Сыграем наши роли...

Тяжелый бой. Он длится несколько долгих и изматывающих часов. Спектакль подходит к концу, настал завершающий эпизод. Знаешь, Саске, моя чакра кончилась. Да и по твоему виду можно сказать, что у тебя тоже. Мы оба истекаем кровью, еле стоим на ногах, у нас у обоих смертельные раны. Мы уже не жильцы. Только какое-то глупое упрямство заставляет стоять нас на ногах и даже пытаться делать выпады, чтобы задеть противника кунаем. Хотя и само оружие вот-вот выпадет из ослабевших рук. На нас и живого места нет. Все техники, которые были использованы, все-таки достигали места назначения, но так и не смогли умертвить соперника. В ход шло все: чидори и ресенган, призывы, взрывные печати, ловушки и множество других уловок. Актеры, игра которых была слишком живой и реалистичной. Ты тяжело дышишь и то и дело облизываешь губы. Спутанные, испачканные в грязи и крови, волосы лезут в глаза. Мне тоже тяжело. Почти через силу я делаю шаг к тебе, преодолевая боль во всем теле. Но ты, видя, что я пытаюсь атаковать, только усмехаешься и с завидным упрямством отпрыгиваешь назад, но, из-за подкосившихся ног, падаешь на колени. Из твоих уст доносится сдавленное шипение. Упал на сломанную ногу. Кажется, я повредил тебе ее после того, как использовал один из ресенганов и ты не успел отклониться. Глупая травма. Наш бой решает все. Он последний. Тут нет победителя и проигравшего. Да, один из нас должен умереть, и даже сейчас, когда мы еле дышим, мы не можем с точностью сказать, кто это будет. Вместо победителя будет тот, кто будет страдать всю жизнь, зная, что все могло обернуться иначе. Жалеть, что сама игра не стоила свеч, и поступи он иначе, жизнь бы сложилась по-другому. А вместо проигравшего - холодный труп, который будет разлагаться, находясь на три метра ниже уровня земли. Я делаю еще пару шагов и почти подхожу к тебе. Ноги подкашиваются, и я так же падаю на колени почти рядом с тобой. Нас разделяет совершенно небольшое расстояние. Вот, протяни руку, и можно будет коснуться. Это больно, Саске. Ты смотришь на меня своими темными глазами. Ты больше не можешь использовать ширинган, слишком устал. На твоем лице кривая ухмылка, в которой можно увидеть то, как ты сдерживаешься, чтобы не заорать от нестерпимой боли. Я наклоняюсь немного вперед, и из-за этого из моего рта выплескивается поток крови. Легкие почти отказывают. Это после того, как одна из твоих атак чуть не пробила грудную клетку почти насквозь. Я увернулся лишь чудом, смягчив при этом удар. Кровь попадает на твою, и без того испачканную, одежду. Ты провожаешь красные капли взглядом, а потом опять поднимаешь глаза на меня. Ну? Кто из нас сделает над собой усилие, чтобы добить противника? Ты поднимаешь руку, и я понимаю, что еще чуть-чуть, и мне не удастся даже шевельнуться. Но вместо того, чтобы убить меня, проткнув кунаем грудь, ты проводишь кончиками пальцев по моей щеке. На твоем лице не дрогнул ни один мускул. Ты опускаешься ниже и дотрагиваешься ладонью до того места, где находится сердце. Мне не страшно. Я чуть наклоняюсь, и моя голова опускается к тебе на плечо. Ты еле слышно охаешь, как-никак, а у тебя там тоже травма, уже и не выяснить от какой из многочисленных атак полученная. Нет сил. Но мы оба знаем, что все должно закончиться. Здесь. Сегодня. Прямо сейчас. Только пускай это сейчас никогда не настает. Но я хочу задать тебе вопрос. Какую роль ты на себя возьмешь, Саске?