мелкие поручения ЁнГука. Я не знал, врал ли мне Гук, говоря, что не может набить это за один раз, и что каждый раз добивать можно только после полного заживления, но у меня все равно не было выбора. Он - мастер, который взялся делать очень дорогую, объемную и сложную работу без какой-либо денежной оплаты, значит именно он заказывает музыку, а я могу только плясать под нее. На улице холодало, и я все же перебрался на второй этаж. Спал в гостевой комнате, по крайней мере так ее называл ЁнГук. Когда я прижимался к теплой батарее, лежа на мягкой кровати, поймал себя на мысли, что очень быстро привык к хорошему. Гук решил научить меня делать пирсинг, чтобы я мог работать у него в салоне. Сначала я не хотел, но ЁнГук настоял, говоря, что деньги, заработанные мной, будут идти в оплату татуировки, но когда я отдавал ему деньги, он их откладывал в общий ящик, из которого я брал деньги, когда ходил за покупками. Совершенно неожиданно для самого себя заметил, что время от времени начал ворчать. - Ну зачем опять ты это делаешь? – недоумевая, спросил младший. - Что? – непонимающе откликнулся Бан. - Она же грязная. Я же так много раз просил тебя не наливать в грязную кружку кофе, – возмущался Зело. - С налетом вкуснее, – улыбаясь, сделал глоток теплого кофе старший. - Я же не прошу тебя ее мыть, я просто прошу поставить ее в раковину и взять чистую. - ЧунХона, все дело в налете. Кофейный налет придает лучший вкус новой порции этого ароматного напитка, – подойдя ближе, чуть ли не на ухо парню сказал тату-мастер. - Перед этим из этой кружки я пил зеленый чай, так что там не было никакого налета, – парировал младший и ушел на кухню, услышав только, как поперхнулся Бан, озадаченный такой неожиданной новостью. ЁнГуку очень нравилось, когда Зело ворчал. Ему казалось, что в этот самый момент он больше привязывался к этому дому, а значит и к нему самому. Именно из-за этого он частенько специально делал что-нибудь, что могло заставить младшего ворчать. А ЧунХон ненавидел это чувство, когда он понимал, что ворчит только потому, что хочет, чтобы все было хорошо в его доме. Он ненавидел, когда думал об этом доме как о своем. Он боялся этого. Почему так ужасно чешется татуировка? Где-то через дней пять моя тату начала слезать и ужасно чесаться. Я получал настоящий кайф, когда ЁнГук аккуратно тер ее, промывая, и наносил крем. Мне кажется, он это понял. Останавливало меня, чтобы не разодрать ее в кровь только то, что Гук предупреждал о том, что если ее почесать, то все испортится, рисунок станет ужасным, и он мне не станет добивать. Злой Гук! Гук… Гук… Я уже не помню, когда стал так его называть. Но он не был против. Как-то так много странного произошло за эти пару месяцев. Еще через пару недель я поймал себя на мысли, что сложно будет покинуть этот дом. А в тот день, когда ЁнГук сказал, что сегодня будем заканчивать мою татуировку, я мечтал, чтобы все его машинки сломались, или краска закончилась, ну, или хоть что-нибудь произошло. Но мои молитвы никто не услышал, впрочем как и всегда, было совершенно не удивительно. - Это, наверное, лучшая моя работа, – нанося заживляющий крем на плечо, довольно сказал мастер. - Очень красиво, – осматривая законченный рукав, сказал младший. - Слушай, а почему именно океан и медузы? – все же решил узнать старший. - Я хочу в следующей жизни быть медузой. - Чтобы так же долго жить? - Нет. Просто океан… Он действительно прекрасен, – завороженно сказал бродяга. - Как ты, – смотря прямо в глаза Зело, так же завороженно произнес Гук. - Что? – удивился младший. - Прямо как твоя рука… теперь… рука… - опешив, начал глупо оправдываться Бан. – Она же как океан, значит тоже прекрасна, не так ли?! - Да, – коротко, как будто расстроено подтвердил Зело. Как же быстро бежит время. Я ненавижу часы! Ненавижу календари! Я хочу остаться здесь! Гук стал более холодным и спокойным. Он даже стал ополаскивать кружку, перед тем как заварить себе кофе. Наверное, я ему уже надоел. Татуировка практически зажила. Но он продолжает ее часто промывать и мазать. Наверное, хочет, чтобы она побыстрее зажила, и я ушел. Теперь осталось только дождаться, когда он мне скажет, что пора выметаться. Я знал, что так все и будет. Именно этого и боялся. Это моя ошибка! - ЧунХона, – как-то робко и нерешительно произнес старший. - Что? - дрожащим голосом отозвался Зело. В этот момент все внутри перевернулась, я подумал, что это тот самый момент, и лучше я умру, чем вернусь обратно под мост. - Не подумай ни о чем таком… - распереживался Бан. - Не мог бы ты… поспать на моей кровати? - Что? – удивленно спросил бродяга, округлив глаза. - Пожалуйста, не подумай ни о чем таком… - покраснел с ног до головы Гук. - Хорошо. – резко, перебив собеседника, сказал младший. - Хорошо? – удивился Гук. - Да, хорошо. Я не знал, зачем это ему. Да и мне было все равно. Даже если он хотел того самого, о чем он меня просил не думать. Я, конечно, немного не понимаю такого, но мне кажется, именно его я полюбил. Полюбил все в нем. Такие нежные и красивые руки. Такую странную улыбку. Такое тепло. Совершенное отсутствие фальши. И даже то, что он наливал себе кофе в немытую кружку. Даже это мне нравилось. Я не знаю, когда мне надо было идти к нему. Думал, нужно дождаться темноты, но из-за беспокойства и тревоги я просидел на кухне до двух ночи. А потом, решившись, пошел. Я был полностью уверен, что он спит, и поэтому аккуратно лег рядом, спиной к нему. Через пару секунд вздрогнул от его прикосновения. - Хона… - приобняв парня и притянув его к себе, на ухо выдохнул старший. В ответ Зело смог только шумно выдохнуть. - Правда тут тепло!? - Угу. - Намного теплее чем под мостом? – тихо и с беспокойством спрашивал Бан. - Намного, – опешив, ответил младший. - Я так долго тебя ждал. Пожалуйста, не уходи теперь! – сбиваясь, явно волнуясь, говорил старший. - Но… Я… Это не мой дом, – не знал, что говорить ЧунХон. - Это тепло. Его не было, пока ты не пришел. Это твое тепло. Если ты уйдешь, то я замёрзну. - Я тоже… замерзну. - Пожалуйста, не уходи. - Хорошо. Он так сильно прижал меня к себе. Я по дыханию слышал, что он улыбается. Он был так рад, что нежно поцеловал в макушку. Я тоже улыбался. Просто так улыбаясь и прижимаясь друг к другу, мы пролежали минут пять. Может это было несколько часов, про которые твердили часы, но для меня это были золотые пять минут. Я уже думал, что Гук заснул, как вдруг он очень нежно провел кончиками своих прохладных пальцев по моей татуировке. - Как будто я трогаю океан. – очень тихо, шепотом, словно его могли услышать, произнес старший. - Это мой личный, сделанный тобой океан, в котором я готов умереть, – так же шепотом, ответил младший. - Завтра я себе тоже набью океан. - Зачем? - Чтобы в следующей жизни стать медузой в твоем океане. Чтобы стать твоей медузой.