Lacrimosa

POV Китнисс Пальцы касаются холодной поверхности. Скользят по идеальным линиям деревянной рамы, затрагивая резные части, ровно выточенные столяром. Пальцы, словно кружась в вальсе, проскальзывают по стеклу, не оставляя отпечатков. Совершенно. Я вижу себя в этом зеркале. Медленно наблюдаю, как тонкая вуаль света струится между пальцами. Я пытаюсь схватить её. Но руки не слушаются. Пыль ложится на стекло, затуманивая мой взор. Кажется, что я хмурюсь. Шёпот. Я слышу его. Не разбираю слов. Постой. Я пытаюсь отогнать её. Я отдалюсь от себя. Нет. Нет. Стой. Прошу. Не уходи. Замахиваюсь и бью запястьем так, что оставляю трещины на зеркале. Я оглядываюсь вокруг. Нет. Не может быть. Глубоко дышу. Я боюсь. Кровавые следы остаются на стекле. Крик разрывает горло. Мне страшно. Прикладываю ладонь рядом. Кончики пальцев покалывает. Я вожу ладонью по поверхности моего озера кошмаров. Нет. Я не могу. Я хочу туда вернуться. Оставьте меня. Здесь страшно. Тишину разрывает гром. Отступаю назад. Глупая. Хотела вернуться. Неужели я так долго смотрела в зеркало, что могла поверить, будто моя душа по ту сторону? Эти кусочки, что остались лежать на полу после падения, в каждом из них моё отражение. В каждом из них крупица меня. Я опускаюсь на колени, не обращая внимание на своё ноющее запястье. Пытаюсь поднять маленькие крупицы моего воображаемого мира, но они слишком острые, чтобы собрать их вместе, слишком маленькие, чтобы что-то значить. Я истекаю кровью. Стекло застревает в ладонях. Гром. Вновь и вновь. Я отступаю назад. Поднимаю руки вверх. Оглядываюсь назад. Лестница. Вмиг срываюсь с места, усаживаясь на одну из ступенек, плотно прижимая ступни к холодному дереву, держась костлявыми пальцами за перила. Я не сомкну глаз, если они придут. Не свожу взгляда с двери. Но тишина режет уши, и не слышно топота сапог или человеческого шёпота. Где же вы? Спускаюсь вниз, обходя осколки, поднимаю свой взгляд вверх, натыкаясь на разбитое зеркало, я вижу себя. Нет. Нет. Нельзя. «Ты хочешь этого. Давай же, попробуй, что тебе ещё осталось? Разве не только это?» — Голос. Вновь и вновь. Я распахиваю оконные ставни. Свежий ветер врывается в дом. Ну. Давай же. Уходи. Давай. Давай. Я колочу ладонями по подоконнику. Давай же. Прошу. Прочь из моей головы. Прочь. — Хватит, — мой крик, — я тебя отпускаю, — ещё громче. Куда-то в пустоту. Куда-то туда, где вдали виднеется зелёная стена леса. Темнота вновь окутывает меня и мой дом, погружая в сумрак опасности. Туман сгущается, превращаясь в яд, преследовавший нас на Арене. И вот я снова, скованная по рукам и ногам кандалами страха. Опутанная ложью, словно паутиной. Омытая слезами. И совершенно одинокая. Моя опустошённая душа, что не даёт мне покоя, что всё ещё пытается выбраться к солнечному свету, чтобы вновь услышать лишь ложь, что твердят безустанно. Я кругами хожу по комнате. Замок открыт и дверь распахнута, но я не в силах с больными крыльями вылететь из моей клетки. Цепи слишком громко звенят. Голова гудит, и я падаю на колени. — Хватит, прошу, хватит, — тихо молю я, сама не зная кого, о пощаде. Прислоняюсь раскалённой щекой к полу, впитывая такую необходимую прохладу. Под ладонью хлюпает кровь, когда я пытаюсь встать, опершись на кресло. Делая шаг вперёд, я останавливаюсь. Снова. Кровь. Кровавое послание прямиком из Ада. Для меня. Я задыхаюсь. Пальцы тянутся к горлу, но боль пронзает моё тело острым копьём, скручивая пополам. Кулаками бью своих демонов. Они рядом. Они близко. Голова протяжно ноет. Нет. Нет. Они во мне. Я неустанно нахожусь здесь, запертая в этой клетке, превозмогая лишь одно жгучее желание в моей груди, которое расплавляет меня. Я совсем одна. И так одинока. В борьбе