Казнь египетская

Последняя делегация слишком долго раскланивалась у него в ногах перед своим уходом. Настолько долго, что Дерек уже хотел их выставить за двери зала и поскорее отдохнуть от этого нескончаемого потока людей, которые снова и снова высказывали ему свои соболезнования по поводу утраты и засыпали пожеланиями светлого правления, обещаниями молить богов за него и прочего-прочего-прочего, чего Хейл старался не слушать. Он даже подумать не мог, что столько людей захотят придти к нему после коронации, хотя Дерека одолевали сомнения по поводу того, что богатеи всего лишь хотели лично удостовериться, что Питер действительно отправился в далекий путь к загробной жизни. Наконец стража закрывает двери за ними, и фараон устало вздыхает, расслабленно откинувшись на свой трон. Зал погружается в непривычную тишину, которой насладиться Дерек не успевает, ее практически сразу нарушают шаги прислуги. Эрика приносит ему вина, которое Хейл охотно выпивает. Он даже не успевает вернуть ей пустой кубок, как двери снова раскрываются, и в зал влетает новый источник шума. Стайлз влетает вихрем, размахивая своей накидкой, небрежно спущенной с одного плеча. Он останавливается в нескольких шагах от трона и косится на Эрику. - У тебя дел больше нет? – недовольно спрашивает служанку жрец, от чего та сначала вздрагивает, видимо, от неожиданного выпада в ее сторону, а затем, не очень тщательно скрывая свое недовольство, девушка забирает из рук Хейла чашу и, поклонившись, поспешно покидает зал. - Не хочу бросить тень смуты на правящую семью, но твои предки, видимо, были наделены удивительной тупостью, - объявляет уже Дереку Стайлз, разворачиваясь и направляясь на балкон. Стоило только произнести эти слова жрецу, как стражники фараона тут же подобрались. Неприятный металлический скрежет от их клинков, вынимаемых из ножен, разнесся эхом по залу, но шагов по направлению к нему не послышалось следом. Стайлз знал, что Дерек остановил стражу, так рьяно рвущуюся защищать честь фараона и его семьи. Ему не надо было оборачиваться, чтобы понять: очередную вольность ему позволили. - Чем ты в этот раз недоволен? Дереку пришлось подняться с трона, чтобы последовать на балкон за своим главным жрецом. Хотя совсем не хотелось выходить из более-менее прохладного зала. Даже для Египта в последнее время выдалась знойная жара. Воздух был слишком горячим, чтобы надышаться им, ветер приносил только песок и никакого секундного облегчения. Город тонул в песках, люди пытались понять, чем они заслужили такое наказание. - Этого чертового Сфинкса* опять засыпало песком, - Стайлз указал в сторону вышеупомянутого Сфинкса и, кажется, попытался заставить того обратиться в пыль одним своим взглядом. – Мне снова пришлось послать людей выгребать его. Твой предок хотел поиздеваться над нашим народом, поэтому поставил его так, чтобы его чертовы лапы постоянно были усыпаны песком и пылью? Может оставить все как есть и пусть его окончательно засыплет? - Нельзя, это будет неуважительно по отношению к стражу их гробниц, - Дерек повернулся к скульптуре, видневшейся у горизонта, и в очередной раз задался вопросом, почему его жрец питает такую неприязнь к этому монументу? Стайлз одернул свою накидку, продолжая рассматривать видневшегося в дали Сфинкса. Теперь только взгляд его стал жалостливым, а выдающим его негодования. - Боги говорят, что он пленник, а не страж, - пожимает плечами жрец. Дерек лишь покачал головой. - Сомневаюсь, что похоронить его под песками будет равносильно его освобождению, - Хейл утер со лба каплю пота и поспешил вернуться обратно в зал, чтобы скрыться от палящего солнца. К тому же ему было сложно спорить со Стайлзом на такие темы. Высшие отвечали только жрецам и, судя по этому парню, его