Разбуди меня, Марко

Раннее утро. Казарма погружена в сон. Солдаты наслаждаются последним получасом спокойствия перед трудным и напряженным днем тренировок и занятий. Но некоторые из ребят уже проснулись и долеживают последние минуты в своей постели, пребывая в полудреме. Одним из таких является Марко Ботт. Прокрадываясь вглубь казармы, золотистые лучи восходящего солнца ложатся на веснушчатые щеки юноши. Ботт улыбается прекрасному явлению, ныряя под одеяло с головой и прячась от утреннего света. Сон уже давно покинул Марко, но тот все еще пребывает в легкой дремоте. Его товарищ и по совместительству лучший друг детства сопит рядом. Светлые волосы Кирштейна разметались по мягкой подушке, и ничего необычного в этой картине не было бы, если бы не болезненное выражение лица Жана во сне. - Марко, - тихо произносит парень, чуть ворочаясь. Брови Жана нахмурены, что не предвещает ничего хорошего. Ботт открывает глаза. Ему не послышалось? Юноша выныривает из-под одеяла и приподнимается на локтях, потирая заспанные глаза. - Да, Жан, ты что-то сказал? – Марко садится напротив спящего товарища, но тот молчит. «Показалось?», - проносится вопрос в голове Ботта, и он, было, собирается ложиться на место, но тут Жан начинает говорить снова: - Марко, - повторяет Кирштейн и выражение его лица заметно мрачнеет. Видно сильное напряжение. «Он произносит мое имя во сне, да? И что же такое ему снится?» - на смуглых щеках парня выступает едва заметный румянец, но Марко быстро отгоняет непристойные мысли. Не может человек думать о сексе с таким выражением лица. - Не умирай, Марко, - шепчет Жан и из-под закрытых век скатывается соленая капелька. – Не оставляй меня, пожалуйста, я прошу, - Кирштейн сжимает в кулак белоснежную простынь под ним. Слышится тихий всхлип. «Ночной кошмар», - думает Ботт. Его лицо выражает искреннее сострадание. Марко решает разбудить друга. - Жан! Жан, просыпайся, - взволнованно говорит кадет и треплет товарища по плечу, переворачивая его на спину. - Марко? – с уголка глаз Жана скатывается еще одна слеза. Парень еще не понимает, что он видел лишь страшный сон, но быстро приходит к осознанию этого. С плеч будто камень падает. - Да, Жан. Я здесь. Тебе, наверное, просто кошмар приснился, верно? – Ботт улыбается и на веснушчатых щеках выступают неглубокие ямочки. Жан молчит, смотря на Ботта и его необычайно красивую успокаивающую улыбку. Он давно поймал себя на мысли о том, что даже в минуты особой ярости или грусти одной лишь улыбки Марко, согревающей душу и все внутри, хватало для того, чтобы прийти в себя. Ему казалось, что тепло его улыбки могло согреть даже в самую холодную зиму. Чуть подождав и полностью вернувшись в реальность, Жан кидается на Марко с крепкими объятиями. Тело Ботта теплое, а сердце бьется в груди, говоря о том, что он жив. Да, про себя Кирштейн уже тысячу раз поблагодарил бога за это. Жан дрожит, обнимая лучшего друга и крепко к нему прижимаясь. - Ах, Жан, - тихо смеется Марко, – ты как маленький, честное слово, -- Ботт обнимает товарища. Ему и самому стало страшно за свою жизнь и еще страшнее за жизнь Жана. Ведь никто не знает, кто первым откинет коньки в битве с титанами.

***

- Да, Жан. Я здесь. Тебе, наверное, просто кошмар приснился, верно?

***

Кадет сидит на заднем дворе казармы. Здесь, где его никто не найдет и не спросит, в чем дело, он роняет на землю горячие слезы. Где же спасительная улыбка Марко, его теплые объятия и милое сопение по ночам? Этого всего больше никогда не будет, ведь сегодня Кирштейн оплакивает смерть друга. Лучшего друга. Любимого друга. Дикая боль и воспоминания дней, проведенных вместе с Боттом, рвут душу Жана на части, не оставляя ни единого живого места. Кирштейн будто в один момент раз и навсегда лишился всего, что у него было. Лишился семьи, друга и любимого человека разом. Парень закрывает руками опухшие от слез глаза. - Марко… Разбуди меня, Марко. Я хочу очнуться от этого кошмара, - шепчет Кирштейн, устремляя взгляд в небо, которое, кажется, утратило всю свою необычайную голубизну после смерти Ботта.