с самой собой нет выхода, я не стану другой. Отсюда нет выхода. Они рядом. Колени подкашиваются. Я падаю на деревянный пол. Я слишком устала. Я истощена. Кожа сдирается с запястий. Ладони, мокрые от слёз, щиплет. Внутри, в животе, нарастает боль. Словно шаровая молния она прокатывается по телу. Я уже стою на коленях. Перед ними. Они указывают на меня пальцем, виня в своей смерти. Они кричат на меня. Сияние света ослепляет меня. Вспышки перед глазами. Мой крик. Я неустанно борюсь, чтобы утолить лишь одно заветное желание, в моей груди нет места для воздуха. Рваные вдохи. Я цепляюсь пальцами за путы, натянутые вокруг меня. В коконе людских страданий, в эпицентре войны за себя. Пытаюсь подняться, но холодный ветер сбивает меня, шторы раздуваются, тарелки падают с полок. Осколок. Ещё один. Оставьте меня. Я переворачиваюсь на спину, судорожно вдыхая воздух ртом. Страх. Они вновь преследуют меня. Я снова на Арене, загнанная в ловушку, беспомощный зверёк. Собравшись, я хватаю осколок и резко подрываюсь на ноги. — Что? — я оборачиваюсь вокруг себя. Где? Где же они? — Вы не ожидали? Ведь правда… Смех разражает меня. Я смеюсь так, что слёзы начинают течь из глаз. Последнее мгновение. Последнее. Рамка с фотографией падает на пол. Стекло разбивается. Я подбегаю к камину, хватая листок бумаги из кучи осколков. — Папа, папа, прости… Прости.. Я вновь слышу их. Они в моей голове. Фотография отлетает в сторону, отнесённая порывом ветра. Я выбегаю на улицу, останавливаясь на крыльце. Облокачиваюсь на перила. Это ловушка. Нельзя. Остановись. Но я ступаю босыми ногами по холодной и мокрой траве. Я скидываю с себя оковы страха. А дождь продолжает идти. Он следует за мной, пытаясь потушить запал в моей груди, моё жгучее желание. Сегодня он не успеет. Я клянусь себе в этом и покидаю свой дом. Быстрым шагом, убегая от надоедливых ледяных капель, я следую вперёд, предводимая своей мечтой, своим желанием. Колючий ветер хлещет мое тело, меня бьёт озноб. Больно. «Скорее бы. Только бы успеть до рассвета, » — повторяю я свою мантру, ускоряя шаг. Волосы намокли и прилипли к лицу. Грязные улицы безлюдны и пусты, а я, как и в детстве, одинока и нелюдима, вновь добираюсь на своё излюбленное место. Луговина. Кладбище. Лишь стоя на месте, я успеваю перевести дух, как небо вновь разрезает вспышка молнии, воздух наполняется холодом, а совсем рядом рокочут грозные раскаты грома. У меня немного времени. Где ты? Где ты? Ну где же ты? Я ищу среди одинаковых надгробий, то самое, заветное. Пит. — Пит, Пит, ты меня слышишь, — пальцы касаются холодного мрамора, под ладонью хлюпает вода, — я же знаю, да? Верно? Я еще не сошла с ума, нет, не подумай, — кровь с запястий смешивается с водой, оставляя багровые следы на одежде. Голос спадёт до шёпота. Спутавшиеся волосы прилипают к лицу. Воздух становится холоднее. — Я пришла к тебе. Я опускаюсь на землю. В небе разражается гроза. Слышны раскаты грома. Совсем рядом. Вновь и вновь. — К тебе, любимый, — я оглядываюсь по сторонам, ища их, — ты же меня не прогонишь? Нет. Я же знаю. — Конечно, теперь же ты сам по себе, в холоде одиночества. Нет-нет-нет, — я хватаюсь руками за холодный камень, оставляя грязные разводы, — ты не подумай. Ты жив, — шепчу я еле слышно, — я же знаю. Я вижу тень — поэтому знаю, что они все не правы. Лунный свет на мягкой коричневой земле ведёт меня туда, где ты лежишь, — ловлю ртом воздух, стараясь сделать глубокий вдох, — они отняли тебя у меня. Отняли. Или же моей любви было недостаточно, чтобы удержать тебя? Ну же, скажи! Скажи, — снова крик. Крик разрывает тишину, отголоски грома еле слышны вдалеке. — Никто никогда не увидит, что меня не станет. Я буду рядом с