они почитали среди остальных. По мнению Дерека Стайлз иногда больше походил на одиннадцатую казнь египетскую, которую великодушные боги послали ему в помощь на время его правления. Оставалось только гадать, чем этот гаденыш так нравился им. Своими знаниями или же болтливостью? Питер как-то говорил, что Высшим наверняка бывает скучно, поэтому они так любили слушать непрекращающийся поток слов молодого жреца. Но стоило признать, что Стайлз действительно был способным. В их семье уже не первое поколение славились верные фараону жрецы, его отец сослужил Питеру на славу, пока не отказался от своего сана и не передал дело сыну. Стайлз был умен, расчетлив, он мог объяснить народу многие вещи. Успокаивал людей в периоды засухи, говорил, чем задобрить Богов, когда начал вымирать скот. Шли слухи, что Питер позволял своему жрецу изучать темную магию. Дерек знал, что это не слухи. Дерек тоже позволял. А еще Стайлз был болтлив. Очень болтлив. Поэтому у него часто были стычки со стражей и его же помощниками. Верен правящей семье, но не упускающий возможность ее упрекать, если есть повод. Хейл закрывает глаза и терпит, позволяет. Стайлз нужен ему, его нельзя отправить на казнь за сквернословие. И хотя Ра* наверняка сердится на него за такие мысли, Дерек уверен, что из этого парня вышел бы лучший правитель, чем из него самого. - Твой дядя говорил то же самое. Плохой знак. Хейл фыркнул, разглядывая хеку* в своих руках, а, после, совсем не по-королевски почесав ее завернутым концом спину. Корону на его голову надели всего несколько лун назад. Будучи единственным наследником трона после внезапной и совсем не печальной кончины Питера Хейла груз правления лег на плечи Дерека, который этого, в отличие от того же Питера, никогда не хотел. Народ Питера не жаловал и смене власти был только рад. Несмотря на то, что старший Хейл обладал острым умом и удивительной расчетливостью, ему не доверяли, да и громких побед за свое правление он не принес. Несколько лет назад практически вся семья Дерека подверглась нападению мятежников, что не только ужаснуло Фивы, но и поселило среди людей множество слухов. Уж слишком подозрительны были легкие раны единственного выжившего Питера после стычки. Самому Дереку с Лорой повезло чуточку больше, если так можно назвать отъезд из дворца и возвращение уже к гробницам своей семьи. Но фоне всеобщего горя потери слухи и обвинения были незаметны. Питеру доверили трон до того момента, как убитая горем Лора не сможет занять свое законное место. Возобновились подозрения сразу после того, как Лору Хейл отравили, и на несколько лет корона оказалась в руках Питера Хейла. Жрецы звали его предателем в своих палатах, но отобрать у него корону не могли, да и не собирались. В то время Стайлз и представился Дереку лично, нарекая того сторониться своего родного дяди как можно чаще. И совсем недавно от недуга Питер скончался, а жрец Ра провозгласил Дерека новым правителем. Слишком много поменялось в его жизни за эти несколько лун, но одно осталось неизменно – Стайлз был рядом. - Кстати о Питере, - продолжил Стайлз, идя следом, - можно я прокляну его? Совсем чуть-чуть. - Нет. Стайлз громко фыркнул. - Он в этой жизни извел всех во дворце, почему я не могу подпортить ему загробную? Дерек обернулся к жрецу и не смог сдержать улыбки от его недовольного вида. - Разве тебе не запрещено это делать? - Я мог бы воззвать Анубису*. - Тебе не о чем с ним говорить, - одернул зарвавшегося жреца фараон, вернувшись на свой трон. Дерек на секунду прикрыл глаза и сделал глубокий вздох. Корона была слишком тяжелой, она сдавливала виски и у него уже начинала болеть голова под ее тяжестью и в миг нагревшимся на солнце золотом. Его мать не нуждалась в ней, она больше ждала момента, когда