Чай или кофе

LIPHLICH - 淫火

      - Чай или кофе? – спрашивает вроде бы в обычной манере, а меня уже всего передёргивает. Одного только голоса Ватару становится достаточно, чтобы начать всё воспринимать как-то преувеличивая… до неприличия. Он слишком пошло обхватывает ручку вскипевшего электрического чайника, до умопомрачения изящно скользит по ней длинными пальцами и подходит… нет – скользит ко мне вновь, с такой манящей плавностью в каждом движении, что мне остаётся лишь тяжело сглотнуть вмиг загустевшую слюну и посмотреть на него с откровенным восхищением. – Ну? Так что же?       - Кофе, - едва не всхлипываю, наугад называя первое в памяти всплывшее, а он лишь хмыкает неопределённо и склоняется ко мне ещё ближе, так, что я могу чувствовать мятную свежесть его шампуня. Наверное, мне удалось заглянуть к Ватару в гости вскоре, после того как он принял душ.       - Предпочитаешь горечь? – изумляется неподдельно и приподнимает бровь в порыве этого открытия, а сам придвигается ещё ближе, чуть опираясь одной рукой на спинку моего стула.       - Я и сладкое люблю, - признаю, неуверенно. Я уже ни в чём не могу быть уверен. Слишком уж неожиданно ведёт себя Ватару. Неожиданно, но оттого не менее желанно. Руки непроизвольно тянуться вперёд, но я боюсь спугнуть его настрой – не касаюсь – лишь заключаю в тесный плен меж мной и столешницей, опираясь руками о гладкую кромку.       - Это замечательно, потому что… - не удерживаюсь, ловлю очередной его выдох губами и приподнимаюсь, чтобы углубить поцелуй. Слишком маняще, слишком неприкрыто и провокационно ведёт он себя. И невозможно это расценить как-то иначе, нежели разрешение к более откровенным действиям. Да только он не хочет играть по моим правилам, когда у него уже заготовлены свои. Крепкой хваткой рук усаживает меня обратно на стул, и я вынуждено вспоминаю, что за изящным, затянутым в корсетированое платье музыкантом кроется сильный… очень сильный мужчина.       - Ватару, - наверное, получается слишком умоляюще, но как-то совершенно плевать становится на собственное поведение, когда он устраивается прямо на столе. Присаживается на его край, не обращая внимания на летящие на пол угощения, разбивающиеся чашки и прочую расставленную утварь. Он огорчённо, слишком томно, вздыхает, когда обнаруживает пальцы правой руки залитыми янтарной сладостью мёда из опрокинувшейся баночки. Подносит их к губам… близко, но продолжать завораживающее действие не спешит, лишь лукаво поглядывает на меня, зная какого зрелища я жду, и едва не смеётся над моей несдержанной восторженностью, которую я не смогу скрыть, как бы ни старался это сделать. Всё что делает Ватару, тут же получает приставку «слишком».       Он подносит залитые сладостью пальцы к моим губам, так их и не коснувшись, а я… Я просто не могу больше терпеть этого издевательства. Мне нужна близость с этим человеком прямо сейчас, и форма её уже не так важна. Обхватываю пальцы губами, жадно облизывая их, вбирая всё глубже, а попутно касаюсь острых коленок, обнажая их от ненужной ткани платья. Чулки-сеточка оказываются под ладонями будоража сознание ещё больше. То что раньше можно было лишь лицезреть, теперь оказывается так близко, что жадность растёт с нереальной скоростью. Хочется большего. Только сейчас, именно здесь. Скольжу руками выше, касаясь уже открытой от чулок кожи, он вздрагивает, а после мышцы под ладонями чуть напрягаются. Он просто обхватывает спинку стула ногами позади меня и притягивает ближе одним слитным движением. Стул жалобно скрипит. Руки, всё ещё лежащие на его ногах, также непроизвольно поднимаются вверх. Отсутствие нижнего белья на Ватару уже не удивляет, становится понятно, что все эти декорации с чаепитием первоначально должны были перерасти во что-то иное.       Он последний раз скользит подушечками указательного и среднего пальцев по внутренней стороне моей щеки, даря остатки мёда до последней крохи, и тянет руку обратно к себе. Обхватывает их сам, посасывает, фалангу за фалангой погружает глубже в пленительную сладость рта. Чуть выстанывает, когда я, не имея больше сил и выдержки наблюдать это действие, скольжу вверх влажным поцелуем по внутренней стороне бедра. Несильно прикусываю нежную кожу нарочито медля. Шипит, в знак недовольства, но и звука не роняет.       Длинные пальцы свободной руки путаются в моих волосах, моля продолжать, и я не могу отказать этому исчадию разврата, задирая подол платья до пояса, накрывая уже истекающий от смазки член губами. Он стонет, несдержанно громко. А я лишь прикрываю глаза, чтобы до конца отдаться процессу.       - Такаюки… - выстанывает обречённо. И почему-то стоит всё ещё у плиты. Одежда на нём обычная… домашняя. Смотрит на меня недовольно. И остальные согруппники пьющие чай… смотрят. А странную тишину и моё непонимание нарушает голос Ватару: - Я тебя уже третий раз спрашиваю: чай или кофе? Куга, ну! Что я говорил?! Он игнорирует меня совершенно!       Улыбаюсь растеряно.       Интересно, если я сейчас дам тот же ответ, видение сбудется?