тобой. Слышишь. Вместе, помнишь? — Вторая рука ложишься на землю на могиле, — Всегда? — Я ненавижу себя, — сквозь зубы цежу я, — ненавижу. За то, что дышу без тебя. Я не хочу больше испытывать к тебе что-либо, мальчик с голубыми глазами. Не хочу. Я не тоскую по тебе, — по щекам струятся слёзы, обжигая израненные губы, — нет ничего, на что не была бы способна настоящая любовь, и хотя я, возможно, сбилась с пути, но все дороги ведут к тебе. Мокрая земля проваливается по весом моих рук, и пальцы утопают в вязкой жиже. Я приближаюсь ближе, чтобы никто меня не услышал, не услышал моё заветное желание, опаляющее мою грудь. — Я страстно желаю быть как ты. Лежать в холодной земле, как ты. Вспышка. Сияние, оно обжигает меня, и я отскакиваю назад. Нет. Стена между нами. — Пит! Пит! — зову я его, но всё без ответа. - Пит, прошу, Пит! Я ищу руками, боясь раскрыть глаза и не увидеть ничего вокруг. Внезапно стена между нами тает, вновь оставляя нас наедине. Как прежде, раскрывая глаза, я смахиваю воду с плиты. — Я рядом, рядом, — моё тело бьёт озноб. Платье давно уже промокло и превратилось в лохмотья, но я не отступаю. Нет. — Я знаю разницу. Между нами. Мной и моим отражением, — поясняю я, —, но не могу не задаваться вопросом: «Кого из нас ты любишь?» Нет. Нет. почему же так больно, а сердце в груди жжёт и ноет. — Нет. Мы найдём выход. Солги мне, убеди меня, что я всегда была больна, и всему этому мы найдем смысл, когда я поправлюсь, — осталось совсем немного. Дождь стихает, и ветер разгоняет тучи на небе. Уже не видно звёзд. Осталось совсем немного. Рассвет. Он убьёт меня. Убьёт. Дрожь в теле не стихает. Пальца скользят по граням надгробия, выводят выгравированные на нём буквы заветной клятвы. «Вместе. Навсегда.» — Я останусь здесь, с тобой. Помнишь, твои слова, произнесённые после смерти, что наша любовь не кончается. Моя любовь к тебе вечна. Яркие всполохи зари пробиваются из-за горизонта. Неужели так скоро у меня уже смогут отнять моё желание? Неужели так скоро.. — Погибель наша, — начинаю я петь детскую песенку, которую так любила Прим. — Смахнула грязь с лица, — убираю волосы с лица, откидывая их назад, — увидела свет, — протягиваю пальцы, пытаясь коснуться тонкой полоски света, озаряющей Луговину, — и вспомнила, почему здесь я. Пташку нашла, — я расправляю своё потрёпанное платье, — она закрывала глаза. Как я — мечтала она? Поднимаюсь на колени, оглядываюсь по сторонам. — Не страшно мне, мой путь был полон боли. И теперь в огне. Дышать как, помню, — смахиваю слёзы. — Пит, Пит, не отпускай меня, Прошу, держи меня. Они рядом. Они идут. Держи меня. Грудь разжигает болью, новой вспышкой, от которой хлещут слёзы из глаз. Но даже сквозь них я вижу, как пробивается ослепляющий свет, знаменующий рассвет после бесконечной ночи, и, вытянув руки, меня ожидают раскрытые объятья окровавленного распятья. — Пит, прошу тебя, поверь мне, мой мальчик. Осталось совсем немного. Пит, — вновь крик, голос дрожит, а шёпот в голове всё нарастает. Он сводит меня с ума. Я уже сошла с ума. — Я люблю тебя, люблю, — прикасаюсь губами к холодному мрамору, опираясь на него ровно встаю, выпрямляюсь, подставляя лицо солнцу. Расправляя крылья позади, я лишь бросаю взгляд на ладонь, в которой спрятана пара фиолетовых ягод. Никогда никогда не увидит, что меня не будет. И я борюсь, чтобы утолить то самое заветное, жгучее желание в моей груди. Подношу ягоды ко рту и проглатываю их все, без остатка. Сияние. Грудь разжигает огнём, а крылья за спиной вновь возрождаются из пепла. Пара взрывов, и голоса в голове стихают, принося спокойствие. Я избавилась от них. От чёрной метки скорби и печали. Я свободна, и тихий голос в тишине, едва слышно вторит в ответ… «Свободна…»