сможет передать корону кому-то из своих детей. Питеру нравилось ее носить, он гордился ей больше, чем всем остальным. Дерек не хотел носить ее вовсе. Стайлз, будто почувствовав его недуг, положил свои ладони на его щеки и погладил большими пальцами. Прохладные кольца на его руках приятно холодили кожу, Хейл неохотно открыл глаза и тут же встретился с взглядом медовых глаз своего жреца. - Ты уже видел его? Видел мое будущее? – Дерек гладит запястье Стайлз, изредка цепляясь за браслеты на его руке. Да, он видел. Он обманул Высших и снова нарушил один из их запретов сразу же после коронации Дерека. Ему было нужно увидеть, что ждет последнего из рода Хейлов. Проблема этой магии в том, что ты можешь увидеть слишком много. И Стайлз увидел действительно много. Он увидел победы в страшных битвах, увидел предательство и, что самое главное, он увидел наследника фараона. Не обделенный любопытством, этого он видеть эгоистично не хотел. Отец бы наверняка сказал ему порадоваться, что царский род не будет прерван и после Дерека есть, кому занять трон, только жрец не мог радоваться. Хотел, но не мог. В наказание за свое любопытство Сехмет* наверняка наградила Стайлза бессонницей, ему теперь не видать сна почти каждую ночь. Теперь его постоянно волновали думы о наследнике фараона. Стайлз вырос эгоистом – это не новость. Он был единственным ребенком у своих родителей, а после смерти мамы отец и вовсе уделял все свободное внимание только ему. Когда его забрали на обучение, он оказался самым способным среди остальных детей и старшие жрецы, увидев в нем достойного приемника, так же уделяли ему больше внимания, делились информацией, открывали свои секреты. Стайлза готовили стать правой рукой фараона, его связующим звеном между собственным народом и высшими богами. Стайлз всегда чем-то отличался, способностями, тягой к знаниям или же своим вопиющим поведением. Да, он был эгоистом. А эгоисты не любят делиться тем, что имеют. Молодому жрецу не нравилась мысль о том, что Дереком придется поделиться не только с народом, но и с какой-то женщиной. Питер Стайлзу не нравился, он видел в нем что-то темное, гнилое. И хотя сомневаться в царской семье было равносильно смертельному приговору, этот Хейл доверия не вызывал. А потом Хор* стал посылать ему видения о предательстве. Юный жрец видел кровь, видел трусость и темные помысли. Питера нужно было избегать, и, видимо, именно ему Высшие доверили эту тайну. Рассказать об открывшемся ему Стайлз тогда так и не решился, не смог поделиться своими видениями со старшими жрецами, его учителями и даже отцом. Несмотря на то, что им всегда говорили, что боги принимают своих посланников в загробной жизни лучшим образом, Стайлз этой самой загробной жизни ой как боялся и не стремился оказаться у Осириса* на суде. Поднимать бунт и распускать слухи было опасно из-за примитивного страха перед казнью, Питер прощал ему многое, но вряд ли бы он простил клевету. Только не предупредить наследника трона он не мог. Тогда все это и началось. - Твое правление принесет Египту множество светлых дней, - улыбнулся Стайлз, - Высшие не отпустят твоей руки, мой фараон. И Ра осветит тебе дорогу. Стайлз улыбнулся. Отец говорил ему, что боги позволяют ему заглядывать в будущее до того момента, пока он не начнет вмешиваться в их планы и не попробует изменить увиденное. Он не имел права рассказать Дереку и половину того, что видел. Не имел права помешать ему, встретить свою супругу и обзавестись сыном. Даже, несмотря на то, что Стайлз был эгоистом, он не позволял себе удерживать Хейла рядом с собой. Не теперь, когда на нем лежит груз правления. Дерек хмыкнул, убрав руку от Стайлза. Ему явно хотелось знать больше, хотелось конкретных фактов. Власть пугала его, ему совершенно не хотелось выполнять ту тучу обязанностей, которые грозили стать ему такими же обыденными, как и прием пищи. Хейл не хотел принимать важных для своего народа решений, он был уверен, что это было не для него. Питер иногда говорил, что некоторые умелые жрецы перенимают власть правителей себе, сделав тех просто пешкой в своей игре, поэтому так важно было иметь под рукой кого-то надежного. Стайлз был надежным, но если он позарится на власть Дерека, тот не очень-то будет сопротивляться. Стайлз тянется к Дереку за поцелуем, но фараон снова отворачивается от него. - Не здесь, - в тоне Хейла звучит раздражение, которым жрец легко заражается. - Нас могут видеть. Короткий вздох разочарования вырывается из груди жреца, он касается губами кобры на короне фараона, поправляет ниспадающий на его сильные плечи немес* и отходит от трона на пару шагов. Стражники бы увидели, но никаких последствий за этим бы не последовало. Они слепы в своей преданности правителю, их желание защитить и служить ему затмило все остальное в их жизни. Никто из них не стал бы распускать против своего правителя слухи и делиться с кем-то из крестьян увиденным во дворце. У жрецов и стражников всегда были натянутые отношения. Одни презирали других за слабость, другие не относились серьезно к первым из-за их нежелания развиваться и изучать науки, которые с таким трудом открывали для людей боги. Стайлзу тоже иногда казалось, что некоторые стражи и говорить то не умели, а вот размахивать клинком могли с закрытыми глазами. А еще он прекрасно знал, что они совсем не опасные свидетели маленького греха своего фараона. Дерек считал иначе. С тех пор, как корона оказалась на его голове, Хейл стал отдаляться, осторожничать и не позволять себе лишнего. Он стал держать Стайлза на расстоянии, не желая, чтобы кто-то узнал об их связи. Стайлз понимал, что нельзя бросать тень на фараона, нельзя замарать его грязными слухами за стенами дворца, нельзя становиться преградой между ним и царскими дамами из-за границ, которые обязательно будут метить на место его супруги, как только тело предыдущего царя обретет покой в своей гробнице. Но Стайлз ведь эгоист, поэтому он хотел, чтобы все было как раньше. Когда у всех на виду был Питер, а они с Дереком могли не осторожничать настолько. Он скучал по временам, когда мог позволить себе один поцелуй вне его палат или комнат младшего Хейла. - Вынужден покинуть тебя, фараон, - с легким поклоном говорит Стайлз, обычно плюющий на все эти формальности. Сейчас в нем говорит обида и совсем немного вредность. Дерека всегда удивляло, что в искусно обученном жреце, поднявшегося до столь высокого ранга за свои почти двадцать лет, осталось еще так много от ребенка. Возможно всему виной то, что в пять лет его уже забрали к себе старшие жрецы. У них, как и у царских детей, никогда не было полноценного детства. Когда Дерек отпускает его, Стайлз твердым шагом и шелестя накидкой, уходит из тронного зала. Ему ведь предстоят еще омовения, он планировал зайти в комнату очищения, чтобы проверить, не решил ли восстать Питер Хейл и не скупились ли жрецы на его гробницу. Может он утащит себе одну канопу*, чтобы предатель всё же помучался хоть чуть-чуть в загробной жизни. А еще ему предстояло хорошенько помолиться. Потому что к закату к нему снова зайдет страж и скажет, что фараон зовет его к себе. Стайлз возьмет масло, которым якобы лечит спину правителя от недуга и отправится в его покои, чтобы снова убедиться в неудобной ложе и, может быть, наконец-то узнать, насколько же тяжела корона Дерека. Ему следовало хорошенько попросить прощения у богов за очередную погрешность, к которой он склонит их сына сегодня ночью, пока Ра будет отбиваться от грозного змея, чтобы дать им новый день.